«Это жалкий муж для меня»: как отдавали под венец представительниц знати
Като, или Катишь, — такими были ее домашние прозвища — проглатывала книги, даже когда няни и воспитательницы рекомендовали ей ложиться спать. Широта ее познаний изумляла современников, но особенно — необычайная целостность натуры, целеустремленность, твердость. Рядом с ней даже старшие братья казались куда более медлительными и неловкими. Она схватывала на лету. Блестяще парировала остроты и умела поддерживать чуть насмешливый, но вполне добродушный тон беседы, каким щеголяла светская молодежь.
«Прекрасная и свежая как Геба, — писала о ней впоследствии графиня Эдлинг, — она умела очаровательно улыбаться и проникать в душу своим взором. Глаза ее искрились умом и веселостью… В семействе ее обожали, и она чувствовала… что могла играть самую блестящую роль.
Она знала, что нравится окружающим. Она рано научилась манипулировать ими. Она была хороша, и статус великой княжны возносил ее на недосягаемую высоту. Популярность Катишь стала таковой, что при дворе о ней, посмеиваясь, стали говорить как о Екатерине III.
После смерти императрицы на трон взошел Павел I, затем предстояло царствовать Александру I, но юная княжна завоевывала сердца и имела бесконечное влияние на своего старшего брата. Маленький штрих к портрету: это в покоях Екатерины Павловны нередко встречался Александр со своей возлюбленной, Марией Нарышкиной. Понимала ли Екатерина, что этим она делает больно законной супруге своего брата? Да, вполне. И Елизавета Алексеевна не раз хмурилась, останавливая свой взор на золовке — слишком яркой, слишком энергичной и невероятно тщеславной.
В ночь убийства Павла I маленькая княжна в числе других младших детей императора была увезена Шарлоттой Карловной Ливен в Зимний дворец. Сонные Мария, Екатерина, Анна, Николай и Михаил в первые минуты ничего не понимали. Однако мудрая воспитательница посчитала, что наследников на всякий случай лучше окружить вооруженной охраной. Позже императрица Мария Федоровна будет страстно благодарить Шарлотту Карловну за этот поступок — хотя княжнам и князьям ничего не угрожало, действия госпожи Ливен доказывали ее беззаветную преданность семейству Романовых.
А за пару лет до убийства Павла I к Катишь посватались первый раз. Герцог Максимилиан Баварский предложил выдать девочку за своего сына, за Людвига, который был старше Екатерины Павловны всего на два года. Проект отвергли ввиду слишком юного возраста жениха и невесты.
Трудно сказать, была ли еще причина для отказа. У Марии Федоровны имелись весьма честолюбивые планы в отношении своих дочерей, а Людвиг мог рассчитывать только на герцогство Баварское… Не предполагали в 1799 году, что герцог Макс превратит свои земли в королевство (при поддержке Наполеона!). И сын его, соответственно, станет королем Людвигом I, известность которому принесли в первую очередь красивейшие женщины Европы. Людвиг коллекционировал их в прямом и переносном смысле: во-первых, у него была масса увлечений, во-вторых, он приказал создать в своем дворце Нимфенбург Галерею Красавиц. Для портретной галереи позировали французские, немецкие, итальянские и английские прелестницы, но среди них не было ни одной русской. Неужто король обиделся на старый отказ?
Ни «да», ни «нет» какое-то время не отвечали и прусскому двору. Предложение поступило в 1806-м. А между тем княжна Екатерина Павловна расцвела и уже проявляла повышенный интерес к противоположному полу. В частности, она не могла скрыть своей радости при виде князя Петра Багратиона. А ведь доблестный князь редко бывал в столице!
Весь Петербург знал историю его несчастливого брака — его соединили с графиней Екатериной Скавронской против воли самой девушки. Юная красавица мечтала о другом, но ее выбор абсолютно не интересовал императора Павла I. Это он был инициатором сватовства князя Багратиона и громко заявил, что будет лично присутствовать на свадьбе. В полуобморочном состоянии Екатерину Скавронскую готовили к торжеству, и 2 сентября 1800 года состоялось венчание.
Молодожены быстро опровергли поговорку про то, что «стерпится — слюбится». Спустя пять лет после женитьбы они разъехались окончательно. Екатерина предпочла жить в Европе, хотя князь не единожды предлагал ей вернуться и попробовать начать все сначала.
