Мир кругл

В начале этого года журналисты ждали сообщения, что вы возглавите издательский дом Sanoma Independent Media, но неожиданно для всех вы предпочли Google. Насколько сложно было выбирать между издательским бизнесом и IT?

Юлия сольвьева. Я считаю, что менеджер — понятие универсальное. Если у тебя правильное видение и ты понимаешь, как найти финансовые, человеческие, лоббистские ресурсы, тогда уже по большому счету неважно, в какой ты отрасли и в какой компании.

Google искал нового главу российского офиса больше полугода. А у вас шли собеседования с осени 2012-го. Как это происходило?

Ю. С. На самом деле меня «собеседовали» целых полгода. Google сам вышел на меня: мне позвонили и предложили пообщаться. У Google особенная политика найма на работу. В процессе интервью я познакомилась практически со всеми топами европейского и американского офиса, в общей сложности с 30 менеджерами, несколько раз летала в Париж, в европейскую штаб-квартиру. И все это время не понимала, чего мы медлим: я нравлюсь им, они нравятся мне, зачем еще 25 раз с кем-то встречаться!

А оказывается, Google важно было, чтобы вся эта большая группа людей — директора всех региональных офисов — были на 100% уверены, что мы подходим друг другу не только как управленцы, но и как люди. Меня много раз спрашивали о том, что мотивирует меня в жизни помимо работы. В компании есть так называемый airport test. Это воображаемая ситуация: вы с коллегой опоздали на самолет и следующий рейс через 8 часов — как вы проведете это время? И Google чрезвычайно важно, чтобы это время пролетело незаметно, огромное значение в компании придают тому, насколько люди эмоционально подходят друг другу. Мы это называем быть «гугли». Я считаю, что в этом одна из причин успеха компании. Вот я попала сюда и сразу почувствовала себя как дома.

Новые сотрудники в Google называются Nooglers. Им всем дарят смешные кепки, вызывают «к доске» на пятничных собраниях и заставляют отвечать на каверзные вопросы. Меня, например, спросили, с каким животным я себя ассоциирую. Я принесла картинку очумевшего зверька с выпученными глазами и сказала: «Сейчас вот с таким».

Как вас встретила команда?

Ю. С. Компания 8 месяцев была без генерального директора. И, мне кажется, у меня получилось объединить всех. Не вокруг себя, а вокруг общей цели, приоритетов российского Google. Раньше мы были маленькими на маленьком рынке. Сейчас хотим стать большими на активно растущем рынке, ведь рекламный рынок в России через несколько лет будет такой же, как, например, во Франции!

Что вас удивило в компании, с чем вы не ожидали столкнуться?

Ю. С. Мне настолько нравится общая картинка, что многие вещи, которые раньше казались важными, потеряли значение. Ну нет у меня большого кабинета, как раньше, ну и ладно. Зато Google делает все свои офисы похожими по духу. Я могу приехать в Стамбул, зайти в офис и поработать там. Мой пропуск действует по всему миру, и у меня один и тот же пароль. Интеграция рабочего пространства — это нереальное ощущение! Ты действительно понимаешь, что принадлежишь глобальной компании. В «Профмедиа» у нас была куча организаций и на каждую — свой пропуск, свой пароль. И в каждой я была гостем. А здесь я член семьи. У нас нет дресс-кода (когда через два месяца я поехала в кампус в Калифорнии, в Маунтин-Вью, Ларри Пейдж встретил меня в шортах), мы все на «ты».

В Google нет задачи отсидеть положенное время. Как будет загружен календарь — это только мое решение. Я могу загрузить его под завязку, а могу сказать: «Так, все, я устала — сегодня не приду на работу». Это никого не волнует, кроме меня. Я отвечаю за результат. А уже как построю сам процесс — это мое дело. Мы друг друга информируем, но никогда не отпрашиваемся.

Еще в Google я впервые столкнулась с тем, что документы не надо складировать и пересылать всем сотрудникам по имейлу. Вместо этого мы вносим правки в режиме онлайн в GoogleDocs, фактически живем на «облаке».

Эксперты прогнозировали, что, если бы Google выбрал в качестве руководителя маркетолога или технаря, позиция компании в России была бы более активна.

