Дойти до края

В Перми, до которой из Москвы лететь час сорок, а поездом ехать сутки, я родился и вырос. В детстве главным отличием Перми от Москвы мне казались трамваи — они были не желтые с дверями гармошкой, как в столице, а красные, и двери у них отъезжали в сторону. Архитектурным шедевром мой родной город назвать трудно: типичный для Урала и Сибири «миллионник», небо здесь чаще всего свинцовое, купеческую застройку и «сталинки» разбивают новостройки в стиле индастриал. Одно вселяло гордость: Красная площадь Москвы воспринималась как детская площадка по сравнению с главной площадью Перми, которая протянулась на целых четыре трамвайные остановки от Дома Советов до драматического театра, похожего на отделанную мрамором печку Емели.

Репертуар Пермского драмтеатра гармонирует с его архитектурой. Другое дело — знаменитый оперный имени Чайковского, который считается третьим в стране после Большого и Мариинки. В миллионной Перми трудно найти пролетария, который бы не был в опере или на балете; школьников туда водят классами. В этой естественности общения с высоким есть заслуга Сергея Дягилева, прославившегося своими русскими сезонами в Париже. Дом на одной из центральных улиц Перми, Сибирской, в котором жил антрепренер, сегодня занимает названная в его честь гимназия. Здесь же и дягилевский музей.

Несмотря на все искусства и тот занятный факт, что на опорах из пермской лиственницы до сих пор стоит Венеция, о Перми в России знают так мало, что постоянно путают ее с Пензой. А если услышат, что кто-то пермяк, то часто добавляют: «солены уши». Хотя и не знают, что это означает.

Несколько веков назад с солеварен в районе нынешних городов Пермской области Соликамска, Краснокамска и Березников шли бесчисленные караваны с поваренной солью. «Пермяки таскали на спине тяжелые кули с солью. Она оседала на шее и за ушами, которые становились не только солеными, но и постоянно красными», — рассказывает самый известный пермский краевед, профессор Георгий Чагин.

Пермь — единственный город, именем которого назван целый период жизни Земли. Отрезок времени в 55‑млн лет между каменноугольным и триасовым периодами назвал «пермским» английский ученый Родерик Импи Мурчисон, обнаруживший в 1841 году в Прикамье не известные ранее геологические породы.

Менее затасканы два других факта. Пермь занимает территорию в 798 кв. км и по площади уступает в России лишь Москве. Да и в СССР больше нее, кроме столицы, был еще только Киев. Этим масштабом пермяки не особо гордятся, потому что понимают лукавство подсчета. Скажем, из центра в отдаленный Кировский район нужно ехать через мост над величественной Камой, а дальше — среди дремучих сосновых боров, которые официально относятся к городской территории.

Еще в Перми имеется Царь-пушка, которая крупнее московской. Ее ствол тяжелее почти на четыре тонны, и при этом она, в отличие от московской, еще и стреляла. Пожалуй, в этом орудии — неизвестном, но могучем — виден некий символ Пермской губернии. Московские школьники зубрят: «Москва… Как много в этом звуке…» Их пермские ровесники заучивают: «Урал — опорный край державы, ее добытчик и кузнец». Не забывая о Москве.

Региональная интрига

За последние полгода Пермская область прославилась дважды. В декабре ее население и жители соседнего региона — Коми-Пермяцкого автономного округа — проголосовали за объединение в Пермский край. А затем последовал перевод пермского губернатора-объединителя Юрия Трутнева в федеральное правительство, на должность министра природных ресурсов.

С отъездом Трутнева в Москву в регионе сохранилась преемственность власти: исполняющим обязанности губернатора до 1 декабря 2005 года, конца переходного объединительного периода, назначен Олег Чиркунов. При губернаторстве Трутнева он представлял Пермскую область в Совете Федерации, а еще до 1996 года, когда Трутнев был избран мэром Перми, работал с ним в компании «ЭКС-лимитэд», владевшей сетью магазинов.

Оба компаньона при переходе на госслужбу передали свои активы в управление, то есть по сути они остаются совладельцами компании. «Если губернатор пришел из бизнеса, то на государственном посту у него нет необходимости думать о своем материальном благополучии. Я не стану, как советуют консультанты, говорить избирателям, что продаю бизнес», — рассказывает Чиркунов в интервью Forbes. Впрочем, это вряд ли создаст ему проблемы на предстоящих в 2005 году выборах: к образу бизнесмена во власти пермяков приучил еще Трутнев.

[pagebreak]

Капитаны бизнеса

Из Перми происходят три вида потребительских товаров общероссийской известности.

Многие помнят велосипеды «Кама» и «Урал». Их звонки остались в прошлом. Завод «Велта» со своей старомодной продукцией обанкротился, когда на рынок хлынули импортные велосипеды. Сейчас «Велта» безуспешно пытается удержаться на плаву, изготавливая велотренажеры, медицинские  каталки и даже кочерги.

