Что известно о новом директоре Пушкинского музея Елизавете Лихачевой
В одном из интервью Елизавета Лихачева вспоминала, что буквально «выросла в музее»: ее мать Валентина Лихачева — искусствовед, которая еще в конце 1980-х готовила каталог работ художника Виктора Мельникова. Тот был сыном архитектора Константина Мельникова — автора таких шедевров конструктивизма, как Бахметьевский гараж, ДК имени Русакова и собственный дом необычной планировки с узнаваемыми окнами-шестигранниками. В этот дом в Кривоарбатском переулке в Москве 10-летняя Елизавета Лихачева попала в 1988 году и, по ее словам, регулярно бывала там три следующих года — приезжала после школы к работавшей там матери.
И в Дом Мельникова, и в искусство Елизавета вернется спустя десятилетия. Но до этого ее жизнь никак не будет связана ни с архитектурой, ни с искусством. Окончив школу, Лихачева работала в торговых организациях и в органах Федеральной миграционной службы (ФМС), получала юридическое образование. «Я, как большинство моих товарищей по несчастью, которые росли в богемной среде, всячески избегала какого-либо продолжения жизни там в силу многих обстоятельств. В общем, я никогда не хотела связывать свою жизнь с искусством», — объясняла она свой выбор.
В 2006 году Виктор Мельников умер. Елизавета Лихачева пришла на его похороны, а затем и на поминки. «Притащила мама», — говорила она. Лихачева предполагала, что одна из дочерей покойного, Екатерина Каринская, надеялась на ее помощь как сотрудницы ФМС — еще в 1996 году суд аннулировал ее прописку. Там, на поминках, Лихачева встретила тогдашнего директора Музея архитектуры Давида Саркисяна, который и убедил Елизавету перестать «заниматься ерундой» и начать работать вместе с ним. «Я подумала, что он прав. Действительно, у меня есть какая-то карьера; наверное, ближе к 45 я выйду на пенсию, но дальше только огурцы растить на грядке. Я подумала, что он прав, и решила полностью изменить свою жизнь», — вспоминала Лихачева. Так она стала работать в музее, в том числе, занималась организацией лектория.
Важно понимать, что Саркисян — легендарная фигура в истории Музея архитектуры (МУАР). Он был биологом по образованию (и даже участвовал в разработке препарата от болезни Альцгеймера), с 1980-х снимал документальные фильмы, а в 2000 году был назначен директором музея. В 2009 году Саркисян оставил пост, а в 2010-м умер от рака. Лихачева вспоминает, что его смерть для многих стала шоком, и сама она даже подумывала уйти из музея. Но решила остаться, потому что к тому моменту поняла, что хочет работать в сфере искусства, и начала получать искусствоведческое образование. И в 36 лет Лихачева с отличием окончила истфак МГУ.
После смерти Саркисяна новым директором музея стала Ирина Коробьина, до этого возглавлявшая Центр современной архитектуры. При ней Елизавета Лихачева занимала должность заведующей научным отделом популяризации архитектуры, занималась просветительской и издательской деятельностью, создала экскурсионное направление и реорганизовала работу лектория, увеличив число посетителей с 600 до 8000 за пять лет. «Я выбила из начальства должное помещение под лекторий и деньги на закупку соответствующего оборудования. Еще 3000 посетителей прибавилось после того, как я предложила водить экскурсии по городу. Архитектура ведь на улице. Еще я занималась издательской деятельностью. Во многом моими стараниям был выпущен путеводитель по музею», — рассказывала она.
А затем в ее жизни снова появился Дом Мельникова.
Дом с историей
Важная часть профессиональной истории Елизаветы Лихачевой — сложный и многолетний конфликт вокруг Дома Мельникова, активным участником которого она являлась.
Дело в том, что у архитектора Константина Мельникова было двое детей — дочь Людмила и сын Виктор. Людмила, унаследовав половину дома, оставила ее своему сыну, а тот позже продал ее бизнесмену и на тот момент сенатору от Усть-Ордынского Бурятского автономного округа Сергею Гордееву (сейчас — основной акционер группы компаний ПИК). Виктор завещал свою половину дома государству с условием, что будет создан музей отца и сына Мельниковых. Кроме того, несмотря на завещание, по закону по ⅛ дома в наследство получили две его дочери — Елена Мельникова и Екатерина Каринская (последнюю Виктор Мельников назначил своей душеприказчицей).
