Развитые страны добились своего статуса, в том числе и путем налоговой конкуренции
Прошлой осенью республиканец Верн Бьюкенен стал конгрессменом от округа Сарасота во Флориде. Он всю жизнь занимался бизнесом и сколотил состояние в $50 млн. Бьюкенен и сейчас владеет акциями трех перестраховочных компаний, одной на Бермудах и двумя на островах Теркс и Кайкос. Компании эти участвуют в широко распространенной в Америке схеме, ею пользуются 40% автодилеров: помогают продлевать гарантию на автомобили. При этом Бьюкенен, как все республиканцы, — непоколебимый американский патриот, горячий сторонник «войны с террором». Думаете, Бьюкенену удалось скрыть свой офшорный бизнес от избирателей? Ничего подобного — история про перестраховочные компании попала в газеты. Будущий конгрессмен объяснил свою позицию просто и с достоинством: «Я всегда платил налоги, и это были довольно большие суммы. Но я не считаю, что человек должен платить больше налогов, чем ему начислили».
Если американский депутат Бьюкенен был бы депутатом российским, к нему бы идеально подошел термин «офшорный аристократ». Это словосочетание — большая копирайтерская удача замглавы кремлевской администрации Владислава Суркова. Более того, к Бьюкенену непременно приклеился бы еще более насмешливый титул из сурковской речи перед активистами «Единой России» — «граф Бермудский».
С точки зрения Суркова, для русского держать деньги за границей, пользоваться офшорами для минимизации налогов, посылать детей в заграничные школы — признаки пораженчества. «Если наше деловое сообщество не трансформируется в национальную буржуазию, то, конечно, будущего у нас нет», — заявил кремлевский идеолог единомышленникам. Так что стало очевидно: из офшорной аристократии имеет смысл выписаться, а в национальную буржуазию — записаться.
Кому это нужно, особенно сейчас, для меня загадка. Россия вроде изжила проблему оттока капитала. Если в 2004 году Центробанк отмечал еще чистый вывоз капитала частным сектором — минус $8,4 млрд, то уже в 2005-м чистый ввоз составил $1,1 млрд, а в 2006-м — и вовсе $41,6 млрд. Эффект от этого невиданного притока денег хорош не для всех. Среди негативных последствий — рост цен на жилье и вообще на все, что активно потребляет средний класс, а также надвигающаяся волна личных банкротств. (Ведь, пытаясь подороже разместить недорого им доставшиеся ресурсы, банки не слишком усердно оценивали платежеспособность заемщиков.) Нужны ли в России, с ее-то недостатком интересных активов, еще и деньги офшорных аристократов? Да, если нам мало уже надувшихся рыночных пузырей.
Государственник возразит: а как же налоги? Ведь деньги, которые нынче скрываются в налоговых гаванях, могли бы пойти на поддержку слабых. Могли бы, если бы бизнес, уйдя из этих самых гаваней, сумел каким-то чудом сохранить конкурентоспособность. Глобальные-то соперники будут вовсю пользоваться офшорами, как внешними, так и внутренними.
Когда в 1998 году Организация экономического сотрудничества и развития, в которую входит большинство богатых стран, потребовала от 41 небольшого государства, в основном в Карибском бассейне, чтобы те прекратили помогать компаниям уклоняться от налогов, «карлики» резонно ответили, что развитые страны добились своего статуса в том числе и путем налоговой конкуренции. «На самом деле 80% всей офшорной индустрии финансовых услуг сосредоточено в странах ОЭСР без учета их колоний», — писал сэр Рональд Сандерс, посол в Лондоне маленькой карибской страны Антигуа и Барбуда.
Крупные американские корпорации любят райские острова Карибского бассейна и Океании. По подсчетам общественной организации Citizen Works, у Halliburton в 1997 году было восемь «дочек» в налоговых гаванях, а в 2004-м — уже 58. У PepsiCo число таких дочерних компаний выросло с 14 до 29, у Boeing — c 10 до 31. С другой стороны, триллионы иностранных инвестиций в США — прямой результат нормы, согласно которой процентный доход нерезидентов по американским ценным бумагам не облагается налогами. Несмотря на официально неодобрительное отношение к офшорам, Америка и сама — гигантский офшор.
Перенесемся в Европу. Ingka Holding, контролирующий активы IKEA, принадлежит голландскому трасту Stichting Ingka Foundation. Что делать, если в Швеции ужасающий налоговый режим и нет внутренних офшоров. В России тоже их побороли, прежде чем накинуться на офшоры внешние.IKEA вовсю использует свое шведское происхождение: цвета компании — это цвета шведского флага. Наши компании тоже размахивают за границей триколором. Иных проявлений патриотизма при столь слабых позициях страны в глобальной налоговой конкуренции ожидать трудно. Западные компании открыто говорят об этом — Суркова на них ведь нет. Вот, например, цитата из Кодекса налогового поведения Vodafone: «Цель налогового департамента Vodafone — максимизировать выгоду акционеров… Максимизация акционерной стоимости обычно подразумевает минимизацию налогообложения, а также выбор юрисдикции, в которой размещается капитал или ведется деятельность».
Зато «графы Бермудские» выполняют важную функцию в мировом масштабе: помогают выживать самым маленьким странам, которые без офшорного бизнеса вынуждены были бы идти на поклон к бывшим метрополиям. На мой взгляд, это всего лишь справедливость.