Связанные с общественностью: Наталья Тимакова

Наталья Тимакова

Пресс-cекретарь премьер-министра Дмитрия Медведева

 Я где-то читала, что на пост пресс-секретаря тогда еще премьера Путина вас отбирали как женщину, которая должна смягчить его жесткий образ. Смягчили?

Н. Т. Честно говоря, я до сих пор не знаю, чья это была идея попробовать меня. Думаю, считали, что будет правильно и прогрессивно выбрать журналистку из нового поколения. Но если меня спросить сейчас, я бы сказала, что это была не самая удачная идея. Осень 1999 года была очень непростой. В Дагестане, по сути, шла война с террористами. Элита была расколота — президент Ельцин никак не мог определиться с преемником. Региональный сепаратизм, приближались выборы в Думу. Думаю, что тогда, в 24 года, мне не хватало для этой работы ни опыта, ни практических навыков.

Пока вы были журналисткой, эта работа казалась более простой?

Н. Т. Конечно. Мне казалось, что пресс-секретарь красиво выходит на пресс-конференции и что-то говорит. Не так, конечно, буквально, но тем не менее. А тут пришлось очень быстро учиться, практически на ходу. Ведь я видела только, как работают пресс-секретари президента Ельцина — Сергей Медведев, Сергей Ястржембский, Дмитрий Якушкин. А работа пресс-секретаря очень персонализирована — то, что подходит одному руководителю, совершенно не подходит другому.

Вы были пресс-секретарем нескольких больших чиновников. 

Н. Т. С Владимиром Путиным, по факту, я проработала месяца два. Я съездила с ним в пару командировок, провела несколько пресс-конференций. А потом было принято правильное решение, что на этом месте должен быть мужчина. Позвали блестящего журналиста и приличного человека — Михаила Кожухова. А когда Владимир Путин был объявлен исполняющим обязанности президента, его пресс-секретарем стал Алексей Громов, который и проработал два президентских срока.

Вам не все равно, чьим пресс-секретарем работать? Вот адвокату необязательно защищать только хороших людей.

Н. Т. Я вряд ли смогла бы работать пресс-секретарем, например, Геннадия Андреевича Зюганова. Он воспитанный и культурный человек, но цели его партии для меня неприемлемы. Они не соответствуют моим политическим взглядам. Поэтому вряд ли я могла бы работать эффективно в КПРФ.

Выходит, вы никогда не расходились во взглядах со своими руководителями?

Н. Т. Расходилась. И прикладывала много усилий, чтобы убедить их в своей правоте. Но в этом и заключается работа советника: ты можешь предложить свои идеи, но принимать их или нет, решает один человек — твой руководитель. Большое заблуждение — и это касается вообще наших подходов к политике — считать, что на президента или на главу правительства, да и на министров можно всерьез повлиять. Что ими можно манипулировать или им можно что-то такое внушить. Да, они могут согласиться с твоим предложением, но это будет только их решение.

А можно просто что-то объяснить начальнику и помочь людям?

Н. Т. Понимаете, тут, конечно, многое зависит от того, какими принципами ты руководствуешься. Например, ты как пресс-секретарь главы государства считаешь, что избиение журналиста — это обычный криминал и что это не дело президента, а дело правоохранительных органов. И тогда об этом можно не докладывать. Или ты считаешь, что президент, согласно Конституции, — гарант свободы слова и он должен знать о том, что репортер, возможно, пострадал за свою профессиональную деятельность. Как отреагировать на эту новость — решать будет он сам. Но я всегда считала, что о таких случаях надо докладывать.

У вас бывали ситуации, когда ваша ответственность казалась вам чрезмерной?

Н. Т. Было бы странно это отрицать. Сама профессия это подразумевает. Поскольку ты говоришь от своего имени, ответственность за распространяемую тобой информацию ты берешь на себя. Более того, готовность брать на себя эту ответственность как лакмусовая бумажка  — готов ли ты работать на этой должности. Ты не можешь сказать: «Вы знаете, у меня тут эстетическое расхождение с вами, или политическое, или еще какое-то там». Потому что если ты не готов к этому, значит, ты вообще не готов к этой работе.

Вы когда-нибудь чувствовали, что власть перестала на вас работать? Или не было такой проблемы?

Н. Т. Чем дольше ты работаешь во власти, тем больше ты себя с ней ассоциируешь. Ты уже не можешь сказать, что ты всего лишь пресс-секретарь председателя правительства, что у тебя понятный круг обязанностей и ты отвечаешь только за них. Ты отвечаешь за очень многое и обязан это осознавать.

У нас так устроена система власти, что существует первый и единственный политик в стране — Владимир Путин. Непонятно в этом смысле, чем занимается правительство.

Н. Т. Если вам это непонятно — тогда я плохо работаю. Статус правительства определен Конституцией. Есть несколько основных направлений, по которым оно работает. Есть президентские указы, которые правительство обязано исполнить, и существует постоянный контроль президента за этим. Есть «Основные направления деятельности правительства с 2012 по 2018 годы». Есть, наконец, бюджет — главный финансовый документ страны, который целиком и полностью готовится в правительстве. Так что приходите почаще в Белый дом — узнаете, как много работы там делается. Я, кстати, никогда не понимала словосочетание «техническое правительство». Правительство не может быть техническим, оно ежедневно принимает множество решений, напрямую влияющих на жизнь страны.