Ю. С. В мою задачу прежде всего входит не функционал — технический или маркетинговый, а совместная разработка видения конкретно для России. Google — глобальная компания, и инновации на уровне одной страны тут не оправданны. Моя задача — правильно выстраивать взаимоотношения с глобальным Google, чтобы очень быстро получать именно те продукты, которые нужны российскому рынку

Какие новые продукты появятся в ближайшее время?

Ю. С. Этим летом мы много работали с geo-продуктами. Сейчас у нас покрытие около 300 городов, 100 появились в этом году. В 200 городах уже есть наши карты Street-view. В картах появляются новые функции. Например, Indoor maps — карты внутри помещений: ресторанов, офисов, ТЦ. Мы очень хотим привести сюда ChromeBooks — это компьютеры, полностью построенные на Cloud и Chrome. Они очень дешевые (в Америке стоят $150–200) и безумно быстрые. Еще не решили, с чего начнем: с розницы или крупных компаний. Но потенциальных покупателей со стороны бизнеса много. Почему? Приведу пример: у торговой сети 2500 магазинов по стране, по три сотрудника в каждом. Каждый сидит за компьютером стоимостью $500–1000. А мы можем предоставить им компьютер за $200 — очень быстрый, интегрированный в единую систему на Cloud. Все будет храниться в «облаке», а значит, будет проще работать с информацией. Это также означает большую экономию на инфраструктуре, серверах, IT-затратах (которые в некоторых компаниях доходят до сотен миллионов долларов).

Как вы планируете конкурировать с «Яндексом»? Будете увеличивать свою долю или такой стратегической задачи не стоит?

Ю. С. Хватит сужать понятия и сравнивать нас только с «Яндексом»! Мы давно уже намного шире, чем поиск. Да и сам поиск меняется: люди все чаще используют мобильный поиск, где мы чувствуем себя уверенно. Кроме того, у нас есть такие продукты, как например YouTube, где определить поле конкуренции в принципе тяжело. С кем конкурирует YouTube? C российским телевидением? Ну уж точно не с «Яндексом».

Как вы оцениваете перспективы сервиса Google Maps в России, учитывая, что сервис «Яндекс.Пробки» намного популярнее? Планируете ли вы тоже сделать оценочные баллы пробок?

Ю. С. Я бы не хотела сравнивать продукты. Сейчас большое внимание мы уделяем продвижению продуктов. Их популярность ведь во многом зависит от восприятия на пользовательском уровне, эмоциональной привязанности. Что же касается качества поиска, наполнения карт — две компании находятся вровень.

Приведу пример. В свое время Virgin Mobile, компания Брэнсона, запускала в Лондоне виртуального оператора на площадке мастодонта T-mobile. Так как они запускались в чужой сети, очевидно, что качество связи было одинаковое. Через какое-то время провели опрос: что лучше — Virgin или T-mobile. Половина абонентов посчитала, что Virgin лучше по качеству связи. Понимаете? Это вопрос маркетинга, а не качества связи. Побеждают эмоции.

«Яндекс» в моем понимании — это то, что пользователю НУЖНО сделать: посмотреть утром погоду, пробки, новости. А Google — это то, что ХОЧЕТСЯ сделать: зайти в YouTube, загрузить фильм в GPlay. Нам хотелось бы, чтобы ассоциация у пользователей была именно такой: «Я пришел на Google отдохнуть». Это мы и будем продвигать.

Каким образом?

Ю. С.  С помощью уникального контента, который у нас есть в YouTube, G+ и GPlay (музыка, юмор, спорт). В YouTube уже есть и «Мосфильм», и «Союзмультфильм», и «Ленфильм», и вся «Золотая библиотека», и Первый канал, и Disney. Сейчас ведем переговоры с СТС и «Профмедиа». Поскольку я сама пришла из медийного бизнеса, то понимаю, насколько важно разрабатывать специальные решения для интернета. С чего начинали многие телекомпании? «Ой, мы должны быть в Digital, давайте выложим весь наш контент, и пусть он сам зарабатывает нам деньги». А потом приходят к нам с вопросами: «Почему у нас так мало просмотров в YouTube?» А мы им говорим: «Ребята, Digital — это тоже бизнес. Этим надо серьезно заниматься».

