Опасная книга

В конце ноября 1591 года В Лондоне увидела свет двухсотстраничная книга дипломата и ученого Джайлса Флетчера с длинным, по моде того времени, названием — «О Государстве Русском, или Образ Правления Русского Царя (обыкновенно называемого Царем Московским), с описанием нравов и обычаев жителей этой Страны». Казалось, все предвещало ей коммерческий успех: и личность автора, и тема, и исполнение. Получилось же совсем наоборот — дело закончилось скандалом и изъятием большей части тиража по требованию английских купцов, торговавших с Россией. Отголоски этого скандала слышны до сих пор… Но обо всем по порядку.

Флетчер был хорошо образованным человеком из семьи церковнослужителя, учился в Итоне и Кембридже, активно участвовал в студенческой жизни, писал стихи и поэмы по-латыни. Затем почти 15 лет преподавал древнегреческий язык и искусство в одном из старейших и лучших колледжей Кембриджа — Кингс Колледже. Будучи уже 34-летним деканом отделения искусств, Флетчер решил посвятить себя изучению юридических наук и благодаря своим способностям и упорству спустя два года получил степень доктора гражданского права. Перед ним открывалась заманчивая перспектива политической карьеры, и он не преминул ей воспользоваться при помощи своего старшего друга дипломата Томаса Рэндольфа.

После нескольких лет работы в лондонском казначействе и английском парламенте Флетчер вступил на дипломатическое поприще, приняв участие в посольствах в Шотландию и Гамбург. Наконец настал его звездный час — летом 1588 года он был отправлен послом в Россию, ко двору царя Федора Ивановича и всесильного Бориса Годунова. Очевидно, это назначение состоялось не без участия Рэндольфа, который двадцатью годами ранее был послом при дворе отца Федора — Ивана Грозного, причем, что называется, хлебнул по полной, попав в Москву в разгар опричнины. Кстати, секретарем у него служил поэт Джордж Тербервиль, впервые в мировой литературе описавший Россию в стихах (эпистолы 1568–1569 годов). Флетчеру предстояло сделать то же самое, но на языке академического трактата.

Разумеется, у него были предшественники, в записках которых уже были собраны разные сведения о России, выработаны подходы к ее осмыслению и поставлены главные к ней вопросы. Например, австрийский дипломат барон Сигизмунд фон Герберштейн, совершивший два путешествия ко двору Василия III и описавший страну в своих знаменитых «Записках о московитских делах» (1549). Именно он, признавший, что «властью над своими подданными московский правитель превосходит всех монархов мира», впервые задумался над тем, «народ ли по своей жестокости превратил князя в тирана, или тираническая власть князей привела к жестокости и загрубелости народа». Для Герберштейна вопрос оставался открытым…. Впоследствии тема взаимоотношений русской власти и общества станет одной из самых популярных в сочинениях иностранцев о России.

Немало сделали и многочисленные соотечественники Флетчера, английские мореплаватели и купцы, открывшие в 1553 году Северный морской путь в Россию через Белое море (к их собственному немалому удивлению — ведь искали они северо-восточный проход в Китай, руководствуясь географическими представлениями того времени). Сочинения первым ступившего на русскую землю главного кормчего экспедиции 1553 года Ченслера, а также дипломата и географа Дженкинсона, посла Бауса и уже знакомых нам Рэндольфа с Тербервилем были хорошо известны английскому читателю и любимы им за красочные географические и этнографические описания. Вообще, по данным известного историка литературы академика Михаила Алексеева, в английском языке конца XVI века свободно циркулировали несколько русских слов, которые были понятны без перевода, например: «квас», «соболь», «наш», «кнут», «однорядка». В пьесах младшего современника Флетчера Уильяма Шекспира Россия и русские упоминаются около десяти раз — тут и «свирепые русские медведи», и телесная дородность русских людей, и длинное свободное платье, и невероятные морозы.

Все это свидетельствовало о взаимном интересе и близости двух стран, которые возникли благодаря торговым, экономическим и дипломатическим отношениям. Казалось бы, книга Флетчера о России с ее энциклопедическим охватом, строгой систематизацией сведений и одновременно легким, увлекательным языком должна была стать хитом. Она и стала — у «группы читателей», проработавших ее «с карандашом в руках», пришедших в ужас и аргументированно поделившихся этим сильным чувством с первым министром королевы Елизаветы Уильямом Сесилом, лордом Бэрли, в длинной петиции. Этот документ решил на ближайшие пятьдесят лет судьбу книги.

Речь идет о представителях знаменитой Московской компании, которая была создана в 1555 году в Лондоне для торговли с Россией и просуществовала до 1917-го. Она была одной из первых крупных европейских торговых фирм, построенных по типу открытого акционерного общества и приносивших немалый доход — до 400% на вложенный капитал. В ее учредительных документах фигурировал 191 член, включая королевских министров, членов парламента, купцов и даже купеческих вдов, ведших дела своих мужей после их смерти. К концу XVI века число членов удвоилось и продолжало расти.

