Уолл-стрит тратит уйму денег на моделирование всех мыслимых рисков. Тогда почему же банкиры проглядели ипотечный кризис?
Крупнейшие американские инвестиционные банки вроде Merrill Lynch, Citigroup и Bear Stearns ежегодно тратят миллионы долларов на управление рисками. Для оценки рыночных, кредитных, операционных рисков и рисков ликвидности они создают целые аналитические отделы. Разрабатывают сложные нормативы и лимиты. По крайней мере это то, что банки рассказывают инвесторам.
Однако когда они пострадали от кредитов, выданных ненадежным заемщикам, все эти меры оказались бесполезными. И дело тут не в аналитиках, а в руководителях. «Зарабатывать деньги очень приятно. Поэтому руководители инвестбанков верят в то, что все будет хорошо», — объясняет Фредерик Кэннон, банковский аналитик из Keefe, Bruyette & Woods. Чего не хватает Merrill Lynch, Citigroup и другим банкам, которые списывают убытки из-за краха ипоте- ки, — так это не мозгов для моделирования рисков, а силы воли.
Любой менеджер рисков исходит из того, что облигации, которые гарантированы ипотечными кредитами, выданными ненадежным заемщикам, — это сомнительный выбор. Облигации появились на рынке только в последнее десятилетие, не было никаких данных о том, как они себя ведут на падающем рынке. Но инвестбанки Уолл-стрит разделили их на два десятка классов надежности, как будто их поведение столь же предсказуемо, как поведение «старых дедовских» ипотечных займов с фиксированной ставкой.
Пока кредиты sub- prime приносили доход Уолл-стрит, Merrill Lynch и другие банки, не обращая внимания на подводные камни, на полных парусах неслись вперед. В сентябре 2006 года на пике развития мыльного пузыря с ненадежными заемщиками Merrill заплатил $1,3 млрд за ипотечную компанию First Franklin, чтобы иметь возможность секьюритизировать ее кредиты.
Merrill Lynch зарабатывал деньги как посредник; он объединял ипотечные закладные в так называемые CDO — облигации, обеспеченные различными долговыми обязательствами, а затем продавал их. И пока неплатежи по кредитам не уничтожили этот бизнес, это был, возможно, лучший способ зарабатывать, просто сидя на денежном потоке.
Зарабатывать пытались не только Merrill Lynch и другие инвестбанки, но и фонды, которые покупали эти мусорные бумаги на более дешевые заемные средства, забыв о рисках. Не хеджировали риски и сами инвестбанки, хотя, наверное, лучше других понимали, что делают. То, что Merrill Lynch полностью не хеджировался, возможно, было сознательным решением руководства, принятым ради спекулятивных доходов.
Менеджер Уолл-стрит, знакомый с операциями по управлению рисками в Merrill Lynch, рассказывал, что банк стремился структурировать облигации и как можно быстрее избавляться от них. Возможно, так и было, но верится в это с трудом. В июне стоимость облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами, без хеджирования на балансе Merrill Lynch достигла $32 млрд. Это больше, чем общая сумма размещенных в первом полугодии облигаций, которые были обеспечены долговыми обязательствами (облигаций subprime).
В хорошие времена ипотечные закладные приносили Merrill деньги, и трудно отказываться от того, что дает тебе неплохой доход. Вспомните Брайана Хантера, трейдера Amaranth Advisors, который привлек к себе внимание менеджмента неординарным размером прибыли. За год он вырос от менеджера незначительной доли портфеля Amaranth до управляющего 30% портфеля, пока его покупки не разорили фирму.
Теперь, когда рынок изменился, инвесторы с Уолл-стрит расплачиваются за ошибки. А у людей вроде Брайана Хантера, Стэнли О’Нила из Merrill и Чарльза Принса из Citigroup все в порядке. Им не приходится возвращать бонусы и свою долю в прибыли, обещанную, когда их рискованные вложения приносили деньги.