Несколько мужчин из потока людей, спускающихся по трапу самолета в тель-авивском аэропорту Бен-Гурион, встают на колени и на секунду припадают губами к бетону посадочной полосы. Они делают это без экзальтации, даже как бы между делом, что только усиливает впечатление от происходящего.
Для израильтян эта страна — больше, чем просто место прописки. А для репатриантов Бен-Гурион — больше, чем аэропорт. Прямо здесь они получают израильское удостоверение личности, направление в больничную кассу (аналог медстраховки), а также «корзину абсорбции», включая первый государственный платеж наличными. Здесь же новый репатриант может выбрать в зависимости от своего возраста, семейного положения и профессии одну из десятков предлагаемых программ абсорбции.
Уже стал притчей рассказ о том, как за месяц до прихода к власти Михаила Горбачева в 1985 году знаменитый любавичский ребе Менахем-Мендл Шнеерсон призвал правительство Израиля начать массовое строительство жилья: скоро, мол, СССР рухнет, и придется где-то размещать более полумиллиона евреев. Тогда это заявление смаковали все местные сатирики. Ну а в 1989–2002 годах бывший СССР дал Израилю 930‑000 человек (абсолютное большинство выехало в 1990–1991 годах), и сатирикам стало не так смешно: за 10 лет цены на квартиры выросли в четыре–пять раз. Сейчас поток «возвращенцев» спал. «На четверть бывший наш народ» — это Владимир Высоцкий насчет Израиля несколько преувеличил. Однако и шестая часть населения с родным русским — тоже немало.
Русская улица
— Хотите посмотреть, как у нас наряжены невесты? — спрашивает Марк Лискер. Я из вежливости смотрю. Две невесты, вертящиеся перед зеркалами, наряжены как положено. Во все белое.
— Сейчас подойдут еще невесты, — обнадеживает Марк. Но, по счастью, красавицы начинают шипеть, что на них не должны глазеть посторонние мужчины.
Трудно не согласиться, что, хотя Лискер и совладелец свадебного салона «Сабина» в четвертом по величине израильском городе Ришон Ле Цион, это не дает ему права приближаться к клиенткам. Дело Марка и его компаньона Миши Маркуса — финансы и реклама. А превращением русскоязычной еврейской куколки в белоснежную бабочку занимается Сабина — мама Миши. Она хлопочет, проносясь мимо нас то с платьем, то с фатой.
В самые горячие дни «Сабина» принимает дюжину невест. Каждой положены джакузи-косметолог-парикмахер, подгонка платья индпошива и подбор аксессуаров. Еще девушек надо почти принудительно покормить, а то, говорит Сабина, им от нервов не до этого и в самый ответственный момент они могут упасть в обморок. Стоит пакет услуг по израильским меркам скромно — в среднем $1200. Выручка предприятия — порядка $300‑000 в год.
Свадебный салон открылся 7 лет назад. Сегодня «русская улица» — так здесь называют сообщество репатриантов из бывшего СССР — едет сюда со всего Израиля. Благо, ехать недалеко: вся страна — 135 км в самом широком месте.
Здесь так принято. Бывшие соотечественники пользуются услугами «русских» адвокатов и стоматологов, летают в отпуск с помощью «русских» турагентств, ходят в «русские» магазины. Получается замкнутый бизнес — репатрианты зарабатывают деньги друг на друге. Почему так?
Можно поискать ответ в маркетинге и рекламе. Минимальная рекламная кампания на русскоязычных телеканалах — это прежде всего принадлежащий Льву Леваеву «Израиль Плюс» и «RTV International», прозванный в народе «Гусь-ТВ» по созвучию с фамилией владельца, — обойдется примерно в $30 00. За эти деньги можно прокручивать 7–8 роликов в день на протяжении двух недель. Расценки основных каналов, вещающих на иврите, выше на порядок. Это касается и печатных СМИ. Продвижение товаров и услуг за пределы «русской улицы» — другой уровень бизнеса, на который выходят единицы.
Ответ и в том, что не каждый репатриант готов жить в соответствии с обычаями своей новой родины.
…Субботнее утро. В стране тихо — Шаббат.
Оживление царит лишь в некошерных, читай русских, супермаркетах. Едем с друзьями в один из новых филиалов сети «Тив-Таам». Для ортодокса это земное воплощение ада. Разное мясо тут же готовится на гриле — и ростбиф, и утка, и свиные ножки. Многометровые мясные ряды выглядят не просто некошерно, а столь вызывающе, что я уже не удивляюсь прочитанной в израильской газете заметке о тяжбе «Тив-Таама» в городе Петах-Тиква с местной ортодоксальной общиной, обвиняющей супермаркет в оскорблении субботы.