То есть нет ощущения, что при нынешней иерархии в вашей работе есть что-то бессмысленное?

Н. Т. Нынешняя иерархия, мне кажется, полностью соответствует политической реальности. Есть сильный президент, который определяет политический курс развития страны. Есть правительство с огромным объемом полномочий в экономической сфере. Есть Государственная дума и Совет Федерации. Очень понятная политическая система. Поверьте, работы мне хватает.

А в чем разница в вашей работе пресс-секретарем президента Медведева при премьере Путине и наоборот?

Н. Т. Конечно, быть пресс-секретарем президента — это самая сложная история, в определенном смысле вершина карьеры для пресс-секретаря. Особенно в нашей стране, где по Конституции очень сильна президентская власть. Но одновременно это означает, что ты на работе 24 часа в сутки. И ты никогда не принадлежишь себе. В любой момент ты должен быть готов к тому, что может что-то произойти и ты понадобишься. Ты можешь, как это было, например, во время грузино-осетинского конфликта, до четырех утра находиться в офисе. Потом приехать домой на пару часов, переодеться, почистить зубы и вернуться обратно. Это большие физические нагрузки: думаю, что часов, проведенных в самолете, у меня столько же, сколько у самых востребованных летчиков мира. Но и у пресс-секретаря премьера нагрузки не меньше. Кроме того, в аппарате правительства я еще курирую департамент культуры — новая для меня сфера деятельности.

Вы всегда тщательно создавали образ либерального пресс-секретаря у либерального президента.

Н. Т. Это не образ. Я была вполне либеральным пресс-секретарем. Кстати, быть либеральным пресс-секретарем — это значит понимать, что журналисты и СМИ имеют право на любую позицию, в том числе и ту, которая не нравится тебе или твоему начальству. Президент Медведев этот подход всегда разделял.

Но у палки два конца. Чем больше ты нравишься либеральным журналистам, тем меньше должен нравиться корпорации, в которой работаешь. Или это иначе устроено?

Н. Т. Журналисты оценивают, прежде всего, твою эффективность. Они могут быть разными, представлять государственные или независимые СМИ. Но ты должен забывать про свои предпочтения и работать со всеми. Тебе может нравиться или не нравиться позиция какого-нибудь издания, но, если у него миллионный тираж, большая аудитория, глупо с ним не работать. Ты не можешь из-за своих предпочтений лишать журналистов информации.

Вам не кажется, что профессия пресс-секретаря в России несколько переоценена? 

Н. Т. Для нашей страны это все-таки новая должность. Поэтому часто пресс-секретарь из функции становится ближайшим советником. Например, у Барака Обамы поменялся уже третий пресс-секретарь, у нас же все приходят надолго. Некоторые коллеги так увлекаются, что в какой-то момент их начинают знать в лицо чуть ли не лучше, чем руководителя. Конечно, есть ситуации, когда пресс-секретарь должен принимать на себя определенный публичный удар. Но он не должен иметь собственные политические амбиции, широко транслировать личную точку зрения. Мне, кстати, кажется, что мужчинам с этим смириться сложнее, чем женщинам. Женщинам легче уйти в тень. Поскольку большинство начальников у нас мужчины, большинство пресс-секретарей — женщины.

Вы могли бы выйти замуж не за журналиста и не за политика?

Н. Т. Сейчас мне кажется, что нет. Все-таки работа занимает большое место в моей жизни, и важно, чтобы интересы совпадали.

Где ваш предел в политике? В чем вы не могли бы участвовать?

Н. Т. Не хотелось бы отвечать, потому я давно работаю и во многом уже поучаствовала. Предел — вообще очень сложная вещь.

Меняются ли представления о добре и зле, когда ты работаешь во власти? О том, что допустимо?

Н. Т. Мне кажется, что нет. Более того, важно эту систему координат иметь до, после и во время работы. Важно отличать добро от зла — и для того, чтобы сохранить себя.

В октябре исполнится 15 лет с тех пор, как вы работаете в Белом доме и Кремле. Может, достаточно?

Н. Т. Это были годы, которые, действительно, как в армии, шли год за два. И эта работа фактически не оставляет тебе шансов на нормальную жизнь. Конечно, в этом смысле я, как любая женщина, неизбежно задумываюсь о не менее важных вещах. Я считаю совершенно нормальным понимать, что эта карьера не вечная и вполне можно сделать перерыв. Для того чтобы просто какое-то время посвятить себе и тому, что за 15 лет ты могла уже упустить.

Вы говорите о перерыве или об уходе из власти?

Н. Т. Это всегда очень сложно сказать, потому что ситуация меняется — раз. Ты меняешься — два. Еще один тонкий момент: когда ты так долго работаешь на государство и тебе это действительно интересно, в какой-то момент ты неизбежно должен сделать следующий шаг. В чем может быть продолжение твоей карьеры? В том, чтобы самому стать политиком. Я для себя такого пути не вижу. Значит, нужно заново переосмыслить свою жизнь и понять, к чему ты стремишься.