Витебская Джоконда: как художница Вера Ермолаева превращала детские книги в авангард
Ермолаева блестяще дебютировала в Детгизе книгой Н. Асеева «Топ-топ-топ», в которой всё сделано как общая знаковая, живописная и пластическая структура. Следуя за сюжетом, иллюстрации демонстрируют трансформацию образа во времени. Рисунки передают единую линию порывистого, неоднородного движения, воплощающего сутолоку и сумятицу городских улиц. Цветовая аранжировка решена в супрематическом ключе: черные, красные плоскости на белом листе. Образ создается простыми, точно выбранными средствами — с помощью разнонаправленных, пересекающихся лини
Традиции кубизма нашли отражение в одной из лучших книг Ермолаевой «Десять фокусов Чудодеева» М. Ильина, которая экспонировалась в 1929 году на Амстердамской выставке книжной графики.
Работа в Детгизе привела художницу к тесному и плодотворному сотрудничеству с поэтами-членами Объединения реального искусства (ОБЭРИУ), привлеченными С. Маршаком к созданию новой книги. «Эти мальчики теперь тоже работают в Госиздате и увлекаются самой затеей сделать для детей занятно», — писала художница Борису Эндеру в 1928 году. С Хармсом и Введенским она познакомилась еще в Гинхуке (Государственный институт художественной культуры, — Forbes Woman). В конце 1920-х годов поэты стали частыми посетителями ермолаевских журфиксов. Имя Веры Ермолаевой фигурирует в записных книжках Хармса в период 1927–1928 годов, когда обэриуты готовили в Доме печати знаменитый вечер поэзии «Три левых часа» (24 января 1928 года). Ермолаева и Юдин нарисовали для этого представления уличную афишу с текстом Хармса. Юдин записал в своем дневнике: «Вот это событие! Впервые моя форма, моя собственная форма, которая была дана не по обязанности, а с любовью — вошла в жизнь и оказалась на высоте. <…> Приятно то, что сделали вещь просто, без мук и выдумывания. <…> Сегодня специально по морозу бегал смотреть, как выглядит наш плакат. Наши еще не выспались его повесить. <…> Отзыв Терентьева: «Культурно и нагло. То, что надо».
Возникшему альянсу с обэриутами обязано появление оригинальных детских книжек: «Иван Иваныч Самовар» Д. Хармса, «Рыбаки», «Много зверей», «Бегать, прыгать», «Подвиг пионера Мочина» А. Введенского, «Хорошие сапоги», «Восток в огне» Н. Заболоцкого, «Учитель географии» Н. Олейникова. В книге Введенского «Много зверей» иллюстрации подобны кадрам фотопленки, представляющим различных животных в клетках. На листе возникал особый подвижный изобразительный мир, и жизнь пластической формы могла быть продолжена за пределами страницы. Эта книжка может считаться одним из лучших примеров книжной анималистики, настолько точно и емко вылеплен образ каждого животного. В стихотворении Хармса главный герой — пузатый, важный самовар, «худеющий» к концу повествования. В иллюстрациях сохраняется своеобразное, почти физическое равновесие масс. Масса, которую теряет самовар, переходит в нового участника чаепития.
В конце 1920-х годов Ермолаева выбрала другой стиль оформления: локальный цвет сменился живописно моделированным, приобрел большее количество оттенков. Цветовая гамма стала менее насыщенной, более приглушенной. С помощью виртуозной белильной моделировки художница получала тончайшие градации одного цвета. На смену четким, прямым линиям, строящим геометризированную форму, пришли плавные, тягучие контуры, дающие впечатление нетвердого, наивного, но в то же время характерного почерка. Иллюстрируя обэриутов, Ермолаевой удалось уловить интонацию и особую ритмику их поэзии. Эти маленькие издания интересно разглядывать. Тонко подмечена всякая, даже самая, казалось бы, незначительная деталь. В. Стерлигов вспоминал: «Как-то раз, в 20-е годы, мы спускались по лестнице из квартиры «Эндеров», где бывали поэты, писатели, художники: Заболоцкий, Матюшин, Хармс и многие другие. Вера Михайловна, опираясь на костыли, выходит последней, а я перед ней. Вдруг она мне говорит: «Посмотрите, посмотрите, как она шевелит усиками, чуф-чуф!» В маленькой нише у двери лежала щеточка для чистки матовых стекол; только и всего. Все прошли мимо нее и ее не заметили, а Вера Михайловна увидела, что щеточка совсем живая. После, через несколько лет я увидел эту щеточку в образе добрейшего старичка из книжки «Иван Иваныч Самовар» Хармса и сразу узнал ее. Вот как Вера Михайловна выносила из жизни в искусство образы, незаметные для других».
Часто станковые листы Ермолаевой становились творческим импульсом к созданию книги. На основе гуашей, привезенных с Кольского полуострова, вместе с Введенским были придуманы «Рыбаки». Одинаковые по размеру картинки образуют единую линию изобразительного повествования. На первой рыбаки со снастями направляются к морю — движение начинается. На последней — те же герои сидят за столом, — в развитии сюжета поставлена точка. С помощью композиционного решения первой и последней страниц действие приобретает законченный характер. Наиболее интересный эпизод передает момент бури. Линии изгибов паруса повторяются в завитках волн. Бурная поверхность моря моделирована скупыми, но точными и сильными белильными штрихами. Гуаши к «Рыбакам» обрели свою жизнь в детгизовском издании 1930 года. Но мало кто знает, что кольскими пейзажами был увлечен и другой обэриут — Даниил Хармс. Именно с ним Ермолаева первоначально и задумывала книжку, которая называлась «В море». Сохранился макет — тоненькая школьная тетрадь. Сюжет схож с вариантом Введенского: отправившимся в плавание грозная стихия готовит суровое испытание. Замысел реализовался лишь в немногих отдельных листах. Они весьма оригинальны в колористическом отношении. Оформление стихов Введенского отличалось тональным единством, где доминантой был пронзительный синий цвет. В случае с Хармсом Ермолаева находилась в поиске окончательного решения. Это мог быть почти черный, покрытый седыми барашками волн океан, и оригинальный рисунок становился похожим на гравюру. В другом эскизе густой синий цвет контрастировал с красным пятном паруса.