Начиная бизнес в 1990-м, владельцы «Тив-Таама» сделали ставку на быстро расширяющуюся «русскую улицу». Сейчас это самая динамично развивающаяся сеть: открыто 12 супермаркетов по всей стране, оборот компании, по прогнозам, в 2004 году должен удвоиться и достигнуть $450 млн. Неплохо себя чувствуют и младшие конкуренты «Тив-Таама» — сети «Нева» и «Мааданей-Манья».
«Русские» и женятся почти исключительно на «русских».
— Ну познакомлюсь я с марокканской еврейкой. Что мы с ней вспоминать будем? — говорит мне бывший соотечественник, который женился в Израиле дважды, и все на «русских».
Не наш колхоз
Впрочем, все репатрианты из бывшего СССР по определению не могут стать предпринимателями для «русских» же клиентов. Чем заняты те, кто не завел себе магазинчик или свадебный салон? В Москве мне часто говорили: мол, задумаешь эмигрировать в Израиль — определят тебя в кибуц, израильский колхоз. Будешь апельсины собирать.
Еду на встречу с Артуром Миневичем, который, как меня заинтриговали знакомые, «работает в кибуце, где крокодиловая ферма, системным администратором». «Крокодиловая ферма» оказывается парком «Хамат Гадер», который в год посещают 700‑000 туристов. Бизнес с учетом только цены билета $13 (а на территории расположены еще рестораны и разные аттракционы) получается приличный. Основа парка — бьющий из-под земли целебный сероводородный источник. Вокруг него спа-центры и деревянные гостевые домики ($220 в сутки). Десятки огромных крокодилов на берегу огороженного пруда тоже имеются. Их держат на потеху туристам.
— В соседнем кибуце пробовали растить крокодилов как сельхозживотных, на шкуру. Оказалось невыгодно, — объясняет Артур Миневич. Он действительно системный администратор в этом парке: здесь 150 пользователей. Равные доли «Хамат Гадера» принадлежат четырем кибуцам. Артур — член одного из них, «Кфар Шарува».
«Колхозы» используют любую возможность заработать. Возьмем тот же «Кфар Шарув». Коровы «лучшей голландской породы», которых с удовольствием демонстрирует мне Миневич, дают 3,6 млн л молока в год — это раз; 350‑га, засаженные кукурузой, луком и дынями, 50 га груш и 60 га цветов — это два; завод по производству систем водоснабжения и ирригации, которые экспортируют и в Россию, — это три. Кибуц продает даже вид с южных Голанских высот на озеро Кеннерет; здесь построен десяток альпийских домиков для туристов. Все вместе — около $20 млн в год.
Быть членом богатого «колхоза» — не повинность, а, скорее, привилегия. Скажем, каждому из 99 своих пайщиков «Кфар Шарув» построил дом на 120 кв. метров. На парковке колхоза — 25 общих автомобилей; любой член кибуца, имеющий автоправа, может воспользоваться свободной машиной. Но долями в общем хозяйстве кибуцники уже давно не делятся. Новичок может устроиться на работу в кибуц — в «Кфар Шаруве» около сотни наемных работников, включая гендиректора Йоси Вайса.
— Думаю, при схожести устройства кибуцы оказались эффективнее колхозов, потому что люди в них объединялись добровольно, — говорит мне Йоси Вайс. В 268 израильских коллективных хозяйствах такого типа живет всего 1,9% населения стран, которые при этом производят 38% ее сельхозпродукции.
Но страшилки про принудительный сбор апельсинов, которыми меня кормили московские знатоки, остаются страшилками. В сельском хозяйстве Израиля работает лишь 1% наших репатриантов. Они больше по другим делам.
Приток мозгов
Анекдот о том, что, если в руках спускающегося из самолета нового репатрианта из России нет скрипки, значит, он пианист, правдив лишь отчасти. Большая алия дала стране 73‑000 инженеров (инженеров — уроженцев Израиля вдвое меньше), а также свыше 15‑000 врачей — столько же, сколько их было в стране до этого.
— Специалисты во многих областях — скажем, в нефтедобыче — применить свои навыки в Израиле не смогли, поэтому появилось много рабочих с высшим образованием, — говорит в интервью Forbes Элиазер Фельдман, директор Института социальных исследований Израиля. Действительно, 14% занятых в израильской промышленности имеют вузовское образование — больше только в США и Голландии. За первую пятилетку 90-х промышленное производство в стране выросло более чем наполовину; по темпам свершения экономического чуда в те годы Израиль уступал только Южной Корее. Пик роста экономики пришелся на 2000 год: валовый продукт крошечного государства достиг $114 млрд.