А вот другим пермским звонкам — телефонным — удалось не заглохнуть, хотя после появления на рынке японских и европейских моделей пермский телефонный завод «Телта» был на грани разорения. Во времена СССР здесь делались все уличные таксофоны. Бытовые аппараты, кроме Перми, выпускались еще только в Риге. Именно таксофоны и их современная версия — картофоны — позволили «Телте» выжить.

Выдержал удар рынка, пожалуй, только один пермский брэнд — бензопила «Дружба». ФГУП «Машиностроительный завод им. Ф.Э. Дзержинского» выпустил в 2003 году 145 000 бензопил. Это на 100 000 меньше, чем в 1990-м, однако точка спада производства пройдена: уже несколько лет его объемы растут. Чтобы продавать больше пил, завод даже ввел распространенную в автоторговле систему trade in. «Мы организовали несколько пунктов, где можно сдать старые пилы и, доплатив, взять новые. А старые мы дорабатываем, и их могут недорого купить малоимущие люди», — хвастается нововведением директор завода Владислав Петенко.

Впрочем, вовсе не производство потребительских товаров делает Пермь «опорным краем». Экономическая интрига мирового значения — опять же соль. Правда, уже не поваренная, а калийная. Россия — точнее, два предприятия Пермской области, «Уралкалий» в Березниках и «Сильвинит» в Соликамске, — производит треть всех калийных удобрений в мире.

Дмитрий Рыболовлев, владелец контрольного пакета «Уралкалия», — не только самый богатый, но и самый загадочный пермяк. Проведя год в СИЗО по подозрению в организации заказного убийства конкурента (дело развалилось, Рыболовлева оправдали), калийный магнат крайне редко теперь выступает в российской прессе. Большую часть времени он проводит в Швейцарии.

Другой капитан пермского бизнеса Андрей Кузяев имел серьезную долю в одном из крупнейших предприятий региона — ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь». Однако недавно Кузяев, к которому, по слухам, очень расположен Вагит Алекперов, стал президентом международного подразделения «ЛУКОЙЛа» — Lukoil Overseas. Кузяев переехал в Москву, а свои акции в ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» продал. Впрочем, принадлежащая Кузяеву «Пермская финансово-производственная группа» без дела не осталась. Недавно, например, она приобрела в Москве офисную недвижимость более чем на $100 млн.

Продолжая тему уезжающих из региона бизнесменов, стоит вспомнить Владимира Рыбакина, гендиректора ОАО «Уралсвязьинформ». Скромный заместитель начальника городской телефонной сети одного из областных центров, возглавив в начале 90-х эту сеть, за несколько лет подмял под себя 7 регионов — весь Урал и значительную часть Сибири, создав компанию с капитализацией $1,5 млрд. Основателю «Уралсвязьинформа» придется теперь много времени проводить в Екатеринбурге — столице Урала.

Хотя собственники многих пермских заводов живут не в Прикамье, состоятельных людей здесь хватает. Набором автомобилей у дорогих ресторанов по вечерам, равно как и дизайном витрин, Пермь не отличается от Москвы. Однако об экономическом чуде в Пермской области пока говорить не приходится: 40% предприятий убыточны. Объем инвестиций в промышленность в 2003 году составил 42 млрд руб. Он в два раза больше среднероссийского показателя, но снижается уже пару лет. Объем иностранных инвестиций — $36 млн — по сравнению с 2002 годом снизился почти на 60%.

Впрочем, все познается в сравнении: достаточно съездить в регион, с которым Пермская область решила объединяться.

[pagebreak]

Исчезающий субъект

Трястись три с половиной часа в автобусе до столицы Коми-Пермяцкого округа города Кудымкар не хочется, и я беру машину напрокат — в Перми эти услуги предоставляют три фирмы. Вазовская «десятка» обходится в 1300 руб. в сутки.

Забавные названия деревень встречаются по всей России, но эта 200-километровая трасса претендует на одно из первых мест в хит-параде. Подряд идут Стряпунята, Афонята, Канюсята, Волчата и Антонята. Дивный строй разбивает указатель на деревню Костьящер — говорят, здесь ученые когда-то нашли хорошо сохранившийся скелет доисторической рептилии.

Несмотря на то, что весна уже далеко не ранняя, дорога местами обледенела. На севере Пермской области и в Коми округе снег частенько лежит до июня. Сверкающая «лукойловская» заправка перед въездом в Кудымкар — как временная база инопланетян. Еще 80 км по этой дороге в сторону поселка Гайны — и асфальт закончится, уступив место другому миру, с духами тайги и северным завозом.

Сам 34-тысячный Кудымкар все-таки город, но понимаешь это, только проехав в центр: 90% городских домов деревянные. На главной улице стоит красивый белый храм. В пристройке к нему — городской музей, который раньше занимал всю церковь. В прошлом ноябре здесь побывал президент. Фотографии с подписью «Владимир Путин с представителями местной интеллигенции» висят на почетном месте.

