Нет смысла тянуться к стандартам, заданным чиновниками ЕС
Извечный русский вопрос о том, является ли Россия Европой, принимает в начале XXI века новые формы. Если раньше о судьбах культур спорили философы, то сегодня принадлежность к европейской цивилизации определяют десятки тысяч чиновников Европейского союза. И, судя по тому, как российско-европейские отношения развиваются в последние месяцы, ответ на исторический вопрос будет отрицательным.
Беспрецедентно жесткий доклад, подготовленный в начале февраля Европарламентом, основан на бескомпромиссной позиции практически по всем спорным вопросам отношений с Россией — от Чечни до Киотского протокола, от действий Москвы в Грузии и Молдавии до вступления России в ВТО. Парламентарии хотят принудить Москву признать европейскую систему ценностей, принципов и норм как не подлежащую обсуждению основу для любого взаимодействия.
ЕС сегодня монополизировал столь всеобъемлющее понятие, как «европейские ценности». Цель чиновников в Брюсселе — максимально формализовать европейскую идентичность, свести ее к понятному набору параметров: экономических, политических, правовых. Соответствует страна этим параметрам — значит, Европа. Не соответствует — извините.
В прежние годы Россия такой формальный подход, по сути, признавала. Почти 10 лет назад, в июне 1994 года, президент Борис Ельцин и лидеры стран-членов Евросоюза подписали Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, базовый документ, ставший основой для развития отношений России с единой Европой. В документе была заложена интеграционная модель — постепенное приближение российской правовой, экономической и политической реальности к стандартам ЕС. Стандарты эти по умолчанию признавались образцовыми.
Такая модель не сработала. Одежда, скроенная в начале 1990-х в расчете на быструю европеизацию, сегодня не впору. С одной стороны, она невероятно велика, ведь Россия не приблизилась к тому уровню развития рынка и демократии, что ожидался десять лет назад. С другой — эта одежда, как ни парадоксально, безнадежно мала, ведь интеграционные лекала предназначались для государств «европейского» размера. И те требования, которые можно навязать небольшим или средним странам-кандидатам, России не подходят. Практически невозможно представить, что Москва, поставившая себе цель совершить экономический прорыв, примет брюссельские социальные требования, стандарты трудового законодательства или экологические нормы. Особенно с учетом того, что темпы экономического развития в Европе давно уже не впечатляют.
Россия совершает сейчас самый серьезный со времен Михаила Горбачева поворот в своей ориентации. До сих пор подразумевалось, что цель России — стать такой, как современная Европа. Отныне это перестало быть аксиомой. Надежды на то, что по мере внутренних преобразований страна будет все больше походить на государства ЕС, не оправдались. Более того, Россия, какой ее при поддержке значительной части населения строит Владимир Путин, не желает доказывать свою принадлежность к европейской цивилизации путем выполнения установленных Брюсселем норм.
Стремление привести Россию к «общему знаменателю» вызывает реакцию отторжения — у нас хватает тех, кто готов хоть завтра начать строительство «крепости», изолированной от внешнего мира.
Выход один — снизить уровень взаимодействия. С государствами, не претендующими на интеграцию, Евросоюз не устанавливает партнерства, но заключает соглашения о торговле и сотрудничестве. Они дают меньше прав, но налагают и меньше обязанностей, оставляя пространство для торга.
После сентября 2001-го единая Европа попала в чуждую ей среду — опасную, нестабильную и очень быстро меняющуюся. Евросоюз, основанный на компромиссах, опутанный тысячами параграфов единого законодательства, скованный идеологическими догмами и нормами политкорректности, не способен достаточно быстро реагировать. Ни на террористическую опасность, ни на вызовы экономики.
Россия, как и во времена Петра I, конечно, нуждается в Европе. Такой Европе, которая стала бы стимулом для российской модернизации и образцом для подражания. Но подражание должно быть осознанным, и выбирать, какие нормы ЕС нам подходят, должны мы сами, а не чиновники в Брюсселе.