Четверть века назад Линн Тарк в составе делегации Госдепартамента США участвовал в переговорах в Пхеньяне, пытаясь уговорить северокорейскую сторону осуществить несбыточную мечту Запада — превратить Корейский полуостров в зону без ядерного оружия. Сегодня он снова ведет дела с врагом (формально США находятся в состоянии войны с Северной Кореей), но на сей раз речь идет о деньгах. Тарк — советник фонда инвестиций и развития Chosun, и он убежден, что вложение денег в закупку оборудования и технологий, которые оживят дышащую на ладан горнодобывающую промышленность авторитарного государства, сулит инвесторам вовсе не риски и неприятности, а несметные богатства. «Мы рассчитываем на солидные доходы», — говорит Тарк, бывший капитан ВВС США, служивший, кстати, на авиабазе близ Сеула.
Вести дела с нищим, изолированным от всего мира и опасным государством — настоящее испытание. Ким Чен Ир, пожизненный правитель Северной Кореи, постоянно шантажирует весь мир ядерным оружием, не терпит никаких проявлений инакомыслия в стране и за последние 10 лет уморил голодом 2 млн своих сограждан. Остальные 23 млн жителей Северной Кореи влачат нищенское существование (средняя зарплата — $2 в месяц). Экономика страны лежит в руинах: валовой национальный продукт сократился по сравнению с 1989 годом на 36% и оценивается сегодня в $18 млрд. Иностранцам разрешено вкладывать деньги в местную экономику, но инвесторам приходится идти опасным курсом, лавируя между коррумпированными чиновниками в условиях жесточайшего валютного контроля и правового вакуума.
Тарк настаивает на том, что Северная Корея с ее минеральными богатствами и дешевой рабочей силой привлекательна для инвестиций. Тут можно заняться добычей золота, или магнезита, или молибдена, получив долю в совместном предприятии. У Тарка много таких планов. Но все они существуют лишь на бумаге — если спросить у советника фонда Chosun, сколько инвестиций ему уже удалось привлечь, он начинает темнить: «К нашему предложению проявляют интерес».
Бизнес в Северной Корее пытаются вести не только частные предприниматели, но и крупнейшие мировые корпорации. Coca-Cola, например, отправила в эту страну специалистов, которые должны были изучить возможность строительства завода по разливу прохладительных напитков, и даже получила лицензию на поставку своей продукции. Но визитом «разведчиков» так дело и закончилось, а срок лицензии, по-видимому, уже истек. AT&T в 1997 году предложила Пхеньяну телекоммуникационные услуги. Ничего из этого не вышло. Корейцы, по словам представителей AT&T, тянули с ответом, и срок договоренности просто истек. В том же 1997 году пищевой гигант Cargill пытался обменять по бартеру 20 000 тонн пшеницы на 4470 тонн северокорейского цинка. Но когда сухогруз с пшеницей уже приближался к территориальным водам КНДР, в Cargill узнали, что цинк еще не доставлен в порт. Поэтому Cargill решила не выгружать зерно в Северной Корее, перенаправив груз в Индонезию. Куда делся цинк? Вот одно из предположений: поскольку за время, прошедшее между подписанием договора и датой отгрузки, цинк вырос в цене, корейцы просто продали его дороже кому-то еще. (Если, конечно, он вообще был добыт.)
Попытки вести бизнес в Северной Корее напоминают настольную игру, где, находясь в шаге от финиша, можно в один миг откатиться в самое начало. Компании, которым все же удалось подписать контракт с корейцами, сталкиваются с проблемой репатриации прибыли. Кроме того, иностранным бизнесменам часто приходится иметь дело с местными чиновниками, падкими до взяток, преодолевать чудовищный бюрократизм и глубокую, неослабевающую подозрительность корейцев к иностранцам и их намерениям. Помогают в этом личные связи, но налаживать их приходится годами. Больше всего в Северной Корее пригодятся терпение и железный характер.
Брайан Холл начинал здесь свой бизнес семь лет назад. Холл — глава Aminex, небольшой компании, занимающейся разведкой и добычей нефти (объем продаж в 2004 году $8 млн), акции которой торгуются на Лондонской фондовой бирже. Перспективами добычи нефти в Северной Корее он заинтересовался в 1998-м, когда знакомый биржевой спекулянт рассказал ему байку, как в шотландский город Абердин в поисках потенциальных партнеров прибыл правительственный чиновник из Северной Кореи. «Он даже не знал, что в Великобритании нефтяные сделки заключаются в Лондоне», — вспоминает Холл. Он встретился тогда с чиновником, и кореец продемонстрировал ему сейсмологические данные, которые свидетельствовали: в его стране, возможно, есть богатые месторождения нефти.