На момент смерти Виктора Мельникова в 2006 году дом оказался разделен между Еленой Мельниковой, Екатериной Каринской, Сергеем Гордеевым и государством, которое передало свою долю в управление Музею архитектуры. От лица музея действовала Елизавета Лихачева.
Все так или иначе выступали за создание в доме музея, но расходились в понимании того, как это будет происходить. Гордеев считал, что музей, вопреки завещанию Виктора Мельникова, должен быть посвящен только его отцу. Елена Мельникова обвиняла сестру в том, что та, проживая в доме, уничтожает мемориальную обстановку («много посторонних вещей, икеевской мебели, в прихожей грибок поднялся уже до потолка»).
Елизавета Лихачева объясняла, что музеефикация не может начаться, пока в доме живет Каринская. А та отказывалась съезжать, опасаясь, что музей не выполнит условий завещания ее отца. Звучали и взаимные обвинения в попытках нажиться — на реставрации (в адрес Музея архитектуры) или на частных экскурсиях (в адрес Каринской).
Конфликт тлел несколько лет и в 2014 году вылился в скандал. В феврале Минкульт объявил о создании Государственного музея отца и сына Мельниковых. В августе сотрудники Музея архитектуры начали в нем опись имущества. Каринская тогда заявила, что музейщики варварски выломали дверь, пока ее не было дома. Представители музея утверждали, что к тому времени дом по документам являлся нежилым, поскольку прописка Каринской была давно аннулирована. «Ни разу она не появилась в департаменте, а мы неоднократно пытались с ней связаться. В три часа дня 13 августа я подошла к дому Мельникова с просьбой пустить. Вышел человек, сказал, что Екатерины Викторовны нет и когда будет, неизвестно. Я пошла в соседнее отделение полиции, написала заявление, с ним нас спокойно пустили», — рассказывала Елизавета Лихачева на пресс-конференции, которая прошла 18 августа.
Однако общественная реакция на такой «захват территории» оказалась неоднозначной. Тем более что Лихачева и ее коллеги использовали в Facebook и Instagram (принадлежат компании Meta, которая признана в России экстремистской и запрещена) хэштег #Домнаш, созвучный с появившимся в том же году хэштегом #Крымнаш — в связи с присоединением Крыма.
На имя тогдашнего министра культуры Владимира Мединского было написано открытое письмо, в котором говорилось: «Мы, члены профессионального архитектурного и музейного сообщества России, искусствоведы и историки архитектуры, считаем несовместимыми со статусом и миссией учреждения культуры действия Музея архитектуры им. А. В. Щусева, сотрудники которого 13 августа 2014 года вторглись в дом-мастерскую всемирно известного русского архитектора Константина Мельникова, памятник архитектуры федерального значения». Среди подписантов: архитекторы Евгений Асс, Александр Бродский, Юрий Григорян, искусствоведы Евгения Кикодзе, Мария Кравцова, Александра Селиванова, архитектурный критик Григорий Ревзин.
Правда, вскоре появилось и другое письмо — уже в поддержку Музея архитектуры. «Люди, представляющие действия Музея незаконными и неэтичными, сознательно вводят общественность в заблуждение, намеренно искажая или утаивая факты», — говорилось в нем. Его подписали архитекторы Алексей Бавыкин и Алексей Гинзбург, бывший главный архитектор Москвы Александр Кузьмин, ректор МАРХИ Дмитрий Швидковский, директор Московского музея современного искусства Василий Церетели и др.
В итоге в октябре Екатерину Каринскую окончательно выселили из дома. Как объяснила Лихачева «Известиям», женщине дали возможность забрать вещи, она начала собираться, но затем у нее случился гипертонический криз. Каринской вызвали скорую, от госпитализации она отказалась и заявила, что из дома никуда не уйдет. «Я подошла к ней и сказала: «Екатерина Викторовна, вы не можете находиться в этом доме, у вас нет на это оснований». Мы были готовы перевезти все ее вещи, куда она пожелает. Она отказалась, и нам пришлось действовать иначе: когда Каринская вышла покурить, мы просто закрыли дверь, предварительно оставив ей теплые вещи», — говорила Лихачева.
«Поддавили меня дверью и захлопнули ее, а вещи выбросили в окно», — рассказала Екатерина Каринская Forbes.