Одно из лучших детских изданий — «Шарики» Е. Шварца. Гениальная простота решения: только три компонен та — синий, красный и белый, создают потрясающее красочное великолепие. Не нужно всей палитры, чтобы сделать иллюстрации не просто яркими, а необычайно красивыми и изысканными. Ермолаева сама сочиняла книжки-картинки — «Неудачливый кучер», «Вниз по Нилу», «Кот Памфил», «Собачки». На страницах последней художница нарисовала бесчисленное количество псов и песиков, собак и собачек, «шариков» и «бобиков», ни разу не изменив присущим ей изобретательности и юмору. Изящество и мастерство оформления позволяют поставить «Собачек» в один ряд с такими общепризнанными шедеврами, как «Слоненок», «Багаж» Лебедева или «Пудя» Тырсы.
Вместе со Львом Юдиным Вера Михайловна придумывала книжки-игрушки: «Бумага и ножницы», «Без клея и бумаги». Сотрудничество двух мастеров возникло еще в начале 1920-х годов, когда они вместе сочиняли рубрику «Серия техническая» в журнале «Воробей». Юдин заметил: «Приятно работать с Верой Михайловной <...>. Она отличный работник. Быстро, спокойно, без шума и драм. Полная противоположность мне. Мы с ней хорошо сработались и понимаем друг друга с полуслова. Она часто бывает очень скромна и тактична». Книжки-игрушки с их доступным пластически выразительным языком были новым словом в искусстве иллюстрации. Фигурки лошадок, красноармейцев, спортсменов напоминают народные игрушки, яркие и простые по форме. Духу времени соответ ствовали книжки Е. Ильиной «Два детдома» и М. Дубянской «Много ребят», повествовавшие о счастливых буднях советских пионеров и детсадовцев. У Ермолаевой они больше напоминали игрушечных человечков, чем советских пионеров, как, например, у Конашевича в иллюстрациях к «Миллиону» Хармса.
Художница любила иллюстрировать детские книжки, сумев вдохнуть в них всю свою фантазию и понимание детской психологии. Вера Михайловна была одиноким человеком. Подростки из тех семей, с которыми Ермолаева дружила — Н. Шведе, А. Егорьева, К. Вальдман — сохранили в своей памяти ощущение исходивших от нее теплоты и чуткости. Вместе с Егорьевыми и Шведе Вера Михайловна совершила увлекательное и рискованное путешествие по Днепру, о чем впоследствии А. Егорьева оставила интересные воспоминания. В ходе этой поездки родилась серия гуашей с изображением днепровских порогов (не сохранилась). Вера Ермолаева часто придумывала и оформляла вместе с детворой спектакли, праздники, маскарады и сама участвовала в них. В Лемболово, куда семьи Егорьевых и Шведе выезжали летом отдыхать, был организован самодеятельный театр «На лемболовском лоне природы», где под руководством Ермолаевой и актрисы театра С. Радлова Н. Фаусек ставились затейливые спектакли. Для каждого Нового года делали маски и карнавальные костюмы (одну из таких масок сохранил Н. Шведе). Затем эти идеи художница воплотила в двух детгизовских книжках: «Маски зверей» и «Шесть масок». Маски тигров, кошек, собак, индейцев, эскимосов предназна чалась для вырезания при подготовке представлений.
Сейчас кажется нелепым, как милые, веселые, остроумные книжки могли вызвать нарекания со стороны карающих органов. В конце 1920-х годов в советских газетах появились статьи, в категорической форме призывающие к борьбе с формализмом в литературе. Досталось и Ермолаевой. Ее «Маски» были названы «совершенно ненормальными по рисункам», «явно контрреволюционными с точки зрения интернационального воспитания детей». Их предлагалось изъять из продажи, чтобы «в период классовой борьбы <…> оградить нашу смену от враждебных влияний…».
В 1931 году возникло так называемое «дело детской редакции Госиздата». Хармс, Введенский, Бахтерев были арестованы для дачи показаний по поводу «глубоко антисоветских, вредных для детей книг», таких как «Миллион», «Как старушка чернила пролила», «Иван Иваныч Самовар», «Как Колька Пенкин летал в Бразилию», «Заготовки на зиму», «Авдей-Ротозей», «Кто», «Бегать-прыгать», «Подвиг пионера Мочина». Книжка «Иван Иваныч Самовар» была названа «буржуазной детской книжкой, которая ставит своей целью фиксирование внимания детского читателя <…> на безделушках с целью отрыва ребенка от окружающей действительности, в которой изображена мещански-кулацкая, крепкая семья с огромным самоваром — символом мещанского благополучия».
25 декабря 1934 года Вера Ермолаева была арестована. Во время обыска у нее были конфискованы социал-демократические газеты, оставшиеся от старшего брата, личная переписка и несколько графических листов. В 1935 году Ермолаева была приговорена к трем годам лагерей, затем получила добавочный срок. 20 сентября 1937 года Заседанием Тройки УНКВД была приговорена к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение 26 сентября 1937 года.