Золотой век Московской компании и английской торговли в России — это первые 60 лет ее существования. Именно в это время благодаря благоприятной политике московских государей и фантастической активности самих англичан компания практически колонизировала европейский север и центр страны, создав сеть факторий со знавшим русский язык персоналом (в Москве, Холмогорах, Вологде, Ярославле и т. д.). Англичане наладили транзитную торговлю с Персией по Волге и пытались прорваться к сибирским пушным и минеральным богатствам. Компания вывозила корабельный и строительный лес, пеньку, воск, меха, моржовый клык, икру, ворвань, сало и даже соль. Ввозила же в основном две категории товаров: эксклюзив для элиты русского общества (тонкое сукно и дорогие ткани, европейские вина и оружие) и боеприпасы для погрязшей в 25-летней Ливонской войне за балтийское побережье русской армии (порох, селитру, свинец). Хрестоматийный факт, свидетельствующий о том, насколько важна была для Англии торговля с Россией: английский флот, разгромивший в 1588 году испанскую «Непобедимую Армаду», был почти весь построен из русского леса и оснащен канатами из русской пеньки. Впрочем, и русская армия своими первоначальными победами в Ливонской войне во многом была обязана английским товарам и специалистам.

Разумеется, столь бурная и успешная деятельность компании в московском царстве неизбежно порождала трудности во взаимоотношениях с тремя основными контрагентами англичан — московскими самодержцами, русскими чиновниками и купцами. Иван Грозный, давший компании беспрецедентные льготы и привилегии, сделал это в надежде прорвать с помощью английской короны и купечества политическую и технико-экономическую блокаду страны. В годы опричнины он пытался даже просить в Англии политического убежища и одновременно посвататься к одной из родственниц королевы.

Когда же стало ясно, что расчет на заключение военного и политического союза стран (Англия преследовала исключительно торговые интересы) не оправдался, взбешенный царь продиктовал свое знаменитое письмо от 24 октября 1570 года Елизавете: «И мы чаяли того, что ты на своем государьстве сама государыня и сама владеешь… Ажно у тебя мимо тебя люди владеют. И не токмо люди, но мужики торговые, и … ищут своих торговых прибытков. А ты пребываеш в своем девическом чину, как есть пошлая девица». «Пошлая» по отношению к королеве-девственнице надо понимать как «обычная, простая». Презрительное отношение царя к «мужикам торговым», которым только «пошлые девицы» могут по своей слабости покровительствовать, разделяли и царские чиновники, дьяки и подьячие различных приказов, воеводы и т. п., все жадное коррумпированное племя нарождавшейся русской бюрократии, требовавшее взяток, откатов и использовавшее малейший повод для их увеличения. А поводы эти нередко доставлялись жалобами и доносами русских купцов, не прощавших англичанам их опыта, оборотистости и здорового корпоративизма, а более всего — данных им царской властью привилегий.

Вследствие этих обстоятельств купцы «Московской компании» честно признались, что, зная московские порядки, «в величайшей степени опасаются того, что недавно выпущенная доктором Флетчером книга, посвященная Ее Величеству и озаглавленная О Государстве Русском, навлечет на компанию великий гнев царя и будет угрожать безопасности как ее служащих, так и товаров, … если только не будут приняты срочные меры по изъятию всех напечатанных книг». Что так напугало купцов?

В своей петиции они указали на две главные и совершенно неприемлемые в труде Флетчера вещи и сделали дополнительно 17 (!) замечаний по всему тексту, указав на наиболее «оскорбительные для русских» места. К главным огрехам трактата кембриджского юриста, по мнению «Московской компании», относится само подробное описание страны, ее вооруженных сил и доходов царской казны со способами их сбора, «ибо московиты считают оскорбительным для себя интерес посторонних к такого рода вещам», а также «те крайне резкие выражения», в которых описаны «особы государя императора, его отца, брата и лорда Бориса Федоровича протектора и характер народа в целом». Компания не сомневалась, «что месть падет на головы ее служащих в России, коснется находящихся там товаров и в конце концов навсегда разрушит торговлю с этой страной».

К наиболее неприемлемым фрагментам текста авторы петиции отнесли: характеристику русского политического режима как тиранического; русской налоговой системы как «клонящейся к выгодам и интересам одного царя» и конфискационной по своему характеру; утверждение о «рабской зависимости» всех сословий от царской воли  и развращенности нравов (распространение проституции и гомосексуализма); констатацию факта господства неписаного права и отсутствия «многих хороших законов, защищающих простых людей»; а также несколько сделанных автором выводов, носящих характер пророчества.

