У того банкира все мысли были, как бы срубить денег. Он — классический "низкий человек", сяю жень
Сейчас принято, нахваливая нынешнюю твердокаменную власть, ругать разгульные 1990-е. Ругают, сами того не зная, почти теми же словами, какие в V веке до н. э. приходили в голову китайскому философу Мо-Цзы, когда он описывал жизнь людей до образования государства: «У каждого была своя идея, у двух людей — две разных идеи, а у десяти десять: чем больше людей, тем больше разных понятий. И каждый одобрял свой собственный взгляд и не одобрял взгляды других — так и вызрело в людях взаимное неодобрение. ...Непорядок в мире людей можно было уподобить тому, что существует среди зверей и птиц. И весь этот непорядок вызван был отсутствием Правителя».
Красноречивый Мо-Цзы пламенно отстаивал модель управления, в которой акцент делается на послушании, взаимопомощи, коллективизме, четких правилах, а Правителю помогают чиновники-технократы — умелые и покорные исполнители. На китайскую мудрость в последние годы спрос: в ней ищут источник двузначного экономического роста, управленцы читают специально переведенную на их специфический язык «Дао Дэ Цзин» и учатся конкуренции по «Искусству войны» Сунь-Цзы. Ну а государственникам, которых все больше и в бизнес-сообществе, лучше всего подходят цитаты из Мо-Цзы.
С другой стороны, чтобы сейчас отстаивать подобные взгляды, не надо никаких китайских цитат. И насчет правителя, и насчет вредности многих идей и мнений — аксиомы. Во времена самого учителя, однако, повод для споров имелся. Мо не соглашался с еще более признанным авторитетом — Конфуцием, который в тупую мотивацию и сильную руку не очень-то верил. А верил он в цзюнь цзы — благородных мужей, стремящихся к добродетели, а не к выгоде, которая — путь человека низкого. «Когда благородный муж видит возможность извлечь выгоду, он думает о праведности», — говорил Конфуций. В его учении некоторые видят истоки нынешних корпоративных этических кодексов. И в самом деле, суть бизнес-этики, наверное, в том, чтобы стремиться к самому красивому, гармоничному, честному решению, а не к самому экономически выгодному. Такие идеи сейчас непопулярны. Никто не верит в существование «благородных мужей», кроме разве что некоторых гордых представителей «чекизма» вроде главы Госнаркоконтроля Виктора Черкесова. То ли китайским, то ли и вовсе японским — бусидо, Хагакурэ — духом веет от недавних его слов в «Коммерсанте»: «Кем бы ни хотели быть чекисты… мы должны беречь нормы в своей среде. А те, кто обнаруживает, что его подлинное призвание — это бизнес, должны уйти в другую среду. Не пытаться оставаться одновременно и торговцем, и воином». Впрочем, исключение только подтверждает правило: оттого что идею кодекса чести и пренебрежения выгодой отстаивает такой человек, идея эта кажется лишь более инопланетной.
А зря. Иногда люди делают невыгодные для себя вещи, потому что считают это правильным. Совсем недавно я видел пять молоденьких сотрудниц московской редакции, из которой некрасиво уволили главреда и его заместителя — девушки, ни на минуту не задумавшись, уволились следом. Никто не мотивировал их к этому ни кнутом, ни пряником, никто не приказывал и даже не звал за собой. Что-то со времен Конфуция все же изменилось к лучшему: недавняя студентка может вести себя как заправский цзюнь цзы. С другой стороны, все время видишь примеры и обратного. Я наблюдал не последнего человека в банковской иерархии, под боком у которого некоторое время процветала некрасивая схема обналички. Руководство банка узнало о схеме случайно и, пытаясь закрыть ее, отменило бонусы за продажу продукта, который использовали искатели дешевого нала. Как возмущался наш банкир! Хоть и знал, что от обнала его банку, а значит, и его коллегам — прямой вред: с регулирующими органами возможны серьезные проблемы.
Девушки-репортеры тоже не отказались бы от бонуса, но он не определяет их поведение. У банкира все мысли о том, как бы срубить денег. Он — классический «низкий человек», сяо жень.
Конечно, дело менеджера — выбирать концепцию управления. Можно читать Конфуция или, скажем, его последователя Мэн-Цзы, а можно — Мо-Цзы. Можно вообще никого не читать, а интуитивно стремиться к гармонии, открытости и преобладанию идеологической мотивации над денежной — или, наоборот, к жесткой регламентации всех процессов, жесткой иерархии и тщательно отрегулированной системе материальных стимулов. В каком-то бизнесе лучше сработает одна система, в каком-то другая. Но менеджер может выбрать модель — моистскую или конфуцианскую — из чисто практических соображений: ту, от которой эффект для бизнеса лучше. Гораздо интереснее тот же выбор, стоящий перед подчиненным, он ведь тоже решает, как ему мотивироваться: как цзюнь цзы или как сяо жень. Это решение — этического, а не прагматического свойства, и оно всегда внутреннее и глубоко личное. Мимикрировать не получится.
Я заметил: подчиненные и начальники, выбравшие один тип мотивации лично для себя, взаимно притягиваются. И наоборот. Мэн-Цзы писал: «Если ты любишь людей, а они недружелюбны к тебе, всмотрись в свою любовь; если ты управляешь людьми, а они неуправляемы, всмотрись в свою мудрость».