Как рос YouTube? Сначала была аудитория, которая приходила на кошечек-собачек, на user-generated — контент. И эта аудитория огромная, только в России 55 млн. Потом появилась возможность приводить профессиональный контент, который гораздо более востребован и гораздо лучше монетизируется. И наша задача — сейчас предложить создателям профессионального контента достойную монетизацию. Например, у Russia Today и «Лунтика» — миллиардные просмотры. Вывод: надо работать со своей аудиторией.

Какую долю дохода приносит YouTube российскому Google?

Ю. С. Политика компании строго запрещает мне раскрывать какие бы то ни было цифры. Могу сказать только, что YouTube — значительная часть бизнеса для Google.

А какие показатели у Google Play? Насколько они сравнимы в России с AppStore?

Ю. С. Конкретные цифры и количество загрузок я не могу афишировать. По данным IDC (аналитическая фирма, специализирующаяся на исследованиях рынка информационных технологий. — Forbes Woman), доля Android составляет более 70%. О количестве потенциальных пользователей Google Play судите сами. Сейчас нам важно, чтобы там появилась музыка и чтобы он был у всех трех операторов (уже есть у «Билайна», скоро запустим «Мегафон» и МТС).

Планируете ли вы кого-то покупать? Заложен ли на Россию M&A бюджет?

Ю. С. M&A бюджета по странам у Google нет. Если вы посмотрите на последние покупки глобального Google — это достаточно крупные успешные компании с большими аудиториями. Последнее приобретение — израильская Waze, которая занимается пробками и трафиком и считается одной из лучших в мире. То есть это не стартап, а классный, инновационный, работающий бизнес. Мы вряд ли будем смотреть на региональные проекты, завязанные на местной специфике.

Давайте представим, что у меня есть пекарня. Какими продуктами Google я должна пользоваться, чтобы наиболее эффективно продвигать свой бизнес в сети?

Ю. С. Во-первых, точно AdWords. Вы можете четко таргетировать свою аудиторию. Еще можно делать push-уведомления в мобильном приложении, когда люди проходят мимо вашей пекарни. Обязательно продвигайте себя с помощью Google Maps, расположив пекарню на карте. Еще делайте на G+ видеоуроки, делитесь рецептами, стройте свою аудиторию. А потом транслируйте на YouTube.

Будут ли Google Glass продаваться в России? Попадают ли они под закон РФ о шпионском оборудовании?

Ю. С. Вы не поверите, но количество вопросов, которые мне задают в Facebook, LinkedIn незнакомые люди с криками «а когда же у нас будет Google Glass?», зашкаливает. Сейчас продукт на стадии тестирования. И если он будет популярен в Америке, значит и в России тоже. Я сама недавно тестировала очки в Лондоне. Во-первых, когда ты снимаешь видео или фото, горит лампочка, предупреждающая, что идет запись. Во-вторых, чтобы начать снимать, надо дать команду голосом. Когда я снимаю телефоном, он попадает под шпионское оборудование? Google Glass практически ничем не отличаются от того же телефона или камеры. И мы надеемся, что в будущем продукт станет доступен российским пользователям.

Как антипиратский закон, который вступил в силу 1 августа, угрожает конкретно Google?

Ю. С. Сейчас от закона возникает такое ощущение: «Вы все априори виноваты, докажите, что это не так». А это не так. Давайте бороться только с пиратами, а не со всем интернетом. Нас, конечно, очень волнует IP-блокировка, потому что на одном IP расположено множество ресурсов. Очень важно, чтобы было досудебное регулирование, чтобы была блокировка не по IP, а по URL. Всем понятно, что есть определенное количество пиратов, и эти пираты известны — те же «торренты». А то получается, что из-за ошибочных блокировок могут пострадать реальные площадки, которые строят бизнес вместе с правообладателями. И есть опасность вместе с водой выплеснуть и ребенка.

Интернет становится силой, которая вершит революции. Неудивительно, что некоторые страны пытаются применить к нему цензуру. Из-за этого, к примеру, Google пришлось уйти из Китая. Существует ли вероятность, что подобная цензура контента появится в России?