Сколько именно нефти в Корее? Этого не знает никто. Во всяком случае, на тех немногочисленных участках земли, что были отданы в концессию иностранцам в 1980-е годы, до сих пор не найдено ни капли. Холл побывал в Пхеньяне в 2001 году и встретился с чиновником, с которым познакомился в Абердине. Переговоры шли вяло. Еще один правительственный чиновник пригласил Холла на ужин, где все угощались восхитительными блюдами японской кухни и поглощали изрядными дозами дорогой виски. Но когда дело уже близилось к подписанию договора, корейцы без объяснений отказались от дальнейших переговоров.
Еще через три года Холл без особого энтузиазма отправился в Пекин на переговоры с одним из министров северокорейского правительства. По словам британского бизнесмена, этот человек — один из четырех членов кабинета, отчитывающихся непосредственно перед премьером Северной Кореи, который, в свою очередь, подчиняется непосредственно Ким Чен Иру. Визит оказался полезным — прошлой осенью Aminex подписала, наконец, в Пхеньяне девятилетний контракт, по которому компания получила право вести разведку нефти на территории площадью 66 000 кв. км, включая морской шельф. Холл, который вложит в проект $15 млн, получит также право на 10% нефти, добытой любой третьей стороной. Что может помешать северокорейским партнерам обмануть Холла? «Ничего, — признает он. — Поэтому мы работаем не только в Северной Корее».
Достичь даже таких договоренностей с Северной Кореей редко кому удается. Гораздо более распространенная практика — секретные договоры с высокопоставленными официальными лицами. Именно так ведет свой бизнес в Северной Корее Карло Баэли. Этот престарелый финансист начинал свою карьеру в министерстве иностранных дел Италии, а затем основал финансово-консалтинговую фирму C.I.S Estero, которая организует сделки в таких «сложных» странах, как Куба, Сьерра-Леоне и Тунис.
Баэли появился на рынке Северной Кореи более эффектно, чем Холл. В 1990 году посол КНДР в Италии встретился с Баэли, провел переговоры о поставках женьшеня и организовал для сына Баэли, Марко, поездку в Пхеньян. Затем в Пхеньян отправился и сам Карло. В ходе визита он подружился с Ким Дон Уном, могущественным главой местной Daesong Economic Group. Объехав страну, Баэли понял: женьшень — это ерунда, настоящие деньги можно заработать только на золоте. Во время одного из очередных визитов в страну Баэли довелось поплавать на личной яхте Ким Чен Ира, порыбачить с диктатором и отведать вместе с ним гигантских креветок за ужином. «Это походило на встречу старых друзей», — говорит Баэли.
[pagebreak]
Знакомство с Ким Чен Иром «подмазало» какие-то нужные механизмы, и в 1992 году Баэли начал привлекать финансы, чтобы ввести в строй шесть бездействующих золотых приисков. Ему удалось получить около $100 млн от нескольких банков (сейчас все они входят в состав банковской группы HSBC). Кроме того, Баэли организовал доставку в Корею горнорудного оборудования, закупленного у итальянских компаний.
Карло Баэли утверждает, что он заработал «очень много денег», выступив в роли посредника. Чего нельзя сказать о других участниках сделки: в середине 1990-х в результате наводнений многие рудники оказались затопленными, и Северная Корея не смогла выполнить своих обязательств по погашению займа. В итоге долг был реструктурирован итальянским агентством Sace, гарантирующим экспортные сделки, и сейчас Северная Корея должна правительству Италии $77 млн, которые должны быть выплачены в течение 15 лет вместе с процентами. (Итальянцы отказываются говорить, исправно ли Северная Корея погашает долг.)
Северная Корея привлекает и других отчаянных финансистов. Еще один пример — британец Джонни Хон, который некогда отвечал за private banking в банке ABN Amro, а затем был валютным брокером в Дубае. В феврале прошлого года Хон выложил $8,5 млн за 70% акций северокорейского Koryo Global Credit Bank (остальными 30% акций банка владеет государство). В июне банк открыл небольшое отделение в туристической гостинице в Пхеньяне, фактически обменный пункт. Оборудование было закуплено в Китае, в штате учреждения семь человек, все они граждане Северной Кореи. Хон не имеет права выдавать им зарплату напрямую. Вместо этого он ежемесячно платит государству $12 100, из которых и начисляется заработная плата служащим банка. Взамен банк освобождается от платы за аренду помещения.
