Этика сверхдоходов

В декабре прошлого года, накануне вручения в Осло Нобелевской премии мира главе МАГАТЭ Мохаммеду Эль-Барадеи, влиятельная неправительственная организация Norwatch громогласно обратилась к властям. «Наша страна посредством решения Нобелевского комитета поощряет нераспространение ядерных технологий, но норвежское государство является соучастником производства и совершенствования ядерного оружия, — заявила руководитель НПО Пиа Гаардер. — Нефтяной фонд Норвегии вкладывает средства в компании, производящие атомные и кассетные бомбы».

Использование средств Государственного нефтяного фонда (аналог российского стабилизационного) вызывает бурные споры среди норвежцев. К концу 2005 года в общенациональной копилке набралось 1400 млрд норвежских крон (около $205 млрд), что составляет второй по размеру свободный инвестиционный ресурс в мире.

Как распорядиться этим богатством? Схожий вопрос терзает и жителей России (у нас собственно стабфонд составляет около $60 млрд, еще примерно $160 млрд — золотовалютные резервы). Однако дискуссии, ведущиеся на родине викингов, весьма удивили бы наших соотечественников. Куда больше, чем рентабельность вложений, норвежцев беспокоит этическая сторона дела.

Norwatch давно следит за деятельностью Банка Норвегии, который по поручению Минфина управляет Нефтяным фондом. На сей раз негодование вызвали данные о том, что почти 350 млн крон из средств фонда вложено в акции американского военно-промышленного гиганта Honeywell International. Компания — один из крупнейших мировых производителей оружия, поставщик ВПК, в том числе и его ядерной составляющей. Министр финансов Норвегии Кристин Хальворсен пообещала срочно изучить вопрос об «атомных» акциях. А Совет по этике, действующий при Нефтяном фонде, принял жалобу к рассмотрению. В сентябре 2005 года Минфин по требованию Norwatch распорядился продать акции Lockheed Martin, которая вносит вклад в совершенствование ядерного арсенала США.

Норвежский Нефтяной фонд был заложен в 1990 году, дабы создать «буфер», смягчающий ценовые перепады на рынке сырья, а также накапливать на будущее, когда кладовая углеводородов иссякнет. (По оценкам компании ВР, при нынешнем уровне добычи нефти в Норвегии осталось на 8 лет, а газа — примерно на 30.) С 1998 года до половины имеющихся средств разрешено инвестировать на международном фондовом рынке. Сегодня они вложены в облигации и акции на рынках 21 страны.

Вопрос об этической стороне госинвестиций был впервые поднят в конце 1990-х. Первоначально правительство идею введения нравственных критериев отвергло: мол, в интересах всех норвежцев — наращивание доходов, а вложения, например в американский ВПК, этому весьма способствуют. Общественность с чиновниками не согласилась. «Да, средства, из которых в перспективе будут выплачиваться пенсии и которые обеспечат нашу с вами старость, текут в фонд рекой. Но какой ценой?» — вопрошала ведущая газета Dagbladet.

Судя по публикациям, временами создавалось впечатление, будто государственная копилка наполняется исключительно за счет крови, слез и здоровья несчастных жертв эксплуатации по всему миру. В «черные списки» по самым разным причинам зачислялись крупнейшие мировые компании, в акции которых были вложены средства фонда. Например, американские розничные сети Sears, Target и Wal-Mart правозащитники обвинили в том, что их фирмы-поставщики из Самоа, Китая и Гондураса якобы используют рабский труд. Канадская Talisman Energy сотрудничала с диктаторским режимом Судана, а французская Total — с военной хунтой в Бирме. Несть числа компаниям, наносящим непоправимый вред природе…

«В современной социально-экономической ситуации руководители корпораций сталкиваются с практически невыполнимой задачей, — пишет французский исследователь корпоративного управления Этан Капштейн. — Помимо требований, выдвигаемых акционерами, потребителями и сотрудниками, теперь им приходится иметь дело и с растущим числом защитников социальных интересов из НПО».