«Меня периодически спрашивают, жалею ли я, что в 2014 году поступила так, а не иначе. Нет, не жалею: на тот момент это был единственный способ разрубить гордиев узел. Мы понимали, на что шли, и резанули по живому», — говорила позже Лихачева о конфликте с Каринской. Свои действия она объясняет стремлением спасти объект культурного наследия от неизбежного разрушения и сделать его доступным для публики после восьми лет безуспешных переговоров с наследницей.
В декабре 2014 года Музей Мельниковых начал принимать посетителей — в небольших (до пяти человек) группах. Сейчас он ждет реставрации, она начнется после того, как проектную документацию утвердит Мосгорнаследие. Средства на нее, $2,5 млн, выделил девелопер, владелец «Группы ЛСР» Андрей Молчанов. Экспертный надзор должен был осуществлять международный совет, в который вошли видные специалисты по русскому авангарду. Он собирался дважды, первый состав начал распадаться после конфликта с Каринской. После 24 февраля 2022 года из совета снова начали выходить участники. «Я не осуждаю этих людей, у них свое «партсобрание», — прокомментировала эту ситуацию Елизавета Лихачева.
Директор музея
В 2016 году директор Музея архитектуры Ирина Коробьина подала в отставку. Из письма, которое она разослала подчиненным, следовало, что одной из причин стал ее конфликт с директором Музея Мельниковых Павлом Кузнецовым, непосредственным начальником Лихачевой. Минкульт принял отставку Коробьиной и объявил конкурс на пост директора. Соискатели должны были представить концепцию развития музея. Эксперты, опрошенные тогда изданием Colta.ru, в один голос говорили, что музей как институция не соответствовал масштабу своей коллекции: постоянная экспозиция небольшая, фонды до конца не описаны, выставки слабые. При этом, как отмечал Григорий Ревзин, желающих возглавить это учреждение культуры оказалось немного: «Никто из музейщиков, архитекторов с именем или академических специалистов не захотел иметь дела с этим казусом, что выглядит симптоматичным».
Среди участников конкурса была Елизавета Лихачева. В интервью The Village она рассказывала, что концепцию писала вместе с тем самым Павлом Кузнецовым: «Вдруг выгорит? А если не выгорит, будет хороший экспириенс или хотя бы строчка в CV». Концепция подразумевала строительство открытого депозитария, который позволил бы разместить коллекцию и освободить место под выставки; создание электронного каталога фондов, чтобы сделать их доступными; реставрацию старого здания музея; расширение постоянной экспозиции; создание попечительского совета.
В марте 2017 года Министерство культуры объявило Елизавету Лихачеву победителем конкурса и назначило директором Музея архитектуры. Вскоре после этого в интернете появилась петиция, созданная сотрудниками музея, которые просили не допустить этого назначения. В ней говорилось, что Лихачева «получила высшее образование в 2014 году, не имеет ученой степени, научного опыта и веса, не обладает опытом руководящей работы», «не курировала ни один выставочный проект, не участвовала в научных конференциях и круглых столах», «неоднократно получала выговоры», «не справилась с руководством структурным подразделением — отделом фототеки», «не пользуется авторитетом и уважением среди коллектива, ей свойственны интриги и саботаж при выполнении работ, неэтичное поведение по отношению к коллегам», а ее действия по отношению к Каринской проверяют правоохранительные органы.
Лихачева на это отвечала, что ее образование — сознательный выбор взрослого человека, а не вчерашнего школьника; что она является специалистом по итальянскому искусству раннего Возрождения, что ее диплом — первая на русском языке работа, посвященная итальянскому архитектору Доменико Фонтане, что в архитектурную среду она действительно не вхожа, но в музейном сообществе ее знают, что в возбуждении уголовных дел Каринской отказали. «Во-первых, я не червонец, чтоб всем нравиться, во-вторых, большинство музейщиков — люди консервативные, они боятся новшеств и не знают, чего от меня ждать», — говорила она о петиции.
«Обращать внимание на репутацию не стоит, как мне кажется. У меня есть дело, и я это дело должна сделать. Если хотите, у меня есть убежденность даже не в миссии, а… это очень громко звучит и довольно странно — в своем предназначении», — рассуждала она позже, вспоминая, как попала в Музей архитектуры почти случайно. «Те, кто клялся, что порога не переступят, пока в музее сидит эта ужасная Лихачева, приходят и читают лекции», — говорила она в интервью The Art Newspaper Russia.