— У меня президент несколько раз переспросил, умею ли я говорить на коми-пермяцком. А как не говорить, если я корнями отсюда: у меня в округе 300 родственников, — рассказывает Forbes глава администрации Коми округа Геннадий Савельев. Ближайшими родственниками коми-пермяков считаются коми-зыряне, население республики Коми со столицей в Сыктывкаре. Финны — тоже близкие родственники, однако живут коми-пермяки совсем не по-фински.

Центр Кудымкара украшают три совершенно новых краснокирпичных здания довольно изящной архитектуры — не в стиле подмосковных замков. Оказывается, это здания федерального казначейства, арбитражного и городского судов. Построены на средства из центра. На свои деньги в Кудымкаре вообще ничего не строят. Да и где они, деньги?

В Коми округе были развиты только две отрасли — сельское хозяйство и лесозаготовка. Чахлая индустрия во главе с кудымкарским ремонтно-механическим заводом, по сути, существовала для их обслуживания.

В советское время округ поставлял до 5,5 млн кубометров древесины. Практиковался молевой сплав: у дерева обрубали ветки, бревно бросали в реку. Ниже по течению работал самый крупный в Европе Керчевский рейд, где древесину сортировали, формировали плоты, загружали баржи. Поселки лесорубов строились на 20–25 лет, период освоения сырьевой базы.

В 1991-м правительство запретило молевой сплав как варварскую технологию. Объемы вырубки сразу упали до 600‑000 кубометров в год. Из 19 леспромхозов выжили пять. Если это можно назвать жизнью. «Леспромхозы подсчитали, что в этом году после отправки последней партии древесины каждый останется должен поставщикам по 10–15 млн рублей», — сообщает Савельев.

Состояние экономики лучше всего иллюстрирует такой анекдотический сюжет: еще до поездки я узнал в Интернете, что местное предприятие с самым большим в округе оборотом — хлебозавод. Но за неделю до моего приезда в Кудымкар он обанкротился, не выдержав конкуренции с мини-пекарнями. Соответственно, и бизнесмены кудымкарские — не кузяевы с рыболовлевыми.

[pagebreak]

Один из признанных лидеров местной бизнес-элиты — предприниматель Вера Радостева. В свое время она сделала все, чтобы уехать из родного города. Училась в Самаре, работала в администрации Калининградской области. Муж ее и два брата ходили в море. Потом в свободную экономическую зону хлынули дешевые заграничные товары. Поляки ставили в западном российском форпосте линии по розливу газировки. Радостева хотела заняться тем же, но понимала, что конкуренции не выдержит. И перетащила своих моряков в Кудымкар.

За $45 000, из которых $30 000 были получены от продажи квартир и машин в Калининграде, а $15 000 пришлось взять в кредит — как тогда водилось, под 100% годовых — Радостева купила польскую разливочную линию. На кудымкарский рынок она не рассчитывала. Стратегической целью была Пермь.

Сейчас у Веры Радостевой в Кудымкаре не только производство известной в регионе воды «Уралочка», но и три новых современных магазина. Верхний этаж одного из них занимает квартира хозяйки. Общий оборот ее дела — под миллион долларов. Радостева, возможно, единственная коми-пермячка, которая воспринимает родной город как место бизнес-командировки. «На пенсии я здесь жить не буду», — говорит она.

Радостева — исключение из правил. Основная часть населения округа уповает на лесные ягодно-грибные промыслы. А также на дотации из федерального бюджета, которые сегодня составляют в регионе до 90%.

Но следующий год станет последним, когда администрация округа получит более миллиарда дотационных рублей из Москвы. С 2006 года бюджетное финансирование будет идти из Перми.

«В Коми округе нет крупных экономических объектов, и главным, таким образом, оказывается бюджет. Эти потоки нужно оптимизировать», — говорит и.‑о. пермского губернатора Чиркунов. Как именно можно поднять экономику округа — рецептов нет: «Что касается рентабельности лесной промышленности — это нужно считать. В сложившейся ситуации надо бороться даже за маленькие рынки, которые кому-то покажутся смешными. За картофель и те же грибы и ягоды». Но какую-то серьезную нагрузку трехмиллионная область, вобрав в себя 130-тысячный округ, вряд ли почувствует.

…По дороге из Кудымкара в Пермь я обгоняю не менее десятка груженных под завязку лесовозов. Они едут на деревообрабатывающие и целлюлозные комбинаты Пермской области, которые диктуют коми-пермяцким лесникам ценовую политику, приводя их к разорению. Яркое свидетельство наивности надежд на то, что объединение с Пермью само по себе улучшит жизнь коми-пермяков. Бороться за выживание в суровом климате им придется самим. Как это, собственно, всегда и было.