В общем, у Хона вроде бы все в порядке. Но «пропуск» в Пхеньян он тоже получил не просто так, а благодаря послу КНДР в Великобритании Ри Юн Хо, который сначала организовал бизнесмену поездку в столицу Северной Кореи, а затем помог заключить сделку с Koryo. Хон до сих пор привыкает к местным нравам. «В Северной Корее не понимают основных западных принципов ведения бизнеса. Им невдомек, зачем нужны контракты, аудит, юридическая и финансовая экспертизы, — рассказывает Хон. — Северокорейцы уверены, что все западные компании — крупные организации, за которыми, как и у них в стране, стоит государство». Тем не менее планы у Хона грандиозные. Когда его банк встанет на ноги, он мечтает заняться строительством отелей и ресторанов.
Впрочем, те, кто ведет в Северной Корее более мелкий бизнес, приобретают, как правило, опыт совсем иного рода. Сорокапятилетний китайский предприниматель Майкл Сан уже 15 лет поставляет в Северную Корею зерно, потребительские товары и бытовую электронику. Сан, который ведет свой бизнес из китайского города Даньдун, расположенного на северо-востоке страны у самой границы с Северной Кореей, настроен пессимистично. «Пятнадцать лет назад 90% нашего бизнеса было связано с КНДР, — говорит он. — Сейчас этот показатель составляет всего 9%». Почему? Из-за растущих транспортных расходов и усугубляющихся проблем с оплатой поставок.
На долю таких, как Майкл Сан, китайских бизнесменов приходится 80% внешнеторгового оборота Северной Кореи, общий объем которого составляет $3 млрд в год. Другой большой сосед КНДР, Россия, не может похвастать и такими результатами, хотя, казалось бы, все предпосылки для успешного сотрудничества есть. К России у Северной Кореи нет такого настороженного отношения, как к Западу, в конце концов Советский Союз помогал когда-то строить промышленность КНДР. С тех пор, кстати, за Северной Кореей числится долг примерно в $9 млрд, Пхеньян рассчитывает на его полное списание, Москва категорически против, именно поэтому двухсторонние отношения стран зашли в тупик.
Северная Корея предлагает россиянам провести реконструкцию металлургического комбината в городе Чондин, модернизировать ряд энергетических объектов и другие проекты. Весь пакет заказов оценивается в полмиллиарда долларов. Но пока нет гарантий возврата инвестиций со стороны государства, реализация крупных проектов не начнется. Да и мелких тоже.
«Вы готовы вложить свой миллион в страну, которую не сегодня-завтра могут закидать ядерными боеголовками?!» — задает риторический вопрос Леонид Петров из компании L&J Development & Consultancy, оказывающей консалтинговые услуги российским предприятиям, налаживающим бизнес с КНДР. Российские бизнесмены в целом говорят о корейских партнерах в том же духе, что и предприниматели из Европы. «Северокорейские представители сначала обещают золотые горы, а при первых же попытках организовать сделку выясняется, что ни товара, ни денег у них нет», — рассказывает Петров.
«Они предлагают, например, к разработке цинковые рудники, — вторит ему президент дальневосточной компании «Бри-Расон» Игорь Светлов, — но для начала надо произвести разведку, вложить деньги, а гарантий их возврата нет». Светлов в 2002–2004 годах пытался наладить поставки китайских товаров через северокорейские порты, но из этой затеи ничего не вышло. Остался нереализованным и более амбициозный его проект — строительство ЛЭП по маршруту Россия — КНДР — Южная Корея.
Неудивительно, что общий объем российских инвестиций в КНДР оценивается от силы в $3 млн. «Ряд проектов, на которые возлагались надежды, так и не получили необходимого развития, а часть предприятий закрыта», — пишет в своем отчете Минэкономразвития РФ. А торгово-экономические отношения между двумя странами держатся только за счет одиночек, нашедших лазейку за колючую проволоку. Товарооборот между Россией и КНДР вырос в прошлом году на 64%, до $235 млн. Цифра не слишком впечатляет, но в 2000 году она была в пять с лишним раз меньше.
[pagebreak]
Кто обеспечивает этот оборот? Например, Александр Смольский из дальневосточной компании «Торговый дом «Старая Гвардия». До 2002 года он вел торговлю в основном с Китаем, пока знакомый не свел его с «важными людьми» из Северной Кореи. Теперь он поставляет в КНДР оборудование по госзаказу в обмен на продукцию горнорудного комплекса, металлы, цемент. Иногда корейцы предлагают и другие товары, помимо сырья, но, как говорит Смольский, сбыть их в России невозможно: «Качество очень плохое — предложили как-то автомобили, сделанные на совместном предприятии с итальянцами, но они до меня не доехали. Похоже, что развалились в пути».