В конце концов правительство Норвегии сдалось. В ноябре 2004-го при Нефтяном фонде королевским указом был учрежден Консультативный совет по этике, а министерство выпустило циркуляр о принципах управления; теперь прибылью приходится поступаться во имя высших целей. Совет проверяет «сигналы» НПО, а если они подтверждаются, рекомендует правительству избавиться от «нечистых» акций. Сами этические нормы основываются на положениях программы Global Compact, вступившей в силу в 2000 году по инициативе генерального секретаря ООН Кофи Аннана, а также на принципах корпоративного управления, утвержденных Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Это кодекс поведения, и присоединившийся к нему предприниматель обязуется соблюдать 10 универсальных правил: содействовать соблюдению общепризнанных прав человека, не использовать принудительный, заведомо дискриминационный или детский труд, воздерживаться от действий, наносящих ущерб окружающей среде, не поощрять коррупцию и т. п.

Дальше — больше. С осени прошлого года на работу в Банк Норвегии принят Хенрик Сюсе — известный философ, автор книг на тему моральной составляющей конфликтов. Его задача — разработка «философии высокоморального накопления», которая ляжет в основу деятельности нефтефонда. Речь при этом не только об инвестициях за рубежом, но и о разработке более широкой стратегии использования средств фонда.

«Мыслители прошлого — британец Эдмунд Бёрк и француз Алексис де Токвиль, жившие в эпохи революций и стремительных изменений, восхищались социальным и техническим прогрессом, — пишет Сюсе в одной из недавних статей. — Но они опасались того, что современные люди, живущие при демократии, окажутся в плену материального — денег, предметов роскоши, наслаждений… Общество становится эгоистичным, забывая о той мудрости, которую способны дать им религия, философия и освященные временем традиции».

Однако администраторы Нефтяного фонда могут перевести дух — они сделали все, что могли. Внимание борцов за нравственность временно переключилось на другие объекты. «Мы ввели этические правила для Нефтяного фонда, но не для тех, кто его наполняет. Пора заняться нефтяными и газовыми компаниями и спросить, как они работают в самых коррумпированных странах мира, например в Нигерии или Азербайджане», — интересуется депутат норвежского стортинга Индвильд Вагген Мальвик.

Идея, озарившая норвежских министров, едва ли пригодится их российским коллегам. Как выяснилось недавно, основная проблема, связанная с размещением средств Стабилизационного фонда за рубежом, заключается не в рентабельности вложений, а в буквальном смысле в их сохранности — притязания назойливых кредиторов наподобие швейцарской Noga заставляют опасаться за судьбу активов. Ну а время, когда государственные органы станут всерьез прислушиваться к мнению неправительственных организаций, а не видеть в их деятельности происки врагов и конкурентов, настанет в России еще очень нескоро.

Как быть с деньгами?

• Михаил Делягин, председатель президиума Института проблем глобализации:

Россия отличается от Норвегии тем, что она сама — один сплошной инвестиционный проект. В Норвегии построена современная инфраструктура, в России нет. Поэтому не надо искать, куда вложить избыточные деньги, существует гигантское количество возможностей. Единственное, что в принципе мешает массовому притоку инвестиций в Россию, — это политические риски, которые отпугивают частных инвесторов. У государства этих рисков нет, как и нет необходимости максимизировать прибыль. Потому что выгода государства — это не чистый денежный доход, а еще и создание новых рабочих мест, повышение качества человеческого капитала, расширение налогооблагаемой базы и т. д. Модернизация всей российской инфраструктуры от системы ЖКХ и аэропортов до линий электропередач и транспортных сетей — вот задача для стабфонда. То, что сейчас называется национальными проектами, перечисленных проблем не решает, поскольку это не модернизация, а «кормление» бюджетников в преддверии выборов.

• Владимир Мау, ректор Академии народного хозяйства при Правительстве РФ:

Учитывая, что примерно с 2010 года Россию ожидает устойчивый дефицит Пенсионного фонда, в перспективе следует рассмотреть вопрос о том, чтобы, как минимум, часть средств стабфонда управлялась по правилам пенсионных, то есть вкладывалась в том числе и в доходные акции. Но сейчас нет ни экономических, ни правовых условий для того, чтобы вкладывать средства Стабилизационного фонда на рынке корпоративных бумаг. Да, критики стабфонда говорят о том, что им управляют нерентабельно, но если уж говорить об опыте Норвегии, то не надо забывать, что часть их средств была вложена в ЮКОС как очень доходный актив… Так что речь может идти только о высоколиквидных и надежных государственных бумагах. Средства стабфонда должны расходоваться на осуществление необходимых структурных реформ, а поддержка, например, нынешней неэффективной системы здравоохранения просто бессмысленна. Кстати, национальные проекты, вопреки общепринятой точке зрения, финансируются не из стабфонда, а из бюджета.