Ю. С. Хочется верить, что нет. По крайней мере у меня нет предпосылок, чтобы так думать, мы не видим этому доказательств и методов дискриминации. В такой парадигме я и хочу продолжать жить.

В чем отличия российского офиса от глобального?

Ю. С. Россия для Google — рынок сложный, если не уникальный. Во-первых, здесь особая конкурентная ситуация (наличие «Яндекса». — Forbes Woman). Во-вторых, наши логистические и бухгалтерские вопросы (когда, например, надо распечатывать горы документов и проштамповывать их) иногда заводят глобальный Google в тупик. Многие вещи, которые они могут решать единым подходом в других странах, в Россию не вписываются. И долгое время глобальный Google этого не понимал. Сейчас понимает, что мы специфический рынок, где нужен особый подход.

Ваши русские корни помогают в общении с Сергеем Брином?

Ю. С. Сергей не занимается операционной деятельностью Google. Поэтому я его никогда не встречала, но очень хочу познакомиться. И это будет скорее знакомство «про русские корни», нежели про то, что я делаю в России. А вот с Ларри Пейджем я общаюсь на стратегических сессиях раз в квартал.

Сколько сотрудников в Google Russia?

Ю. С. В московском офисе — около 100, в питерском — 50. Я еще ни разу там не была, там сидят только разработчики. Мы очень активно растем. Скоро расширимся на еще один этаж бизнес-центра «Балчуг».

Своего центра разработки в России нет?

Ю. С. Наши инженеры занимаются не только российскими, но и глобальными разработками. И наоборот — в Маунтин-Вью много программистов, занятых российскими задачами. Я не руковожу разработками. Разработчики не отчитываются мне. Я работаю с продуктовыми вице-президентами. Моя задача — чтобы был классный продукт, и я работаю с руководителями. А уже они ставят задачи соответствующим подразделениям. А еще у Google такой подход: абсолютно не важно, где ты сидишь. Например, директор по маркетингу, который отвечает за рынки Восточной и Юго-Восточной Европы, сидит в Израиле. Часть маркетологов — в Париже, финансисты — в Лондоне. Поэтому моя задача — не столько растить «царство» Google в России, сколько интегрироваться в глобальную «семью».

В компании, наверное, больше  мужчин?

Ю. С. А вот и нет. В московском офисе точно нет, не знаю, как в питерском. Женщин много, в том числе и среди инженеров.

Какие для них есть преимущества?

Ю. С. Google вообще создает очень уютную атмосферу. У нас бесплатное трехразовое питание, кухня, свежевыжатые соки, постоянно доступны фрукты и легкие закуски. Есть душевые, настольный теннис. Для женщин — массажный кабинет, маникюр, парикмахерская, выездная химчистка, которая раз в неделю забирает вещи. Ты не думаешь: «Ой, мне надо побежать сделать ногти за углом и потратить два часа». Все есть на месте. В американском кампусе я увидела огромную машину с множеством дверей и надписью «стрижка за 10 минут — $5». В другом конце офиса — гараж и надпись «подкачай шины, поменяй масло». Побочный эффект от этого — не хочется выходить из офиса. В Америке я приезжала к 8 утра (хотя этого не требовалось), для того чтобы просто позавтракать. Ты берешь завтрак, идешь на веранду — Калифорния, солнце — открываешь компьютер и работаешь. Работа перестает восприниматься как какой-то тяжелый процесс. Если надо решить личный вопрос — уходишь, решаешь и снова возвращаешься. Это добавляет ощущение, что ты сам контролируешь свою жизнь.

А до скольких длится рабочий день?

Ю. С. Я, например, часто по ночам разговариваю с Америкой, поэтому имею право иногда поспать. Многие инженеры приходят к 12, а уходят в три часа ночи, потому что тоже работают на глобальные проекты.

Какая средняя зарплата в российском Google?