Туризм — вот одна из реальных возможностей заработать в тоталитарной стране. В 1998 году москвичка Ирина Соснова сумела договориться с руководством северокорейской государственной туристической компании «Рехэнса» и получила для своего турагентства «Шамбала Тревел» статус официального представителя в России. Сейчас она отправляет в КНДР сотни россиян. Спрос на коммунистическую экзотику растет: в прошлом году в Северной Корее побывало 500 туристов из России, в этом, как ожидается, их будет более тысячи. Путевки в КНДР недешевы (недельный тур стоит €1600), прямых рейсов в Пхеньян из Москвы нет, однако люди с легкостью отдают деньги и стойко терпят транспортные неудобства. Что их привлекает? Как написала после поездки в КНДР одна из российских туристок в своем блоге: «Теперь я уверена, что наша страна — лучшая в мире».
То, что Северная Корея по-прежнему остается самым закрытым государством на планете, ярко иллюстрирует недавно разработанный для иностранцев туристский маршрут, проложенный по живописным горам Кумгань, которые высятся к северу от демилитаризованной зоны. Даже туристам из Южной Кореи, каждый шаг которых отслеживается и контролируется, не по себе в этом жутковатом месте, где с наступлением темноты города буквально растворяются в абсолютном мраке.
Впрочем, и при свете дня тут тоже мало что разглядишь. Вдоль дороги тянутся бетонные стены высотой в два с половиной метра, и, чтобы хотя бы мельком увидеть картинки северокорейской жизни, туристам приходится вставать с кресел туристического автобуса. Деревни отделены от дороги оградой из колючей проволоки, а взгляду туриста предстают лишь бурые поля, на которых давно вырублены все деревья. Одинокий крестьянин пашет землю плугом, который тянет за собой корова, проходят мимо женщины, неся свою поклажу на голове. Повсюду видны знаки восхищения Ким Чен Иром и его отцом Ким Ир Сеном. Изречения вождей высечены прямо в скалах. Но пользоваться фотоаппаратом запрещено, даже если вы собираетесь снимать, не выходя из автобуса. Чтобы никто не посмел нарушить запрет, вдоль дороги через каждые несколько сотен метров дежурят северокорейские солдаты. Постовой, заметивший в окне автобуса фотоаппарат или отблеск фотовспышки, тут же поднимает вверх красный флажок, и турист–нарушитель обязан отдать ему фотопленку или цифровую камеру, чтобы кадр был засвечен или стерт.
Даже северокорейские гиды кажутся неприступными. «Неважно, как меня зовут, — отвечает американской туристке высокий круглолицый экскурсовод, больше похожий на надсмотрщика. — Важно, чтобы вы постарались узнать как можно больше о нашем Руководителе». И он рассказывает иностранке, что американцы повинны в смерти 35 000 крестьян из одной северокорейской деревни. Эту чудовищную резню десант из США якобы устроил полвека назад во время войны в Корее.
Теперь война снова замаячила на горизонте. В 2000-х годах руководство КНДР попыталось было оживить экономику: ослабили валютный контроль, разрешили продажу продуктов на фермерских рынках (а не по карточкам), увеличили государственную цену закупки риса и других крестьянских товаров, рабочим стали выделять по клочку земли (вроде советских «шести соток»), а иностранцам дозволили вести здесь бизнес — отсюда все эти разговоры о концессиях и совместных проектах, в которые поверили многие зарубежные предприниматели. Но ничего хорошего из этих полумер не вышло. А экономического сотрудничества с Европой и Японией так и не получилось, во многом из-за давления США, как пишет аналитическое издание «Россия в глобальной политике». В итоге Ким Чен Ир вернулся к старому, опробованному методу работы с внешним миром — запугиванию. В октябре КНДР провела первое в своей истории испытание атомной бомбы, что резко накалило ситуацию в регионе. В ответ Запад приготовился ввести новые санкции против режима Ким Чен Ира, что, конечно же, не сулит предпринимателям, ведущим дела с Кореей, ничего хорошего.
Хотя кто знает, чем все кончится? Всего лишь 20 лет назад Советский Союз и Китай тоже казались совершенно безнадежными для ведения бизнеса странами. Быть может, когда-нибудь и Северная Корея станет страной, привлекательной для иностранных предпринимателей. «Я полагаю, что потенциал КНДР огромен, — говорит Петров. — Богатые природные ресурсы, трудолюбивое население, удачное стратегическое местоположение». Хотелось бы верить в прогнозы.