Петр I создал с нуля целую экономику. Почему же она перестала работать после его смерти?
Первый российский император теперь стал коммерческим брендом — благо срок давности по авторскому праву вышел. Его именем называют кофе и пиво, национальную премию, сигареты и настоянную на изюме водку. В Петербурге действует компания «Петр Великий» (поставка офсетной резины с планками), в Ульяновске — строительная «Группа Компаний Петр Великий». Петр I мелькает в прессе чаще, чем многие современные политики, что вполне заслуженно. Мало того что именно он заложил фундамент современной России, давние экономические реформы Петра I во многом напоминают современные нам процессы. Тем интереснее проанализировать тяжелые последствия экономического курса российского императора.
В 1698 году молодой государь вернулся из длительной поездки по Европе («Великое посольство») в глубокой задумчивости. В мире уже два века шла «пороховая революция», появлялись все более и более совершенные виды оружия. Развитые государства решали оборонные и политические задачи с помощью хорошо оснащенных регулярных армий. Российские стрельцы, вооруженные допотопными пищалями, ежеминутно готовые к бунту, не могли служить опорой трону. Но экономика России просто не могла обеспечить создание и содержание профессиональной армии.
Великие географические открытия произвели революцию в мировой экономике. Началось образование колониальных империй; европейские товары получили новые рынки сбыта, в Старом свете стремительно росло промышленное и сельскохозяйственное производство, строились города, развивалась наука. Любимый Петром Амстердам ежедневно принимал около 300 кораблей, тогда как единственный русский порт Архангельск — 80 судов за год. Россия меж тем оставалась разбросанным на огромном пространстве крестьянским «миром-экономикой»; перепись 1678 года зафиксировала в стране 10,5 млн жителей, из которых 9,5 млн были крестьянами («мужиками»). Горожане составляли едва ли 1,5% населения, в огромной стране было всего 15 городов с населением 500 и более дворов. Страна кормилась «с земли», промышленность практически отсутствовала.
Петр I был энергичным человеком. За четверть века он построил в России новую промышленность. К 1725 году в стране работало 200 мануфактур, появились судостроение, полотняное, шелкоткацкое, хлопчатобумажное производства. В России впервые стали писать на своей бумаге и есть собственный сахар, появилось даже отечественное производство игральных карт. «Виктории» Северной войны были одержаны благодаря созданию мощного военно-промышленного комплекса. В 1725 году в Петербург прибыло 450 торговых кораблей — Россия начала вхождение в мировой рынок. Демидовский металл с клеймом «Старый соболь» экспортировался в Европу, а затем и в Америку.
Как удалось добиться столь впечатляющего роста? С 1702 года в Россию стали призывать иностранных специалистов — не столько для работы, сколько для передачи русским ученикам западных технологий. Иностранные правительства как могли демонстрировали свое неудовольствие утечкой технологических секретов. «Вечером я явился в мастерскую в сопровождении Пэрсона, моего секретаря и четырех слуг; мы большую часть ночи провели в разрушении материалов и инструментов…» — так докладывал в Лондон в июле 1705 года английский посол Чарльз Уитворт о ночном погроме в московском заведении британской Табачной компании. Тогда русское правительство отказало компании в монополии на торговлю и собиралось завести свою мануфактуру, сманив английских специалистов. Посол по поручению своего кабинета уничтожал секреты скручивания, крошения и прессования табака. Тщетно — вскоре в украинской Ахтырке открылась первая отечественная табачная мануфактура.
Вслед за специалистами «импортировались» организационно-экономические формы: в России появились «кумпании» (товарищества на паях), в Петербурге начала работу товарная биржа. Неудобную (и единственную) денежную единицу России, проволочную серебряную копейку, сменила полноценная денежная линейка: серебряные рубль и полтинник, медные пятаки, копейки, полкопейки (деньга) и четверть копейки (полушка). Таможенные тарифы поощряли экспорт продукции отечественных мануфактур и охраняли внутренний рынок от конкуренции «заморских» изделий. Например, свечи и иглы облагались пошлиной в 37,5% стоимости «для того, что в России делаются», а «рюмкам и стаканам и всякой питейной, хрустальной посуде быть 12,5%, хотя здесь и делаются, однакоже, не с довольством». Экспортное обложение также ставило целью поощрение производства: на вывоз всякой пряжи пошлина составляла 37,5% «для того, что оная употребляется в мануфактуры», — вывозить надлежало готовые изделия. В итоге форсированного развития промышленности 72% в структуре русского экспорта в 1725 году приходилось на готовые изделия и полуфабрикаты и только 27% — на традиционные виды сырья.
Впрочем, все это детали. Главный секрет успеха экономических реформ Петра — не полагаясь на предпринимательскую энергию подданных, государство (тогда говорили — казна) стало крупнейшим российским предпринимателем. Казна за свой счет строила большинство промышленных предприятий. Железо с казенных заводов (свыше 80% всего производства) продавалось за границу. Часть денег от экспорта государство тратило на закупки за границей соли, табака, курительных трубок, вина для последующей продажи «в народ».
