«Женщинам важно объединяться»: как кризисные центры укрывают жертв домашнего насилия
66% россиянок, убитых с 2011 по 2019 год, погибли в результате домашнего насилия, а за последние два года этот показатель увеличился до 71,7%. В отсутствие в России закона о профилактике семейно-бытового насилия, который до сих пор не внесен на рассмотрение в Госдуму, благотворительным организациям приходится самостоятельно оказывать непосредственную помощь женщинам в кризисных ситуациях.
С 25 ноября по 10 декабря проходит международная кампания «16 дней против насилия». В этом году в честь нее 16 российских кризисных центров запустили сайт, на котором можно больше узнать об этих организациях, а также сделать пожертвование, стать волонтером или помочь другим способом. Сайт продолжит работать и после того, как акция закончится, участники проекта надеются, что к ним присоединятся и другие центры помощи женщинам. Мы узнали, как они работают, на какие средства существуют и в чем особенность оказания помощи в разных регионах.
Безопасная квартира
Убежищем для женщины может стать обычная городская квартира. Такая «безопасная квартира» есть в Нижнем Новгороде — ее в конце 2020 года открыл Нижегородский женский кризисный центр (НЖКЦ). Это три изолированные комнаты, в каждой из которых может расположиться до трех человек. В 2021 году в квартире жили 22 женщины, в 2022 году — 12 женщин.
«Принять под опеку женщину центр может только после ее личного звонка или сообщения: если к нам обращается родственник или подруга, мы уговариваем их попросить саму пострадавшую связаться с нами. Нам необходимо добровольное согласие человека», — рассказывает сотрудница НЖКЦ Дарья Кутанова.
Поселиться в шелтере женщина может без денег и даже без паспорта. Например, если ее документ порвал супруг, и она готова получить справку, удостоверяющую ее личность. Но при заселении нужен минимальный набор санитарных справок: флюорография и анализ крови, подтверждающий отсутствие кожно-венерических заболеваний. Однако, по словам сотрудников, пока у центра не было случаев, чтобы женщину не заселили из-за болезни. Но если обнаружится туберкулез, предоставить убежище центр не сможет. Все сложные случаи разбираются на комиссии, чтобы оценить риски.
В квартире женщины живут в среднем два-четыре месяца, но если сотрудники центра понимают, что подопечной нужно остаться в убежище подольше, ее никто не выгонит. Также центр помогает женщинам найти работу и при необходимости покупает им продукты. «Безопасная квартира — это не место, где можно пожить, потому что денег нет, а место, где реально можно спрятаться, потому что тут и родственники не найдут», — говорит Кутанова.
Для проживающих в квартире есть несколько правил. Бытовые — не употреблять алкоголь, не курить и не принимать наркотики — и касающиеся безопасности: нельзя никому сообщать адрес квартиры и продолжать общение с абьюзером. Адрес убежища НЖКЦ знают всего несколько сотрудников — это юрист и психолог, которые консультируют скрывающихся женщин, администратор квартиры и еще пара занимающихся заселением работников. Чтобы сохранить секретность, при заселении женщине выдают новую анонимную SIM-карту, а для безопасности в общих помещениях и при входе расположены камеры видеонаблюдения. Также квартира оснащена тревожной кнопкой.
Однако быть уверенным в мерах предосторожности нельзя. Однажды подопечная НЖКЦ пригласила мужа в убежище, чтобы он помог ей собрать вещи для выезда, рассказывает Кутанова. «Женщины сами часто из-за тяжелого психологического состояния и посттравматического расстройства могут выдать адрес: спустя время после заселения в шелтер передумать, позвонить агрессору, попросить приехать за ней. В этом случае ради безопасности других женщин шелтеру придется переезжать», — объясняет руководитель центра «Китеж» Алена Садикова.
«Китеж» — межрегиональная организация, у которой есть три убежища для женщин: квартира в Москве, пространство на территории монастыря в Подмосковье и дом в Ярославской области. Спрятать женщину в Москве сложно, признается Садикова: «Москва — это зона особого риска из-за повсеместной самообучающейся системы видеонаблюдения, которая распознает не только лица, но и силуэты людей». Сейчас «Китеж» укрывает 28 человек — женщин и их детей. Кто-то может прожить в центре пару дней или неделю, но в среднем женщины остаются в шелтере на два-три месяца. Есть и исключения: бежавшая от принудительного брака 18-летняя девушка из одной из кавказских республик живет там уже больше года.
Кризисный центр «Верба» находится в Красноярске, но своего шелтера у него нет. «У нас был опыт работы с убежищем, мы снимали квартиру, но быстро поняли, что нужен отдельный специалист, который почти всегда будет там находиться, а его работу надо оплачивать. Получались немаленькие деньги», — рассказывает директор центра Наталья Пальчик. Она решила объединить силы «Вербы» с «Домом матери» — единственной в Красноярске организацией, которая помогает женщинам в тяжелой жизненной ситуации. Если женщина просит укрытия у «Вербы», Наталья и ее коллеги перенаправляют ее в «Дом матери». Однако доступность помощи усложняют большие расстояния: «Можно несколько дней ехать из Красноярска, чтобы забрать кого-то из поселка, — делится Пальчик. — Найти, куда бежать, для женщины сложная задача. Тем более информацию о кризисных центрах редко можно встретить». О важности объединения говорит и Алена Садикова: «Мы не можем существовать друг без друга. Если мы понимаем, что у нас нет нужного специалиста или возможности помочь женщине, мы звоним другому центру, который может ее принять».