Ю. С. Цифры раскрыть не могу. Но скажу, что мы платим конкурентные деньги. Если Google захочет человека, он его наймет. По себе знаю, что это то предложение, от которого сложно отказаться. У Google очень хорошие страховки. Для женщин — включают и ведение беременности, и роды, и материальную помощь при рождении ребенка, и программу для детей до года. Для работающих мам существует гибкий график. В Калифорнии, например, есть ясли. Наш офис пока что маленький. Но если будем расти, то и у нас наверняка появятся.

Помимо технарей кто еще нужен в российском офисе?

Ю. С. Я не могу сказать, что сейчас нам в первую очередь требуются инженеры. Нам гораздо больше нужны продавцы, маркетологи, аналитики, менеджеры по развитию, продвижению новых продуктов в Chrome и Android.

Распорядок дня

7:30 — подъем, даже в выходные. Вместо будильника йоркширский терьер Персик

10:00 — приезжает в офис. В первой половине дня — общение с московскими коллегами

с 14:00 — видеоконференции с Парижем, Дублином и глобальными офисами. Онлайн-встречи длятся не больше получаса. Обед в офисе

До вечера не менее 15 встреч. «Феномен Google — встречи по 15 минут. Надо постоянно переключаться на разные задачи. Такая мясорубка держит в тонусе, это хорошая тренировка для мозга»

21:00 — 22:00 — конференц-связь с Америкой. Если ее нет, заканчивает работу в 20:00 Ужин: старается не ужинать в ресторанах. Предпочитает вместо этого покататься на роликах или велосипеде

01:00 — ложится спать. «Дурацкая привычка — читать имейлы перед сном. Очищаю inbox, чтобы новый день начинать с чистого листа»

Выходные:  прогулки, велосипед,мотоцикл, танцы, ролики. «Обожаю Мосфильм, Воробьевы горы, Лужники. Живу в Хамовниках» 

Книги: читает только на английском

Любимый автор: Иэн Макьюэн

Вы работаете по выходным?

Ю. С. Стараюсь не работать, а посвящать время трем своим увлечениям: архитектуре, танго и мотоциклам. Я все время что-то строю. Сейчас добралась до подъезда и лестничной клетки. Отстроила все родителям и даже офис друзьям. Второе хобби — танго, танцую уже три года. Началось случайно: подруга подарила на день рождения сертификат на 10 частных уроков. Я подумала: «Ну ладно, пойду отмучаюсь». А сейчас езжу на танго-фестивали, недавно была в Питере и Стамбуле, танцевала с аргентинскими чемпионами мира. Единственная страна, до которой еще не доехала, — Аргентина. Боюсь, что, если поеду, не вернусь. Ну и последнее мое увлечение — мотоцикл (BMW 1300KS). Прошлым летом у меня был небольшой перерыв в работе и я решила научиться кататься. Езжу на треке. Научилась стоять на мотоцикле, лежать, ехать на одной ножке, в позе «ласточка». Баланс на мотоцикле в принципе ничем не отличается от баланса в танце. Точно так же самое главное здесь — уметь контролировать свое тело.

Вы не замужем?

Ю. С. Нет.

Где проходило ваше детство? Вы родом из украинского Северодонецка?

Ю. С. Вообще-то странная история получилась. Мама — литовка, папа — с Дона. Познакомились они во время учебы в Питере, потом жили в Москве. Когда папу отправили в командировку в Северодонецк, мама, будучи уже беременной, решила поехать за ним. Мы с сестрой (мы близнецы) там родились. Детство прошло в Москве и Африке. Папа — дипломат, специализировался на африканских странах. Мы жили в Эфиопии, Нигерии. Я не москвичка, но откуда я — мне теперь тоже сложно сформулировать, получается, что космополит. В Амстердаме жила, в Америке. Моя сестра, к примеру, переезжает каждые пять лет: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лондон, сейчас вот Австралия. Они с мужем оба работают в сфере высоких технологий, карьера складывалась в Сан-Франциско. Получилось, что все мы пришли в сферу технологий.

Как ваша семья восприняла новость про Google?

Ю. С. Хорошо. Для них главное — чтобы мне было интересно. Мы очень близки, общаемся по Skype, hangout. По видеосвязи я наблюдаю, как растет моя племянница. В Австралию летаю каждый Новый год. В сентябре, когда у меня будет отпуск, воссоединимся наконец всей семьей в Таиланде.