Некоторые построенные казной предприятия передавались в частные руки — фактически приватизировались. Часто «приватизаторов» не спрашивали, хотят ли они заниматься этим бизнесом. «Заводы… дать торговым людям, собрав компанию, буде волею не похотят, хотя в неволю» — так царь представлял себе развитие суконного производства в стране. Именно так в 1711 году и была создана одна из первых «кумпаний» Андрея Турки с товарищами для передачи им казенной полотняной мануфактуры.
Новым капиталистам назначали неплохие подъемные. Например, в 1717 году по царскому указу была учреждена шелковая компания Ф. А. Апраксина, П. А. Толстого и П. П. Шафирова. Компания получила из казны субсидии (36 000 рублей), землю и здания (на 45 500 рублей), право беспошлинной продажи своих изделий в течение 50 лет, свободу от податей, постоя и ряд других привилегий. Даже привезенный с казенным караваном китайский шелк царь повелел отдать новоявленным фабрикантам бесплатно, «дабы оная фабрика размножилась» — царь мечтал развернуть в России мировой центр производства шелковых тканей из доставляемого с Востока сырья.
Оборотной стороной этих привилегий была зависимость промышленников от казны. Так, московскому купцу Андрею Еремееву по «жалованной грамоте» для заведения суконной мануфактуры был выдан беспроцентный кредит в 10 000 рублей при условии возвращения его товарами, даровано освобождение от постоев, право рубить лес в Подмосковье, беспошлинно ввозить инструменты из-за границы, но эта же грамота определяла обязательные поставки большей части сукна в казну по фиксированным ценам, и только его остатки предприниматель мог реализовать на рынке.
Берг- и Мануфактур-коллегии распределяли заказы среди предприятий, контролировали качество и объем товаров, выдавали ссуды и даже судили российских «фабриканов». Петр Великий любил во все вникать самостоятельно. Император, как считалось, владел 12 профессиями, он, в частности, был капитаном, артиллеристом, военным инженером, часовщиком, токарем и даже инженером-кораблестроителем (высшая по тем временам квалификация). Пожалуй, только медицинскую практику царя можно признать не слишком удачной — однако он успешно произвел вскрытие пациента, которого не смог вылечить. Ничего удивительного, что царь руководил и всеми экономическими процессами в стране.
Грозные указы императора повелевали строить исключительно «новоманирные» суда или использовать предписанную свыше технологию изготовления юфти (кожи), «а кто будет делать юфти по-прежнему, тот будет сослан в каторгу и лишен всего имения». Промышленникам назначались размеры капиталовложений, ассортимент изделий и объем производства. В 1723 году государю пришлось указом «приневолить» купцов к посещению биржи: они еще не вполне приспособились к новой форме торгов.
Официально объявленный Отцом Отечества, Петр искренне полагал себя таковым, а потому был убежден, что от подданных, «яко детей», надлежит требовать беспрекословного послушания: «Сии указы содержат в себе добро, а не вред государству. Англинская вольность здесь не у места, как к стене горох». Подданные не роптали. Экономист-самоучка петровской эпохи Иван Посошков в своем трактате «Книга о скудости и богатстве» писал, что император волен делать с экономикой все, что угодно, даже назначать курс рубля: «А наш великий император сам собою владеет и в своем государстве аще и копейку повелит за гривну имать, то так и может правитися». Другое дело, что объективные законы экономики выше императорской воли. И у принудительного экономического скачка были не только позитивные последствия.
Зависимость предпринимателей от казны (заказы, гарантированный сбыт, монополии) не стимулировала технический прогресс и конкуренцию. Уральское железо и тульское оружие марку держали, ведь за бракованную пушку царь мог повесить. С потребительскими товарами дела обстояли иначе. Модницы не желали употреблять отечественную пудру сомнительного достоинства, а московские купцы критически отзывались о продукции отечественных шелковых мануфактур: «Против заморских работой не придут, а ценою продаются из фабрик выше заморских». Эта традиция продолжилась в России до конца советской эпохи, так как установки с петровских времен почти не изменились — правила рынка устанавливало государство, а оружие для государства важнее подтяжек.
В государственном секторе экономики всегда воруют. И чем больше такой сектор, тем грандиознее масштаб воровства. Под судом и следствием в первой четверти XVIII века побывало 13 из 23 сенаторов, 16 из 32 губернаторов, а вместе с ними и те, кто был призван их контролировать: обер-прокурор Григорий Скорняков-Писарев, обер-фискал Матвей Желябужский, генерал-фискал Алексей Нестеров и начальник Ревизион-коллегии князь Яков Долгоруков. Почтенные вельможи через подставных лиц наживались на казенных подрядах, брали подношения, расхищали и «прокручивали» казенные деньги.