О последних стоит сказать особо. Флетчеру удалось сделать то, что редко получается у западных аналитиков, — предсказать ход событий в России. Он писал, что жизнь сводного брата царя, малолетнего царевича Дмитрия, «находится в опасности от покушений тех, кто простирает свои виды на обладание престолом» (прозрачный намек на Годунова). Как известно, Дмитрий погиб в Угличе за несколько месяцев до выхода книги в Лондоне. Современники почти единодушно сочли, что это было убийство, задуманное Годуновым. Флетчер писал, что династия в опасности и может пресечься со смертью бездетного Федора Ивановича. Так и получилось. Наконец, он пришел к выводу, что «низкая политика и варварские поступки» Грозного, хоть и прекратившиеся при Федоре, «так потрясли все государство и до того возбудили всеобщий ропот и непримиримую ненависть, что (по-видимому) это должно окончиться не иначе, как гражданской войной». Смутное время — первая гражданская война в России — действительно началось в конце царствования Бориса Годунова, через 12 лет после выхода книги Флетчера. Как говорилось в советских учебниках научного коммунизма, практика — критерий истины…

Интересно, что при всем своем критическом отношении к русским властям, к народу Флетчер относился с сочувствием и симпатией. На вопрос об источнике зла в политической системе страны, поставленный еще Герберштейном, он отвечал следующим образом: «Что касается до их свойств и образа жизни, то они обладают хорошими умственными способностями, не имея, однако, тех средств, какие есть у других народов, для развития их дарований воспитанием и наукой…. Образ их воспитания (чуждый всякого основательного образования и гражданственности) признается их властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование и лучшее понятие о Боге, равно как и хорошее устройство».

Кстати, сама «Московская компания» нигде не говорит, что сведения Флетчера ошибочны или неверны, но лишь указывает на опасность их с точки зрения реакции московских властей. Претензии купцов, как мы видим, носили глобальный характер — компания сочла и сам замысел книги, то есть честной и последовательной аналитики, и его исполнение опасными для себя. Первый министр королевы и сама Елизавета с этим согласились, и оставшийся тираж флетчеровского труда был конфискован. Горе уму — счастье бизнесу… В библиотеке Тринити-Колледжа Кембриджа хранится один из редких экземпляров издания 1591 года с надписью, в которой некий У. Далли предупреждает своего «достопочтенного друга мистера Палмера», что оставшиеся экземпляры книги редки, и умоляет быть осторожным с ней.

Примечательна дальнейшая судьба книги — как в Англии, так и в России. На родине автора ее смогли полностью опубликовать лишь в 1643 году, в момент острейшего противостояния короля и парламента, как напоминание об опасностях тирании. При Кромвеле она вышла двумя изданиями 1656-го и 1657 года и снискала высокую оценку Джона Милтона, будущего автора «Потерянного и обретенного рая». Неоднократно переиздавалась в XIX веке, но пик популярности пришелся на вторую половину века XX: в 1960-е годы одно за другим вышли три ее издания, в том числе факсимильное и академическое. Последнее по времени английское издание относится к 2003 году — на сей раз сочинение Флетчера открывает 12-томное издание репринтов записок иностранцев о русском государстве XVI–XVII веков.

В нашей стране все обстоит с точностью наоборот. Опасения английских купцов оправдались в том смысле, что книга Флетчера попала в Россию и осела в архиве Посольского приказа (впоследствии Иностранной коллегии), откуда ее извлек Николай Карамзин, работавший над «Историей государства Российского». Как считают историки, резкостью критики Ивана Грозного в девятом и десятом томах сочинения монархиста Карамзина мы обязаны в основном информации Флетчера. С этого момента начинает складываться парадоксальная ситуация — книгу постоянно цитируют и используют, без этого не обходится ни одна отечественная работа по царствованию Ивана Грозного, Федора и Бориса на протяжении вот уже двухсот лет, но все попытки перевода Флетчера на русский язык до революции 1905 года оканчивались неудачей. И консерватору Николаю I, и либерально настроенному Александру II казалось опасным позволить издание умной, но критической книги о России трехвековой давности. Зато когда рухнули цензурные препоны в ходе первой русской революции, в 1905–1911 годах вышло четыре различных издания книги на русском языке. При советской власти Флетчера не переиздавали, а в 1991 году вышло последнее по времени издание — в составе хрестоматии сочинений иностранных дипломатов о России, с устаревшим переводом начала века и минимальным комментарием. Наконец, в 2002 году был издан репринт издания 1911 года без каких-либо новых комментариев. Полного, прокомментированного академического перевода труда Джайлса Флетчера у нас нет до сих пор…

Вся эта история, а точнее, истории, вокруг книги Флетчера приводят к двум неутешительным выводам. Во-первых, что в XVI веке, что в XXI правдивая, но неудобная информация о России европейским бизнесом и истеблишментом успешно продается — за лес и пеньку или за нефть и газ. И конца-краю этому, мягко говоря, недальновидному цинизму не предвидится, особенно в условиях, когда к ядерному щиту прибавляется нефтяной меч и наступает эпоха «энергетической геополитики». И, во-вторых, нам по-прежнему неинтересно, что о нас пишут иностранцы. Совершенно как в известном брежневском анекдоте: «а нехай клевещут». Иначе как объяснить тот поразительный факт, что ни в одном (!) учебнике по источниковедению отечественной истории, изданном в нашей стране с 1960 года, нет глав о сочинениях иностранцев о России. А ведь именно по ним учатся студенты исторических специальностей институтов и университетов. «Нет человека — нет проблемы».

Автор — кандидат исторических наук, 
доцент МГУ