Лофт - это та же однокомнатная квартира, только огромная
Я пришел к своим знакомым в квартиру в новом доме. Пришел без звонка, как договаривались. Дверь открыла дочка. «Папа с мамой где-то дома, — отвечала она уверенно, — но только со вчерашнего дня я их не встречала».
Я потом рассказывал эту историю как анекдот моим сыновьям. С изрядной разницей в возрасте они родились и выросли в однокомнатной квартире с комнатой 14 метров. Все под рукой, и никого искать долго не приходилось.
Как выяснилось в этом году, гражданин РФ с человеческим уровнем дохода может за год скопить метров шесть или десять жилой площади. За три года наберет и на тридцать, но вот квартиры такой не найдет. Как и при советской власти, самые дефицитные квартиры сейчас — однокомнатные. Строить их невыгодно, потому что изрядную часть их стоимости составляют ванная и кухня, а они прилагаются что к одной, что к трем комнатам. Выгоднее продать одну «трешку», чем три «однушки».
Меж тем «однушка» — один из самых совершенных типов городской квартиры. «Я на 16 аршинах здесь сижу и буду сидеть», — заявлял булгаковский Шариков, этот сукин сын, полная противоположность профессору Преображенскому, который не собирается отказываться в пользу пролетариата от седьмой комнаты. Почти сто лет прошло, Шарикова загнали в конуру, и мы можем теперь жить хоть в двадцати комнатах с видом, а не резать кроликов в спальне, как Айседора Дункан. Стало ли от этого легче? Нет, не стало. Двадцать комнат надо как-то использовать, я уже не говорю подметать. Семьи не выросли в разы; наоборот, уменьшились. Гостиная, приемная, спальни (штук пять, учитывая гостей), детские (штук пять, учитывая детей от первого брака). Бильярдная, оружейная, курительная... Что еще — питейная?
Мои друзья построили дом с концертным залом и настоящей сценой, но ведь не каждому хочется по утрам на сцену. Другие установили в главной комнате жемчужину хозяйской коллекции антикварных машин. Это, правда, напомнило мне структуру старой избы, где на зиму скот переходил в теплую половину вместе с хозяевами, но все-таки площадь занята. А остальные комнаты? Неужели заколотить в ожидании детей от третьего брака? С ума сойдешь. Вспомнишь, как в советское время главным употреблением конфискованных усадеб и многокомнатных особняков считали устройство психбольниц. Только их контингент мог разобраться в этих гулких анфиладах.
Когда-то мы проклинали тесный старый город, сносили сады на Садовом кольце и на страх иностранцам прокладывали сквозь центр шестиполосные дороги. Наши новые районы были просторны до головокружения, от одной башни до другой можно было идти на лыжах. Разве нам это нравилось? Нет, эти пустые пространства, в которых воют волки, нам в итоге показались ужасно неуютными, нечеловечными, не соразмерными ничему. Мы оценили тесноту старинных улиц как раз тогда, когда их почти не осталось. Просто на этих тесных улицах было все необходимое для того, чтобы не городить в собственных квартирах огромные кухни, домашние кинотеатры и театральные залы.
Да, нам было тесно в «хрущевках» и «брежневках». И вот сейчас мы отрываемся, мы лечимся от клаустрофобии, впадаем в крайности. Но что же я вижу? Мы по-прежнему верны «однушке». Первое, что мы делаем, — сносим перегородки, чтобы из шестикомнатной квартиры поскорее сделать однокомнатную. Риелторы уже перестали с этим бороться и продают пустую коробку, в которой и предлагают нам жить, — зачем стараться, мы все равно сокрушим все внутри. Из любого лабиринта мы сделаем лофт — однокомнатную квартиру, но только о-о-очень большую, иногда даже многоэтажную. F