Хотите приобрести кресло, на котором когда-то восседала Мария Антуанетта? Тогда вам вот в эту парижскую дверь
Рю де монсо, 43 — роскошный дом в тихом парижском квартале. Снаружи ничто не выдает его секретов, за исключением медной таблички на входной двери с фамилией Кремер.
За дверью вполне мог бы скрываться частный швейцарский банк. На самом деле здесь ведет дела семья, которая уже пять поколений продает избранным клиентам французскую мебель XVIII века: Людовиков XIV, XV и XVI. В данном случае это не только стили — многие экземпляры в коллекции Кремеров когда-то действительно принадлежали монархам.
Семью хорошо знают директора музеев: часть экспонатов XVIII века в Лувре, нью-йоркском Метрополитене и Бостонском музее изящных искусств прошли через руки одного из Кремеров. Оливье Кремер, который ведет семейный бизнес со своим братом Лораном, полагает, что каждый десятый в списке богатейших американцев Forbes 400 хотя бы раз пересекал порог дома №43.
Кто, например? На любые попытки выведать имена клиентов Кремер отвечает молчанием и улыбкой швейцарского банкира. Одним из коллекционеров, совершающим покупки у Кремеров, считается миллиардер и финансист Джорджа Буша-старшего Генри Крэвис, но ни сам Крэвис, ни тем более Кремер никогда не подтвердят этого. «Кремеры предельно тактичны, осторожны и каждого своего клиента просят не разглашать подробности сделки, — утверждает Джиллиан Уилсон, которая, будучи куратором Музея Гетти, приобрела у Кремеров более 20 экспонатов. — В их доме, как в хорошем детективе, царит атмосфера многозначительности и недосказанности, и всегда складывается впечатление, что в соседней комнате находится кто-то очень, очень важный».
Зачастую так и бывает. Ротшильды, к примеру, заходили к Кремерам так часто, что стали чуть ли не членами семьи: в 2003 году барон Дэвид де Ротшильд подарил Оливье свой знак ордена Почетного легиона. Глава Fiat Джованни Аньелли тоже был старым другом и покупателем. Как и Поль Гетти, в дневнике которого есть запись, сделанная в 1930-е годы: «Я зашел в гости к молодому Кремеру на рю де Монсо». «Молодой Кремер» приходился Оливье и Лорану дедушкой.
Перед Новым годом в 1965-м к Кремерам зашел Генри Форд-второй и без предварительного заказа купил примерно два десятка экспонатов, на сбор которых семья потратила целое десятилетие. Филипп, отец Оливье, в конце концов сказал: «Мистер Форд, я полагаю, что для одного вечера этого вполне достаточно».
Производство мебели во Франции достигло расцвета в эпоху абсолютизма. Тогда, в первый и, наверное, в последний раз в истории, картина и массивный стол могли стоять рядом как великие произведения искусства, сравнимые при этом в цене. Обладание ими повышало статус владельца.
Кремеры всегда старались снять сливки. «Семья одержима перфекционизмом, — говорит специалист по антиквариату Майкл Эндрю Уилсон, консультирующий американских коллекционеров. — Предположим, имеется прекрасный стул со сломанной ножкой, которому требуется реставрация. Любой другой делец потратит $100 000 на его ремонт, после чего продаст за $1 млн. А Кремеры к такому даже не притронутся».
Предметы, заполняющие пятиэтажный особняк Кремеров, сражают наповал. Письменный столик, сделанный Жаном Анри Райснером для дворца Малый Трианон Марии Антуанетты в Версале, обладает спокойными линиями неоклассического стиля Людовика XVI, но он щедро украшен позолоченными цветами и листьями. Резьба кажется очень легкой, да так оно и есть: государство облагало позолоченную бронзу налогом, а налогов хотели избежать все, даже дворяне. Ценника нет, но заплатить за бюро придется около $13 млн.
Пропорции не менее важны, чем внешняя отделка. Где-то под самым чердаком спрятана деревянная коробка высотой 50 см (французы называют ее «ниш»), раскрашенная как театральная сцена с красным занавесом. В 1775 году в этой «конуре» спала собака, возможно принадлежавшая какому-нибудь герцогу. И если к деталям коробки можно придраться, то гармония ее линий безупречна. На сколько потянет антикварная собачья конура? Для Кремеров, продавцов в своем собственном музее, это весьма щекотливый вопрос. «Видите ли, они хотят иметь дело только с теми, кто хорошо разбирается в том, что им предлагают в этом доме», — утверждает нью-йоркский архитектор и дизайнер Питер Марино. В общем, конура обойдется покупателю примерно в $150 000.
«Одним сантиметром выше или шире, и она вам уже не так бы понравилась, — гордо рассматривает будку Оливье Кремер. — Я унаследовал чувство пропорции от своих предков, оно есть у всех в нашей семье. Я могу взглянуть на любой экземпляр с пяти метров и мгновенно сказать, купим мы его или нет».
Этот «внутренний компас» в семье от Люсьена Кремера, прапрадедушки Оливье и Лорана, который переехал в Париж в 1870 году. К тому времени, когда Раймон, сын Люсьена, принимал бразды правления семейным делом, Кремеры уже были вне конкуренции в этом бизнесе.
Всю Вторую мировую известная еврейская семья скрывалась на юге Франции. Вернувшись в свой фамильный особняк на рю де Монсо, Кремеры нашли его целым, но пустым: глава люфтваффе Герман Геринг реквизировал коллекцию.
«К концу войны у отца почти не было денег, — вспоминает Филипп Кремер, сын Раймона. — На оставшееся он приобрел всего один предмет: небольшое бюро Людовика XV, известное как dos d’ââne, «спина ослa». Тогда важно было купить что-то одно, действительно ценное, а не распыляться на несколько незначительных вещей. Потребовалось 15 лет, чтобы восстановить семейный бизнес».
Принадлежащие к пятому поколению Кремеров сын Оливье Микаель и дочь Лорана Сандра уже ждут своей очереди, и работа для них расписана на годы вперед: цены на французский антиквариат XVIII века падают, а предметы индустриальной культуры 1950-х стремительно входят в моду и растут в цене. Маркизы и герцогини хедж-фондов соревнуются друг с другом, тратя баснословные деньги на современное искусство.
Кремеры только что открыли новую галерею, специально задуманную с целью показать шедевры XVIII века рядом с современной мебелью в современных же помещениях. «Эти стили отлично друг друга дополняют. Кто, черт побери, хочет сейчас жить в интерьере какого-то там «надцатого» века? Это же для отсталых!» — шутит Марино, который приобрел у Кремеров комод в стиле Людовика XVI для собственных апартаментов, и добавляет: «Чтобы это купить, мне пришлось продать двоих детей».