Богатство в России распределяется неравномерно. Но эту «несправедливость» нельзя исправить одними социальными программами
Когда экономика растет, а цены на главный экспортный товар близятся к историческому максимуму, благосостояние граждан повышается. Эта мысль греет сердца архитекторов российской социальной политики. Показатели реального потребления в России, которое с 2000 года стабильно растет в‑среднем на 10% в год, уже формально превысив уровень 1990-го, кажется, только подтверждают: население выбирается из ямы. Периодически звучат оптимистические отчеты об активности развивающегося среднего класса — опоры новой экономики России.
При пристальном рассмотрении выясняется, однако, неприятная деталь: экономический рост не меняет социальную структуру общества, закрепляя, а подчас и усугубляя имеющееся расслоение. Более того, при отсутствии структурных реформ позитивных изменений ожидать и не приходится.
В любом стабильном обществе принадлежность к среднему классу определяется сочетанием трех компонентов. Во-первых, это уровень доходов и набор материально-имущественных активов. Во-вторых, уровень образования и статус — должностной, профессиональный, положение на рынке труда. Наконец, в-третьих, самоидентификация: человека нельзя «назначить» средним классом, если сам он ощущает себя бедным.
В России же, как это бывает в нестабильных переходных обществах, целостность нарушилась, и эти три признака работают разнонаправленно. Образованная часть населения, составлявшая прежде костяк среднего класса, потеряла достойные, по ее представлению, работу и доходы, но сохранила ощущение социальной роли. А те, кто прилично зарабатывает, далеко не всегда имеют высшее образование и солидный статус на рынке труда (например, мелкий торговец или «челнок»). При этом сами они зачастую считают себя бедными.
Кто же все-таки в современной России относится к среднему классу? В Соединенных Штатах, например, имеется классический «слоеный пирог»: общество четко разделено на сегменты — очень богатые, высший класс (порядка 15–20%), 10–15% беднейших и между ними 70% — средний класс. В России социальная иерархия смещена на одну ступень уже потому, что высший слой у нас крайне тонок, хотя и контролирует огромные активы. Явственно выделяется беднейшая группа — это 10–11% людей, не только не соответствующих ни одному из трех приведенных выше критериев, но и не обладающих никакими шансами изменить свое положение. Идеальный средний класс (его можно назвать «ядром»), который как раз удовлетворяет всем трем признакам, составляет примерно 7%. По своему присутствию в обществе и отчасти социально-политической функции эта группа сопоставима с американским высшим классом.
Российским средним классом в целом, пожалуй, следует считать тех наших сограждан, кто вписывается хотя бы в два из классических параметров. Как показывают исследования, проведенные в рамках проекта Независимого института социальной политики и Московского Центра Карнеги, таких еще набирается процентов 10–15: по образу жизни, стилю мышления, нормам поведения они намного ближе друг к другу, чем все остальные. Кстати, 20-процентный (в общей сложности) средний класс — неплохой результат, если принять во внимание разрушительные процессы начала 1990-х, когда произошло кратное падение доходов и социальных ресурсов.
Наибольший интерес представляют оставшиеся 70%. Количественно они совпадают с американским средним классом, но на самом деле «зажаты» между «средними» и беднейшими. Именно масштаб этой прослойки — характерная черта и главная проблема современной социальной ситуации в России. Это плохо оформленная массовая группа, некоторыми своими чертами похожая на бедных, некоторыми — на средний класс, но на самом деле не принадлежащая ни к тем, ни к другим.
Когда в начале текущего десятилетия Россия вступила в фазу экономического подъема, многие рассчитывали, что он приведет к изменению пропорций в социальной пирамиде: средний класс будет численно расти, а зона бедности сокращаться. Что произошло на самом деле? Рост дал два типа импульсов. Первый — это увеличение доходов и заработной платы в продвинутых отраслях производства и сферы услуг, который укрепил позиции той самой 20-процентной группы — средние и выше среднего.
Подробный анализ этих 70% позволяет разделить данную группу примерно пополам: 33% из них по своим характеристикам больше похожи на «средних» (у них наличествует один признак), а 37% — на бедных. Это означает, что при благоприятном векторе движения страны потенциальный средний класс может в совокупности составить порядка 50%, а в случае серьезных потрясений зона бедности легко превысит 40%. Поэтому необходима социальная экспертиза любых реформ хотя бы с точки зрения того, не провоцируют ли они смещение значительных групп за черту бедности. Не случайно такой переполох и в обществе, и в элите вызвала монетизация льгот: 40% населения увидели в ней угрозу потери реальных доходов и попадания в категорию неимущих.
Сложившуюся социально-экономическую структуру очень трудно изменить. Система обрела внутренний баланс, общество попало в ловушку плохого равновесия.
[pagebreak]
Что же делать? Тот факт, что подавляющее большинство населения не включено в процесс развития, показывает слабость всей системы. Чтобы придать ей устойчивость, недостаточно просто наращивать финансовые ресурсы, направляемые на «социалку». За группу ниже среднего ответственна не социальная, а экономическая политика, именно она должна прежде всего создавать условия для вовлечения «промежуточных» людей в продуктивную деятельность. С одной стороны, требуются освобождение инициативы, стимулирование предпринимательской активности, расширение сферы малого бизнеса, дебюрократизация экономики. С другой — вложения в человеческий капитал: развитие программ в области образования и здравоохранения. Последнее имеет прямое отношение к экономическому развитию. Людям необходимо предоставить базовые ресурсы, опираясь на которые они могли бы сами улучшить свое социально-экономическое положение — образовательный и профессиональный уровень, а также здоровье.
Вопреки расхожим представлениям средний класс никогда не является мотором коренных преобразований — подобные инициативы исходят либо от элиты, либо снизу, если масштаб недовольства неблагополучных слоев достигнет критического уровня. Роль среднего класса — это гарант стабильности уже устоявшегося общества, что, впрочем, к нашей стране пока не относится.
Для России намного важнее другая функция данной социальной группы — проводник инновационных форм социально-экономической деятельности. Активный средний класс, заинтересованный в повышении прежде всего собственного статуса и дальнейшем улучшении своего материального положения, осваивает новые предметы и формы деятельности, транслируя их далее в более массовые группы. Иными словами, средний класс не является инициатором революционных перемен, но служит авангардом эволюционного прогресса.