Багратион покорно оплачивал счета своей вольнолюбивой и весьма расточительной супруги, которую прозвали «обнаженным ангелом» за манеру носить столь тонкие и почти прозрачные платья, что, казалось, взору предстает все тело без утайки. Считалось, что Петр Иванович все-таки любит свою жену. Но даже страстные чувства на расстоянии могут угасать, а вот княжна Екатерина Павловна проявляла к Багратиону неподдельный интерес.
Император Александр, желая упредить неприятный исход дела, приказал доставить депешу для княгини Багратион: Екатерине Павловне (да, она была полной тезкой княжны) велели забыть о разводе. С формальной точки зрения эта молодая дама вполне могла потребовать расторжения брака. То, что она шла под венец против воли, было легко доказуемым фактом. По всей видимости, император не желал, чтобы его сестра, повинуясь прихоти, совершила мезальянс.
Но хотела ли этого княжна? Даже будучи увлеченной Багратионом, Катишь не оставляла мыслей о короне. Хлопоты брата были напрасными. Если, конечно, они были продиктованы только заботой о династии, о репутации правящего дома. Возможно, Александр не желал соединять двух людей, чьи популярность, влияние в разных кругах, чьи потенциальные возможности намного превышали… его собственные?
В 1806 году Александр был все еще бездетен. Ему некому было передать трон, потому что его брак с императрицей Елизаветой Алексеевной давно превратился в фикцию. Зная, что у супруги есть романы на стороне (Чарторыйский и Охотников по очереди пользовались благосклонностью императрицы), он не предпринимал никаких решительных действий против этого. Считалось, что дети, рожденные у его фаворитки Марии Нарышкиной, — на самом деле дети Александра. Но и об этом трудно говорить утвердительно. В любом случае они были записаны как Нарышкины и наследовать трон не могли.
Он не смог продолжить династию, он проиграл войну (уже случился Аустерлиц), и он терял слух. А Екатерина III тем временем держалась уверенно, как никогда. В тот момент в императорской семье она была следующим, после Александра и Константина, по старшинству ребенком, находящимся в Петербурге. И хотя отец великой княжны внес серьезные изменения в правила престолонаследия, некоторые современники уверены: император ревновал к популярности Катишь. И словно опасался ее?
Это кажется вполне убедительным, если посмотреть, как относился Александр к перспективам сестры выйти за Багратиона и возможности выдать ее же за князя Долгорукова. Если проект брака с Петром Ивановичем император решительно отвергал, то во втором случае — был целиком за. Не потому ли, что князь Багратион, с его безупречной репутацией, с его характером и немалой популярностью среди войск, был бы для Катишь слишком… хорошим соратником?
Интрига же с Долгоруковым такова: летом 1806 года приближенный императора, князь Петр Петрович, отправился на юг России по поручению Александра I. Но уже осенью князя внезапно вызвали в Петербург (не для того ли, чтобы предложить ему жениться на великой княжне?). Известно, что император переговорил с Долгоруковым, а тот вскоре после этой встречи слег — он подхватил холеру, которая на юге была весьма распространена. 8 декабря Долгоруков умер… Однако имелся у Петра Петровича младший брат — красавец и франт.
Александр лично рекомендовал князя Катишь. А британский посол отмечал, что по поручению императора в самом хвалебном тоне о Михаиле Петровиче Долгоруком говорил князь Голицын. И не только с великой княжной, но и со вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Начался очередной акт пьесы «Замужество великой княжны Екатерины Павловны». Только государь подталкивал сестру к самому настоящему мезальянсу. А по новым правилам о браках членов императорской семьи — в случае неравного брака представители фамилии теряли права на престол. Распространялось это и на потомков. Катишь решительно отодвигали от трона.
Долгоруков, разумеется, был совсем не чета тому же Багратиону — моложе, менее влиятелен и, значит, практически не опасен?
А как же неземная любовь к сестре? Эту историю частенько пересказывают на разные лады: как Александр был бесконечно предан Екатерине Павловне, как она отвечала ему взаимностью, как в их отношениях некоторые видели — и продолжают видеть — едва ли не признаки инцеста, сродни истории Лукреции и Чезаре Борджиа! Вернемся к этому чуть позже!
