Инновации не для всех?

Между современным дизайном, каким он предстает в Милане, Лондоне или Хельсинки, и тем, что мы видим на мебельных выставках, в магазинах и интерьерных журналах в России, — колоссальная разница, почти пропасть. Там  — инновации, идеи, изобретения, неистощимая фантазия плюс экологический подход и ответственное потребление. Как результат — предметы класса люкс из старых досок или переплавленного пластика от отслуживших холодильников. Тут  — в лучшем случае безжизненные брендированные интерьеры в жанре total look, а в худшем — тумбочки, обитые норкой, и диваны из чернобурой лисы, китч и безвкусица за бешеные деньги.

Сюзанна Фавахири уже больше 20 лет занимается поставками в Россию дизайнерской мебели, а последние годы является представителем прославленных итальянских марок Moroso и Alessi. Она подтверждает: «Во многих мебельных магазинах 60–70% продаж составляет так называемая классика. Современный дизайн продается с трудом. У нас ведь все время говорят о том, как прекрасна была Россия до революции, приводят в пример дворцы, храмы, усадьбы и воспевают именно эту культуру — и в головах у покупателей «богатый» означает дворцовый. Но я не знаю, для чего нужно раз за разом воспроизводить архитектуру и интерьеры столетней и двухсотлетней давности?»

На вопрос, почему мебель современного дизайна так тяжело находит своего покупателя в России, Сюзанна отвечает так: «Чтобы продавать современное, нужно прикладывать много усилий. Нужно все время рассказывать, показывать, образовывать — приглашать дизайнеров, устраивать лекции. То есть объективно нужно больше работать. Не все хотят на себя взваливать такую ношу». Она много занималась этим сама, но все-таки ее основное занятие — организация продаж, а не просвещение, и ей кажется, что объяснять, показывать потребителям что-то новое лучше получится у дизайнеров интерьера и архитекторов.

Дизайнер Елена Немкова, руководитель миланского проектного бюро Interni Plus, работает в России и по всему миру. Она участвовала в реализации таких проектов, как магазин Prada в Беверли-Хиллз (авторства выдающегося голландского мастера Рема Колхаса), а также оформлении четвертого этажа в новом здании ЦУМа по проекту Родольфо Дордони. Елена как раз нацелена на то, чтобы предлагать своим клиентам новые, необычные идеи, но «за все годы работы в России мы сделали только один частный проект в современном стиле, остальное — «классика», — с грустью говорит она. — Хотя у нас в запасе есть богатый арсенал именно современных, инновационных решений. В частности, среди прочих я представляю в России и СНГ производственную компанию Move Srl,  мы продвигаем новые материалы, которых здесь нет: современные пластики, красивые и разнообразные. Но идет все очень тяжело: любые непривычные предложения отвергаются либо с самого начала, либо в процессе проектирования. Особенно смешно и странно, когда это делается из соображений экономии: у российского заказчика есть представление, что дерево или камень — это дорого, а пластик — дешево».

Например, в одном частном подмосковном спа-комплексе с бассейном Елена предлагала сделать подсвеченный потолок из панелей многослойного пластика с запаянными внутрь настоящими листьями, стеблями растений, цветами — было, по ее словам, очень красиво, получалось, как будто солнце светит через траву. Цена вопроса — €250 за квадратный метр, что сопоставимо с ценой мрамора или высококачественной керамической плитки. И совершенно невпечатляющая сумма по сравнению со стоимостью всего проекта. Но заказчик оказался не готов платить за «пластмассовый» потолок, и теперь у него там крашенная в голубой цвет бетонная поверхность. «А ведь речь идет о высокотехнологичных вещах, которые не могут стоить дешево — в них вложены мозги!» — возмущается Немкова.

Складывается впечатление, что это замкнутый круг: мебельщики не привозят в Россию ничего смелого и экстраординарного, потому что уверены, что будут долго искать покупателя и не факт, что найдут; архитекторы не предлагают своим заказчикам ничего «такого», потому что уверены, что заказчик «не поведется». А потенциальные покупатели, может, и «повелись» бы, может, и хотели бы купить что-то новое, необычное, но не знают, что именно и где это взять. И чтобы разобраться во всем многообразии того, что предлагает мировой рынок дизайна, и знать, где искать, что искать, обычному потребителю надо стать практически специалистом — самому ездить на выставки, изучать, копаться, узнавать имена, бренды. Именно поэтому, например, востребованы лекции об истории и нынешнем дне предметного дизайна, которые читает основатель и руководитель Дизайн-лектория Ольга Косырева: их слушатели хотят знать больше о том, что такое дизайн и откуда он взялся, а также быть в курсе того, что появляется нового, что сейчас «в тренде».