— Большая алия ускорила экономическое развитие Израиля на 5 лет, — утверждает Фельдман.
Падение экономики в первые годы нового века (в 2003-м ВВП составил $104 млрд) связано не только с палестинским восстанием, но и с крушением в 2000 году индекса NASDAQ, в формировании которого значительную роль играют израильские компании. «Бывшие наши» повлияли не только на объем экономики исторической родины, но и на ее структуру. Если в 1985 году предприятия хай-тек обеспечивали 58% в объеме промпроизводства Израиля, то сегодня — примерно 66%.
Ускоренное развитие бизнеса, условно определяемого как «деньги плюс мозги», — это, конечно, заслуга не только русскоговорящих специалистов, но и целенаправленной госполитики. Для доработки перспективной идеи до промышленного образца государство готово дать до $400‑000 при условии, что частный инвестор добавит еще $70‑000 (для более затратных биотехнологических проектов предусмотрен вчетверо больший бюджет). Если проект завершится удачно, инвестор просто вернет государству долг, причем без процентов. Если нет — оба партнера смирятся с потерями.
Каждый год в Израиле появляется порядка тысячи «стартап»-компаний, в стране уже 24 «технологических инкубатора» — своего рода наукоградов, где то и дело слышна русская речь. На каждые девять неудачных проектов приходится один успешный — неплохой показатель для венчурного бизнеса. Русскоязычные евреи умудряются внедрить новые технологии даже в консервативное ювелирное производство.
Блестящий бизнес
Я беру в руки огромный бриллиант и не сразу разбираюсь, в чем здесь обман.
— Говорю же — invisible! Новая технология закрепки камней, — радуется моему недоумению Гера Эдлин, совладелец ювелирной компании Geraldo и автор этой технологии.
Присмотревшись, я замечаю, что бриллиант на самом деле собран из двух десятков мелких камней. Стыки между ними практически незаметны. В том и рыночная ниша: появится в обществе дама с такой штукой на шее — все подумают, что украшение тянет на $5 млн. А оно стоит всего-то $300 000. Хороший способ сэкономить.
Эдлин признается, что вообще-то технология закрепления бриллиантов на золотой основе так, чтобы эта основа была невидима, существовала и до него. Ему удалось удешевить производство, и поэтому Geraldo, стартовавшая три года назад, уже вытеснила с рынка трех из четырех конкурентов.
— В Израиле рабочий-ювелир получает более $2000 в месяц, и рынок дешевых украшений, в стоимости которых велика доля ручного труда, у нас отбирают Китай и Индия. Евреи должны зарабатывать на эксклюзиве, — объясняет стратегию Эдлин.
Его отец в советское время работал огранщиком на московской гранильной фабрике «Кристалл». Гера после службы в ЦАХАЛ, израильской армии, сам заплатил $1000 за курсы при знаменитой тель-авивской бирже бриллиантов — второй в мире по величине после антверпенской. Теперь у‑него своя фабрика с 20 рабочими неподалеку от этой самой биржи в районе Рамат-Ган, который чаще называют просто «бурса» («биржа»). Все сотрудники — выходцы из России и говорят по-русски; с ними Гере проще найти общий язык при обсуждении технологических тонкостей.
Здесь я встречаю Натана Клигера, поставляющего для фабрики камни. Огромных трудов стоит упросить его организовать экскурсию на биржу. Натан — член «бурсы» с 1978 года. Только поэтому, намекает он, руководство разрешило ему провести нас в святая святых одного из самых закрытых и консервативных мировых рынков.
Сердце «святыни» — четыре небоскреба, в которых располагаются только офисы компаний, торгующих алмазами и бриллиантами; даже ювелирное производство или торговлю готовыми украшениями здесь размещать нельзя. Торговый зал расположен в переходе на уровне четвертого этажа, соединяющего все небоскребы. Окна в зале выходят на север: яркое солнце не должно искажать цвет камня.
Администратор биржи предупреждает фотографа Forbes: общий снимок зала делать запрещено. За столами, где продавцы торгуются с покупателями, почти нет свободных мест.
Бросается в глаза отсутствие каких-нибудь компьютеров или кассовых аппаратов, обычных атрибутов торговли. Для заключения миллионной сделки здесь достаточно расписки от руки и рукопожатия с обязательным пожеланием удачи: «Мазал браха!» А чтобы стать одним из членов биржи (сейчас их около трех тысяч), необходимо не только 4 года проработать в алмазной отрасли, но и получить рекомендации от четырех членов биржи; каждый из них должен поручиться за новичка суммой в $25 000. Замораживать ее на своем счету для предоставления гарантий, как это принято в обычных бизнес-структурах Израиля, не нужно. Достаточно написанного от руки обещания заплатить, «если что».