Возьмите хотя бы №1 тогдашнего рейтинга богатейших предпринимателей России — Александра Меншикова. Казенные подряды, в которых он участвовал с помощью подставных лиц, принесли светлейшему князю огромные доходы. Меншиков владел кожевенными, винокуренными, парусными, стекольными, поташными, кирпичными предприятиями, рыбными, салотопными, солеваренными промыслами, пильными мельницами, рудниками. Одни предприятия князь эксплуатировал сам, другие сдавал в аренду своим или чужим крестьянам, купцам, посадским людям, вел ростовщические операции. В Москве Меншиков скупал лавки, харчевни, погреба, торговые места и сдавал их на оброк мелким торговцам. В Петербурге завел первый доходный дом. Под конец своей карьеры князь стал обладателем не менее 100 000 крепостных.
Вот одна характерная история. По рекомендации Александра Меншикова Петр назначил купца Осипа Соловьева торговым комиссаром России в Амстердаме, а его брату Дмитрию была поручена отправка казенных товаров через архангельский порт. Осип сбывал в Амстердаме зерно и другие товары массового или промышленного потребления, прибыль же должен был расходовать на закупку для России кораблей, оружия, книг и инструментов. Как думаете, чем закончилась эта история? За несколько лет Соловьевы создали международную преступную группу, занимавшуюся масштабной контрабандой запрещенных к частному вывозу товаров, в первую очередь хлеба. Кроме того, Осип Соловьев инвестировал утаенные от продажи казенных товаров деньги в собственные деловые операции, покупал недвижимость. К моменту разоблачения у Осипа было имущества на 336 000 гульденов (тогда как большой военный корабль полного обмундирования стоил 10 000 гульденов). В английских банках Соловьев хранил капитал в 16 000 фунтов стерлингов.
Дельцов разоблачил другой петровский выдвиженец, вице-губернатор Архангельска Алексей Курбатов. Он подкупил служителя князя Меншикова и добыл уличавшие братьев документы; в результате в 1717 году Петр I лично арестовал в Амстердаме Осипа Соловьева. За нанесенный казне ущерб в 709 620 рублей (для сравнения: весь государственный бюджет России в 1724 году составил 8,5 млн рублей) имущество предприимчивых братьев было конфисковано. Правда, затем началось долгое следствие, так и не завершившееся приговором. После смерти царя императрица Екатерина I возвела в 1727 году жуликоватых братьев в баронское достоинство.
Впрочем, плохие товары и вороватые чиновники — не главные проблемы петровских экономических реформ. Важнее, что при Петре создание промышленности «сверху» не дополнялось массовым развитием предпринимательства «снизу». Этим просто некому было заниматься. Города не имели самоуправления и прочих «вольностей», они находились в подчинении царских воевод. Купеческие гильдии и ремесленные цехи были не самоуправляемыми корпорациями с гарантированными правами, как в Западной Европе, а группами «регулярных» налогоплательщиков — наиболее состоятельные члены гильдии обязаны были платить за неимущих. Дворяне находились на бессрочной государственной службе и по большому счету не могли заниматься бизнесом (Александр Меншиков — счастливое исключение). А инициативу промышленников «подлого» сословия сковывала неуверенность в собственном будущем.
Дело в том, что в языке актов петровской эпохи и последующих лет отсутствовало ключевое экономическое понятие — «собственность». Каждый мог лишиться имений и промышленных предприятий по распоряжению правителя империи. Промышленникам недворянского звания оставляли их предприятия лишь в качестве поощрения за хорошую работу. Либеральная «Берг-привилегия» (закон, определявший политику правительства в горнорудной промышленности) лишь допускала такую возможность: «Имеют оные промышленники рудокопных дел, по данным их привилегиям, или жалованным грамотам сим обнадежены быть, что у них и у наследников их оные заводы отняты не будут». Впервые государство гарантировало недворянам право собственности на имущество и возможность свободного заведения предприятий только в «Жалованной грамоте городам» 1785 года Екатерины II.
Для развития экономики не хватало свободных рабочих рук. Крестьяне были приписаны к земле, земля принадлежала помещикам или казне. В первые годы петровских реформ частные заводчики просто выпрашивали у казны государственных крестьян для своих предприятий. На мануфактуры принудительно отправляли нищих, бродяг и преступников («винных баб и девок»). Наконец, в 1721 году Петр I издал указ, разрешавший частным владельцам заводов «деревни покупать невозбранно». Таким образом потенциальные капиталистические предприятия превратились в концлагеря. А качество рабского труда в любом случае ниже качества труда квалифицированного рабочего.
Петр I, произведя революцию в промышленности, не создал условий для устойчивого эволюционного развития экономики. Как результат уже вскоре после его смерти технологическое отставание от стран Европы вновь стало нормой для России. Формирование массового и влиятельного «третьего сословия» (буржуазии, технических специалистов, юристов) началось слишком поздно, чтобы после Февральской буржуазной революции 1917 года это сословие оказалось в силах взять в свои руки власть и удержать ее. Кто знает, как повернулась бы история России в XX веке, если бы за двести лет до этого Петр I заложил основы свободного предпринимательства? F
Автор — профессор РГГУ, доктор исторических наук