Библиотека как прикрытие
Основательница архангельской организации «Новый взгляд» Ольга Бобрецова говорит, что позволить себе содержание шелтера пока не может. В самом Архангельске убежища для женщин нет, однако в «Новый взгляд» стабильно обращаются женщины, и их приходится перенаправлять либо в государственный центр, находящийся на юге области в 500 км от Архангельска, либо в другие регионы. Ольга же решила сосредоточиться на психологической помощи женщинам. За пять лет существования «Новый взгляд» провел работу в 17 поселениях региона.
Работа в сельской местности имеет свои особенности. Специалистка Нижегородского кризисного центра Дарья Кутанова отмечает, что люди, живущие в частных домах, могут не знать о насилии, происходящем у соседей, в то время как в городской квартире можно услышать крик и вызвать полицию. Существуют и стереотипы, мешающие пострадавшим обращаться за помощью. «Как деревенской женщине уходить [от агрессора], когда на ней не только муж и дети, но и хозяйство: куры несутся и корова не доена?» — рассказывает Бобрецова об особенностях своей работы. Многие пострадавшие могут молчать о насилии из-за очень тесных социальных связей: «Если в городе женщина пошла к психологу, то никто об этом и не узнает. А в селе любая соседка может сказать о другой: «А куда она пошла? Явно не в школу», — потому что видит, что ребенок на улице гуляет».
«Новый взгляд» решил заручиться поддержкой сельских специалистов, чтобы вызвать больше доверия к своей работе. Например, единственным местом в селе, где можно получить стабильный доступ в интернет (а значит, и узнать о кризисной помощи), часто является библиотека. «Мы учили библиотекарей выстраивать поддерживающие разговоры с женщинами, чтобы те узнавали, куда обратиться за помощью, — рассказывает Бобрецова. — Еще готовили участковых: нам среди них попадались мужчины, которые понимали, что домашнее насилие — не дело супругов, а преступление, которое совершается в семье. Участковые помогали женщинам грамотнее писать заявления, вели профилактические беседы с мужьями в случае побоев».
Время сплотиться
Руководитель кризисного центра «Китеж» Алена Садикова рассказывает об экономике кризисного центра: 98% бюджета организации составляют гранты (российские — треть от общего числа). На проживание в центре одной клиентки в месяц тратится примерно 25 000 рублей, эта сумма включает и затраты на помощь психолога. Отдельная статья расходов — зарплата специалиста, который составляет отчеты по грантовым проектам. «Благотворительность устроена так, что деньги мы получаем на проекты, а не на работу юриста, составляющего отчеты. Но цена вопроса увеличивается из-за того, что мы должны брать дополнительных сотрудников», — объясняет Садикова.
Гранты на помощь женщинам дают неохотно, отмечают собеседницы Forbes Woman, некоторым при оформлении заявок приходится указывать ключевые слова «обучение» и «поддержка», избегая слова «насилие». «Зачастую мы сталкиваемся с установкой, что женщины сами виноваты, поэтому и спасать себя должны сами», — объясняет создательница архангельского центра «Новый взгляд» Ольга Бобрецова. Однако от грантов ее организация отказаться не может, потому что на фандрайзинг и массовую рекламу нет ни средств, ни свободных рук: за пять лет, что работает фонд, в качестве пожертвований он получил всего 20 000 рублей. Красноярскому центру «Верба» тоже жертвуют совсем небольшие деньги, говорит руководитель Наталья Пальчик: «Сейчас такой сложный период, когда у людей не остается времени подумать о ком-то другом».
«До 2020 года у нас не было ни массовых пожертвований, ни платежной формы на сайте, а теперь доля фандрайзинга в источниках финансирования составляет 10%, — рассказывает Дарья Кутанова из Нижегородского женского центра. — Если мы понадеемся на грант, а нам его не дадут, мы окажемся в более опасной ситуации, чем если от нас отпишется один жертвователь». Четверть расходов НЖКЦ покрывают пожертвования от юрлиц — местных кофеен, фитнес-клубов и салонов красоты. На одну подопечную НЖКЦ тратит примерно 25 000 рублей за два месяца — столько времени в среднем проводит женщина в безопасной квартире центра.
А организация «Права женщин», работающая на Северном Кавказе, помогающая женщинам в Ингушетии, Дагестане, Чечне, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, существует только на пожертвования. Суммы меняются от месяца к месяцу: может быть и 50 000 рублей, и 20 000 рублей. Офисы в пяти кавказских республиках адвокатам организации иногда приходится арендовать в долг.
«Женщинам важно объединяться, потому что никто не решит за нас наши проблемы», — говорят в организации «Права женщин». Руководитель Центра защиты пострадавших от насилия при Консорциуме женских НПО (он поддержал акцию в честь «16 дней против насилия») адвокат Мари Давтян добавляет: «Не юридической помощью единой живы пострадавшие от насилия. Во всех регионах, где мы работаем, мы стараемся заручиться поддержкой местного кризисного центра, чтобы комплексно помогать пострадавшим. Мы видим, как тяжело кризисным центрам и как мало у них поддержки со стороны местных сообществ и государства — на эту проблему мы тоже хотим обратить внимание».