«По орбите»: роман Саманты Харви, ставший лауреатом Букеровской премии
В детстве Тиэ казалось, что этот снимок наделен некой силой, которую она не понимала и в то же время не ставила под сомнение. Заманчивость невидимой Луны, посадки в неведомом краю, великое событие, которое совершалось в этот день, однако в другом месте — настолько далеком, что казалось мифическим. День высадки на Луну. В детстве Тиэ полагала: мама смотрит вверх, потому что наблюдает за происходящим на Луне, причем невооруженным глазом. Еще Тиэ верила, что мама каким-то образом участвовала в этом действе. Когда на прощание мать отдала ей снимок, Тиэ вдруг вспомнила свои детские догадки, прочувствовала их значимость и силу, с которой прошлое столь незаметно творит будущее. Воскресив в памяти те времена, она осознала, что своей первой мыслью о космосе обязана именно этому снимку.
Теперь под фразой День высадки на Луну, 1969 г. есть еще одна надпись, на сей раз рукой матери: Во имя предстоящей и всех последующих высадок на Луну. Читая эту строчку, Тиэ отмечает, что матери было совсем не свойственно писать такое, и задается вопросом, не догадывалась ли та о приближении смерти и не пыталась ли передать дочери частичку души. Предположение рождает пустоту в сердце. Тиэ скучает по матери. Скучает по ее твердости, прямолинейности, умению держать дистанцию. Тиэ не сомневается: мать была единственной в своем роде. В самом деле, много ли еще людей лежали в колыбелях в момент взрыва атомной бомбы? Не так уж много. А много ли еще людей потеряли матерей в результате этого взрыва страшным августовским днем? Жизнь матери была спокойной и статичной, совсем не похожей на жизнь Тиэ. Если вдуматься, снимок на берегу — идеальная иллюстрация этой жизни: мать стоит неподвижно, мир проплывает мимо. В то же время, хотя судьба Тиэ сложилась иначе, своей смелостью она обязана матери. Своей стойкостью, толстокожестью и готовностью к чему угодно, даже к трудному, болезненному и опасному. Радостью предвкушения всего сложного и рискованного. Складом ума летчика-испытателя, который позволяет ей думать о полетах, дышать полетами и мечтать о полетах. А еще спортивным соревнованием со смертью, в котором она, кажется, одерживает верх и которое позволяет ей чувствовать себя непобедимой, неуязвимой. Тихо, неожиданно бесшабашной.
Разумеется, Тиэ понимает, что «непобедимая» — громкое слово. Тем не менее семья, к которой она принадлежит, проскользнула сквозь трещину, сквозь тонкий разлом истории, выискала лазейку и спаслась, пока все вокруг рушилось. В день взрыва бомбы ее дедушка приболел и остался дома с маленькой дочерью, а бабушка отправилась на рынок. Тело бабушки не нашли. От сотрудников завода боеприпасов в Нагасаки, где работал дедушка и где он находился бы, если бы не заболел, мало что осталось. На тот момент после многих лет войны ни один японец не мог похвастаться пышущим здоровьем, все ходили полуголодными и заражались кто холерой, кто дизентерией, кто малярией или еще чем-нибудь. Разные старые инфекции истязали организмы людей, не имевших надежды на лечение; дедушка Тиэ за некоторое время до этого подхватил какую-то бациллу, и то был первый день, когда он не пошел на работу. Почему, к примеру, не днем раньше? Если бы он был на заводе, то умер бы. Если бы он не остался дома, дочка тоже не осталась бы дома; если бы мать взяла ее с собой на рынок, жизнь малышки оборвалась бы и Тиэ не появилась бы на свет. Ее семья в буквальном смысле проскользнула в разлом судьбы.