Наконец, членство может быть только именное. Скажем, на бирже числится не компания «Африка-Исраэль», а лично ее владелец Лев Леваев — крупнейший диамантер Израиля, играющий главную роль в том, что 62% израильского импорта из России пришлось именно на алмазы.
В 2004 году Forbes оценил его состояние в $2 млрд, поставив на второе место среди израильских бизнесменов после судовладельцев братьев Сэмми и Юли Оферов. Президент Российско-израильской торгово-промышленной палаты и Федерации еврейских общин СНГ — пожалуй, единственный крупный русскоязычный бизнесмен на ключевых позициях израильской экономики. Парадокс?
Опальный капитал
Заблуждаются те, кто полагает: земля обетованная только и ждет, когда российские опальные олигархи еврейского происхождения начнут на ней бизнес. Израиль принимает любого еврея, но не любой капитал.
«Ты тяжелым трудом зарабатываешь на жизнь и несешь каждый шекель в банк, чтобы получить несколько процентов прибыли… Известный предприниматель, финансист Григорий Лернер (Цви Бен-Ари) предлагает тебе альтернативу! Вложи деньги в его компанию (в акции компании «Роснефтегазинвест Лтд». — Forbes), и ты получишь прибыль в 4–5 раз больше, чем дает тебе банк» — такой рекламный текст я читаю в русскоязычном израильском еженедельнике «Мост».
Довольно смело со стороны Лернера вновь пытаться создать финансовую структуру. В одиночной камере израильской тюрьмы он отсидел с 1998 по 2003 год по обвинениям, основным из которых был обман вкладчиков созданной им «Первой российско-израильской финансовой компании».
Над новыми рекламными призывами Цви Бен-Ари местные предприниматели посмеиваются. Однако в значимые сектора израильской экономики не входят и более серьезные русскоязычные капиталисты. О своих неудавшихся попытках сделать это говорит Михаил Черной (см. материал на этой странице).
Акционеры ЮКОСа — Леонид Невзлин, Михаил Брудно и Владимир Дубов — бизнесом в Израиле заниматься и не пытаются.
И только Владимир Гусинский еще в 1998 году получил 25% акций второго по величине израильского медиахолдинга «Маарив». Но, как говорят здесь, заплатил намного больше реальной стоимости этого пакета и все равно стал лишь ведомым акционером — контроль сохранился за кланом Нимроди.
Израиль, в котором до 1977-го у власти находились социалисты, только сейчас предпринимает активные попытки либерализации своей во многом социалистической экономики. К продаже готовятся госпакеты морских портов, предприятий ВПК, ведущих банков и авиакомпании «Эль-Аль». Даже те госкомпании, которые не являются естественными монополистами, имеют для Израиля стратегическое значение. Сомнительно, что в этой приватизации смогут поучаствовать герои приватизации российской.
На это есть как минимум две причины. Во-первых, в ценящем семейственность еврейском государстве хорошие связи на государственном уровне есть у старых ивритоговорящих кланов — Реканати и Нимроди, Данкнеров и Оферов, Ариссонов и Мозесов. Зачем им делиться с пришельцами?
Кроме того, в приватизационной игре важную роль будут играть вопросы госбезопасности. Нетрудно предположить, что ждет еврейское государство, если его стратегические объекты разрешат приобретать, скажем, арабским шейхам. Опальный российский олигарх как потенциальный инвестор лучше, но ненамного.
— В процессе либерализации миллионеры из России смогут войти в серьезные отрасли израильской экономики. У них рыночное мышление, в то время как старые ивритоговорящие кланы напоминают явление скорее феодальное, — убежден Элиазер Фельдман.
Может быть. Но израильские активы вряд ли продадут сторонним инвесторам. И вряд ли миллионеры из России ворвутся в экономику Израиля столь же резво, сколь стремительно они приватизировали российские предприятия в середине 90-х. Чтобы завладеть серьезным бизнесом в этой стране, нужно стать не только израильтянином по паспорту, но и «своим» для всех — государственных органов, потенциальных партнеров и даже для соседей по улице. На это уйдет много времени. Тот же Леваев, эмигрант из Ташкента, шел к своему нынешнему положению 27 лет — а начинал с маленькой гранильной фабрики, такой же, какой сейчас управляет эмигрант из Москвы Гера Эдлин.