«У нас больше всего любят либо традиционные итальянские, французские, английские стили (часто не различая их и заваривая из разных компонентов специфический новорусский компот), либо такую осовремененную «классику» в духе Келли Хоппен, Дэвида Коллинза или Барбары Берри, — говорит Ольга. — В Европе другие ценности. Там никому в голову не придет сделать интерьер целиком от Джорджо Армани или Fendi Casa. Зато нередки проекты яркие, авангардные, провокационные, наполненные современным искусством и современным дизайном и сами похожие на арт-объекты. Также особым шиком считается жить в интерьерах «без дизайна», складывавшихся поколениями: 50 лет назад дедушка купил лампу-арку

Акилле Кастильоне, в начале 1990-х маме подарили соковыжималку Филиппа Старка, похожую на космического пришельца, пять лет назад мы выбрали пластиковые стулья от Kartell — хотелось чего-то свеженького, а они тогда были везде в журналах и на улицах. Все это вполне естественно уживается как с лепными карнизами и росписью на стенах, так и с плоским телевизором в стальной раме или непонятным новым искусством. И никто не удивится, если завтра в гостиной появится какая-нибудь сногсшибательная люстра из пустых пластиковых бутылок, которую сделал молодой и пока никому не известный гений».

«Действительно, это ценится — чтобы интерьер был, как в Италии говорят, vissuto — поживший, — продолжает Елена Немкова. — И в любом случае на по-настоящему роскошной итальянской вилле вы не встретите узнаваемых вещей из каталогов известных марок — там скорее будут стоять переобитые местным мастером бабушкины диваны, и они владельцам дороже любых брендовых. А чтобы узнать, что на обтяжку этих диванов пошел кашемир от Lora Piano, нужно пытать хозяев дома каленым железом — бирки вы нигде не найдете».

Что же делать, чтобы и у нас на смену популярному «дворцовому» стилю пришли функциональные современные интерьеры? Общее мнение всех трех героинь — что кардинально качнуть ситуацию может только изменение государственной политики в области архитектуры и дизайна. «Старомодные частные интерьеры — результат неразвитой общей визуальной культуры, — говорит Елена Немкова. — Вкус формируется тем, что человек видит вокруг себя каждый день. В Европе и Америке известные дизайнеры оформляют не только рестораны и отели, но и государственные, «казенные», учреждения, школы, больницы. Например, дизайн «Почты Италии» был поручен студии Микеле Де Лукки — целиком, от обновления логотипа и создания бланков до разработки стандартного проекта центральных и региональных отделений. В России же много морально устаревшей архитектуры даже в недавно построенных зданиях. Модернизация не может начаться с частного интерьера, город вокруг должен измениться — тогда изменятся и дома его жителей». Сюзанна Фавахири повторяет практически в унисон: «У нас никто не говорит о красоте современной архитектуры или дизайна. Даже о советской архитектуре и прекрасных советских интерьерах забыли. Гостиницу «Москва» снесли, Военторг снесли, единственная постройка Ле Корбюзье закрыта для посетителей, там министерство. Иностранцы приезжают и выискивают эти здания, рассматривают, фотографируют, а мы, живущие здесь, ничего о них не знаем, не помним. О стиле 1960–1970-х годов вообще не говорят. А возьмите хоть Калининский проспект с его зданиями-«книжками» — он может не нравиться, но для своего времени это был настоящий прорыв... И сейчас хорошей современной архитектуры ничтожно мало, ни одного здания, ни одной международной архитектурной звезде не дали построить. Большой шаг вперед — то, что Дэвид Аджайе построил бизнес-школу в Сколково. Но кто ее видел, эту школу?»

«В интерьере, как и в еде, есть понятие неприятия неопробованного, — подводит итог Немкова. — Незнакомая пища априори не нравится — это природой заложено, такова была гарантия выживания людей: съедобное — это только известное и испробованное. Так и в создании интерьерной среды: инновации не для всех. Но, как говорят в Италии, «традиции — это успешно внедренные инновации». Так что нужно работать».

Ольга Косырева тоже верит, что аппетит приходит во время еды, надо просто начать есть и не бояться пробовать непривычное:

«В России люди часто воспринимают предметы дизайна бессодержательно, как статус-символы, как социальные знаки: вот у меня есть диван Minotti  — значит, я крут, я современный, модный, успешный. В дизайне не видят ни новой культуры, ни нового духа времени, ни интеллектуального усилия или поиска, ни новой свободы человека от чрезмерного диктата старых форм и стилей. Многим важно только то, что это дорого и что всем вокруг ясно, что это дорого. А дизайн нельзя полюбить, не понимая».

Понимание же приходит по мере потребления — так же, как вкус к хорошему вину, тонкие гастрономические предпочтения, умение разбираться в современном искусстве, классической музыке или балете. И если весь этот список уже более-менее освоен, то пора переходить к отличиям хай-тек от минимализма.