Тиэ вглядывается в фотографию. Она висела у них дома на стене, и Тиэ помнит, как мать указывала на нее. Смотри, Тиэ-тян, это я в тот день, когда люди полетели на Луну. Даже сейчас она не понимает, как интерпретировать этот День высадки на Луну на берегу, не понимает, что может означать эта странная сцена, это несоответствие изображения и названия. Тиэ всматривается в материнские черты, пытается разгадать смысл хмурого выражения на ее лице и все равно не понимает. Любые ее сегодняшние умозаключения накладываются постфактум и являются не более чем догадками. Почему в детстве Тиэ на стене висел именно этот снимок? Что в нем такого особенного, информативного или важного? Изображена ли на нем мать, говорящая дочери: сейчас я показываю тебе, что возможно в твоей жизни, показываю едва ли не безграничность того, что по силам сделать людям, то есть и тебе тоже? Тогда к чему этот суровый взор, почему в глазах не заметно ни надежды, ни воодушевления? Или она имела ввиду другое: на Луну летят несколько человек, все они мужчины, и если ты считаешь, что среди них есть хоть одна женщина, тем более не белая и не американка, ты заблуждаешься. Сама посуди, эта компания— сборище здоровых и крепких мужчин, несущих на Луну свою мужественность, воплощенную в этих ракетах, двигателях, полезной загрузке, в устремленных на них взглядах всего мира. А мир для них — игровая площадка, испытательный полигон. Не вздумай с ними тягаться: любая попытка конкурировать закончится для тебя ощущением собственной неполноценности, подавленности и уныния. Стоит ли участвовать в состязании, которое тебе никогда не выиграть, стоит ли обрекать себя на неудачи? Знай, дочь моя, что ты ничуть не хуже их, береги это знание в сердце и проживай свою малозначимую жизнь как можно достойнее. Ты сделаешь это ради меня?
Или она хотела сказать: посмотри на этих мужчин, летящих на Луну, дитя мое, и устрашись того, на что способны люди, — мы ведь знаем, что все это означает, знаем, как звучат фанфары и сияет дух новаторства, знаем о чуде расщепленного атома и знаем, к чему могут привести эти достижения. Твоя бабушка узнала это особенно хорошо, когда сошла с тротуара, услышав неведомый гул и увидев вспышку, которая казалась одновременно далекой и настолько близкой, словно возникла в ее собственной голове, и в смятении она обрела зерно знания о том, чем это может обернуться, знания, которое мгновенно пробудило в ее душе видение обо мне, ее первом и единственном ребенке, и это видение стало последним в ее жизни, и потому я говорю тебе, Тиэ, мой первый и единственный ребенок: ты можешь с восхищением взирать на этих мужчин, чьи ноги ступали по Луне, но ты никогда не должна забывать цену, которую человечество платит за мгновения славы, потому что человечество не знает, когда остановиться, не знает, когда закончить работу, и потому своим молчанием я говорю тебе: будь бдительна.
И хотя первое из возможных посланий матери представляется Тиэ наименее вероятным, она надеется, что приняла как руководство к действию именно его; даже если этим снимком мать намекала на нечто иное, Тиэ уловила именно такой смысл, и потому сейчас она здесь. Мысль матери она поняла так: просто посмотри на этих мужчин, высадившихся на Луну, просто посмотри, что́ осуществимо, если у тебя есть воля, вера и возможности, и все это у тебя будет, только пожелай, и если это подвластно им, то и тебе это тоже подвластно, и под словом «это» я подразумеваю все что угодно. Что бы то ни было. Все. Не трать попусту жизнь, столь чудесно тебе дарованную, ведь я, твоя мать, вполне могла бы оказаться вместе со своей матерью на рынке в тот день, если бы хоть какая-то малость сложилась иначе и я вошла бы в число самых юных жертв атомного взрыва, я наверняка погибла бы, а ты никогда бы не родилась. Но ты родилась, и каждая из нас сейчас там, где она есть, а эти мужчины сейчас на Луне, так что пойми: ты на победившей стороне, ты побеждаешь и, возможно, сумеешь прожить жизнь, которая будет чтить и приумножать эту данность. И Тиэ молча отозвалась на невысказанную реплику матери: да, я поняла.
Будучи здесь, в каюте, она молча кивает, хоть и не уверена, что на самом деле поняла слова матери. В конце концов, это всего лишь фантазии и проекции, и не исключено, что все они ошибочны.