В 2019 году Елизавета Лихачева сообщила, что уже начала работать над строительством депозитария — совместно с профильным департаментом Министерства культуры ищет для него место в пределах Третьего транспортного кольца. В 2021-м рассказала, что даже нашла на строительство деньги, но процесс остановился из-за пандемии COVID-19. В 2022-м добавились планы строительства нового здания музея, поскольку стало понятно, что в старом — усадьбе Талызиных на Воздвиженке — невозможно разместить постоянную экспозицию, «это убьет памятник». По ее словам, пока что продолжаются поиски подходящего места. Лихачева также упоминала в разных интервью переговоры с потенциальными участниками попечительского совета музея, но конкретные имена названы не были.
Старое и новое
Критикуя московскую реновацию, Елизавета Лихачева говорила: «Идея все снести и построить заново мне чужда: я музейщик и выступаю за то, чтобы все сохранить, это мое главное отличие от архитекторов, которые хотят все снести». В 2020 году она снова оказалась втянутой в конфликт — как раз между теми, кто хотел «все сохранить», и теми, кто пытался «снести». Речь о строительстве офисного здания в московском районе Ивановская горка. Проект, разработанный бюро «Гинзбург Архитектс», предусматривал реставрацию и регенерацию нескольких зданий. Жители района выступили против: они считали, что проект нарушит сложившуюся историческую застройку; обратили внимание на путаницу в терминологии (регенерация подразумевала снос), требовали допустить их к обсуждению проекта.
Елизавета Лихачева предложила провести открытую дискуссию на площадке Музея архитектуры. О том, как прошла встреча сторонников и противников стройки, она позже вспоминала с раздражением: «Я искренне пыталась им помочь, пыталась им [протестующим против строительства] дать слово — но выяснилось, что они не в состоянии его сформулировать». В том конфликте она встала на сторону застройщика, считая, что вместо того, чтобы апеллировать к незаконности стройки, стоило бы дать девелоперу возможность возвести офисное здание, а заодно отреставрировать находящиеся поблизости памятники архитектуры: «В любом деле надо искать компромиссы: бескомпромиссная позиция — это позиция идиотов».
В январе 2023 года Лихачева совместно с архитектором Сергеем Чобаном начала сбор подписей под открытым письмом в защиту модернистского здания вокзала города Владимира. Поводом для его написания стали новости о готовящейся реконструкции здания с полной заменой интерьера и внешней облицовки — градозащитники считают, что новый вентилируемый фасад толщиной 20 см нарушит целостность облика вокзала. Но в письме говорится не только о нем — авторы сетуют, что ценность памятников советской архитектуры 1960–1980-х годов остается неочевидной для подавляющего большинства россиян. «Уничтожая и перелицовывая до неузнаваемости эти здания, наше поколение рискует безвозвратно вырвать страницы истории, сделать ее нечитаемой и дать неверный пример для подражания нашим потомкам», — пишут Чобан и Лихачева.
Эти две темы — сохранение наследия и необходимость перемен — красной нитью проходят через все публичные высказывания Елизаветы Лихачевой. Ссылаясь на опыт Европы, она признает, что градостроительные компромиссы простыми не бывают. Сетует на отсутствие культуры дискуссии — любое обсуждение «превращается в какой-то бесконечный срач» — и культуры судебного разрешения споров. А выход видит в смене поколений: «Должно пройти время. Помните: 40 лет, евреи, пустыня, поиск места без нефти. Должно пройти время. И я к нашему президенту отношусь как к Моисею. Путин — наш Моисей».
Комментируя разрыв международных культурных связей, начавшийся после того, как Владимир Путин начал «специальную военную операцию»*, Лихачева защищает Россию: «Пытаться отвратить Россию от своего правительства путем ее изоляции от мира — это, по-моему, самая идиотская идея из всех возможных. Фактически отрезать страну от некоего западноевропейского и американского древа культуры. Да, это их выбор, не мы от них закрылись, а они от нас, но это плохо и для них и для нас. Для нас хуже, потому что мы объективно слабее».
В 2023 году рабочий контракт Елизаветы Лихачевой истекает, но вопрос о его продлении уже не стоит — 21 марта она назначена новым директором ГМИИ им. Пушкина.
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.