Мария Федоровна вряд ли одобряла идею союза дочери с князем Долгоруковым. В Европе происходили события, которые могли возвести Катишь совсем на другую высоту. Дело в том, что 13 апреля 1807 года скончалась вторая супруга австрийского императора Франца II. Вдовцу еще не исполнилось сорока, и он был намерен найти себе новую жену. Почему бы не Катишь?
Этикет и законы не позволяли «перепрыгнуть» через голову императора Александра в этом вопросе. Только он мог предложить руку сестры — Францу. Мария Федоровна была чрезвычайно вдохновлена идеей о браке. Она знала императора Франца еще в детские годы, более того, первым браком он был женат на ее родной сестре . В Вену полетели письма с просьбой к русскому послу, князю Куракину, начать тайные переговоры (заметим, что сам Александр ничего еще не предпринял!). Куракин отвечал так:
«Я вижу ясно, что он не находит предполагаемое положение приличным для ее высочества своей сестры. Он думает, что личность человека ей… довольно неприятна и что человек этот никак не может ей понравиться и сделать ее счастливой».
Итак, из Вены князь Куракин пишет ответ Александра I о чувствах сестры, которая находится в Петербурге! Казалось бы, чего проще спросить саму Катишь? Известно, что сама великая княжна горячо поддерживала «австрийский проект». Вот ее письмо 23 мая 1807 года:
«Il a quarante ans ce Patron dites-vous: le mal n’est pas grand!» — «Ему сорок лет — беда невелика». И дальше: «Вы говорите, что это жалкий муж для меня — согласна… Я не найду в нем Адониса, а просто порядочного человека».
Есть мнение, что Александр не делал никаких решительных шагов по сближению с Веной, потому что якобы был обижен на то, как Вена ранее относилась к его сестре, к Александре. И не хотел разочарования для Катишь. Такая точка зрения имеет право на существование, но кажется не слишком убедительной. Во-первых, лично император Франц не сделал ничего дурного для Александры Павловны. Во-вторых, династические браки отталкиваются от политических интересов, а не личных. Но факт остается фактом — переговоры буксовали. Точнее, на серьезном уровне они даже не проводились. Катишь в бессильном гневе наблюдала, как корона буквально ускользает от нее: в 1808 году император Франц женился на Марии Людовике Моденской, молоденькой и далеко не самой красивой своей родственнице. Но утверждали, что государь влюбился! Да так стремительно, что не стал долго ждать.
Императору Александру пришлось на время отложить семейные дела и отправиться на конгресс в Эрфурт, где его ждал новый сюрприз: Шарль Морис де Талейран, знаменитый французский политик и дипломат, предложил разработать проект брачного договора для… Катишь и Наполеона. Все это происходило в том же 1808 году.
Наполеон Бонапарт, победивший русских при Аустерлице, на полном серьезе выражал готовность породниться с Романовыми. Ему, как представителю «новой знати», человеку, только-только завладевшему троном, мечталось упрочить свои позиции за счет родства со старой аристократией.
Как это уже делали Гуго Капет и князь Владимир… Сестре императора России предлагалось стать женой императора французов. Разница в возрасте в двадцать лет не считалась помехой. Не было ни малейших языковых сложностей — весь русский двор идеально знал французский язык. Наполеон равнодушно смотрел на вопросы веры. Но он был еще женат. И его подводило происхождение.
Александр отвечал уклончиво. Он сообщил, что судьбу сестры может решать только ее мать, да и развод Наполеона не был делом решенным. Император обещал ускорить процедуру, если только Александр ответит согласием. Однако в итоге Бонапарту сказали «нет». Резкой противницей брака «с этим корсиканцем» была императрица Мария Федоровна.
«Он встретил такую сильную оппозицию со стороны императрицы и самой великой княжны, — писала графиня Шуазель-Гуфье, — что он должен был уступить. Они обе были женщины с характером». Фрейлина Муханова в своих записках приводит еще более резкий ответ Катишь: «Я выйду за последнего русского истопника, чем за корсиканца». Но думала ли она так на самом деле? Или была вынуждена подчиняться воле матери, поняв, что та ни за что не уступит? Потому что императрица Екатерина Алексеевна, супруга императора Александра I, в письме матери ясно дает понять — Катишь не была против французского замужества!
После этого эпизода жениха для Катишь нашли быстро. Вместо императора или короля ее выдали… за бедного младшего принца из семьи Ольденбургских. Да еще за ее же кузена.