Не для отчетов по ESG: как бизнес и НКО продолжают социальные проекты в кризис
11 октября в Москве прошел FWD.Woman Summit, на котором представительницы бизнеса, некоммерческого сектора, науки, образования, спорта обсудили, как находить энергию и ресурсы для помощи и поддержки тех, кто в этом остро нуждается. Саммит открылся сессией «Импакт и благотворительность: как будут выживать социальная повестка и поддержка женщин в России», которую модерировала главный редактор Forbes Life и Forbes Woman Юлия Варшавская. Спикеры говорили о том, как на деятельности НКО отразился уход с рынка зарубежных компаний (как доноров, так и поставщиков), чем в этой ситуации может помочь российский бизнес, с чем столкнулись проекты, защищающие женщин, и что помогает продолжать работу в системной благотворительности. Участницы дискуссии:
Александра Бабкина, директор социальных проектов VK, руководитель «Добра Mail.ru»;
Мари Давтян, руководительница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских неправительственных объединений, адвокат;
Марина Медведева, член правления — управляющий директор, «Сибур»;
Манижа, независимый музыкант, режиссер видеоклипов, участница песенного конкурса «Евровидение-2021», посол доброй воли Агентства ООН по делам беженцев в России, соучредитель фонда поддержки и защиты людей в трудной жизненной ситуации SILSILA;
Екатерина Тутон, заместитель генерального директора многопрофильного холдинга S8 Capital;
Екатерина Шергова, директор благотворительного фонда «Подари жизнь».
О потерях НКО
Александра Бабкина: Некоторые компании-доноры просто ушли с рынка. Это драма: очень тяжело многим благотворительным организациям, которые как раз от этих компаний получали поддержку. Есть те, кто находится по-прежнему на российском рынке и борется за то, чтобы социальные программы сохранились. И даже появляются новые. Такие компании есть, их немало.
Екатерина Шергова: Сейчас, например, в нашей стране недоступна очистка трансплантата — это то, что помогало детям легче переносить трансплантацию костного мозга. Но врачи переориентировались, добавили другую терапию. Насколько она эффективна? К сожалению, нельзя сказать, это не аппендицит удалить, здесь нужно время. Наверное, в конце года станет понятно, насколько нашим детям стало сложнее.
Реагенты, которые нужны при разного рода анализах, исследованиях, пока что доступны. Но наши врачи уже изучают китайский рынок, смотрят, что есть там.
Самая большая сложность — с лекарствами, которые фонд закупал за границей. Я не устаю благодарить компанию, через которую мы их доставляли, за то, что она, несмотря на все обстоятельства, продолжает с нами сотрудничать. Но, к сожалению, все равно логистика очень сложная, и мы до сих пор не можем привозить температурные препараты.
Что касается медицинского оборудования, то здесь каждая компания-производитель принимает решение. Вопрос в том, может ли оно считаться оборудованием двойного назначения. Мы ведем переговоры — это все, что я могу сказать.
Один человек, не буду его называть, сказал: я не хочу больше вкладывать в Россию. Можно было бы ему ответить, что в данном случае вы помогаете детям. Но человек сказал: нет, я раньше хотел, чтобы на [корпусе пансионата для подопечных фонда] было мое имя, а теперь не хочу.
О проблеме насилия
Манижа: Тема домашнего насилия, конечно же, с начала «спецоперации»* [в публичном пространстве] как-то поутихла, но это потому, что женщины реже обращаются за помощью.
Беженцы 24/7 находятся в маленькой комнате с родственниками, которые могут быть авторами насилия. Женщины в этой ситуации не просят о помощи потому, что слишком много на них навалилось проблем — отсутствие дома, отсутствие работы. У нас был кейс: женщина из пункта временного размещения обратилась по поводу оформления документов. И уже после того, как уехала из ПВР, пришла к нам снова и сказала, что хочет вместе с ребенком уйти от мужа, потому что в ее семье насилие.
Если говорить о мигрантах, то человек не от хорошей жизни уезжает на заработки. И ему очень сложно получить легальный статус в стране пребывания. Если мужчина переезжает вместе с семьей в Россию, он легализует только себя. В России огромное количество женщин, у которых нет никакого миграционного статуса. Они не могут ни работать, ни даже выйти из дома толком, они не могут обратиться за помощью в полицию, потому что для них это равносильно депортации.
Мари Давтян: Проект закона о профилактике семейно-бытового насилия пылится в недрах Совета Федерации. И я не думаю, что в ближайшее время кто-то будет им заниматься. Более того, я вижу, как эта тема уходит из государственного сектора. Был период, когда к ней был интерес. Появлялись разные рекомендации по поводу насилия в семье — Минздрав что-то написал, МВД. Сейчас я наблюдаю обратную ситуацию. Например, был у нас в Национальной стратегии действия в интересах женщин отдельный блок, посвященный насилию в семье. Термин «насилие» заменили на «семейное неблагополучие». Что это, о чем это — бедность, внутрисемейные конфликты, проблемы, связанные с жильем или что-то другое? Непонятно.
Наши коллеги на региональном уровне замечают то же самое. И меня это беспокоит, потому что большинство региональных организаций, региональных кризисных центров выживали за счет грантовой поддержки. А сейчас тема домашнего насилия постепенно исчезает из региональных грантовых конкурсов.
Россия вышла из Совета Европы. Раньше, защищая пострадавших женщин, мы опирались на стандарты Европейской конвенции прав человека и практику Европейского суда, а теперь попали в ситуацию правового пробела. Домашнее насилие как явление существует, а закона нет. Поэтому ситуация для защиты прав женщин в этом направлении крайне неблагополучная.
О важности КСО (даже в условиях кризиса)
Александра Бабкина: Многие сейчас не понимают, что будет происходить с бюджетами на новогодние социальные проекты. Но есть те, кто уже третий год подряд приходит к нам и говорит, что новогодний бюджет хочет потратить на благотворительные проекты. Сейчас это удивительно, иногда хочется себя ущипнуть.
Мы видим новые важные векторы нашей социальной стратегии. Во-первых, это, конечно, инклюзия. Мы приводим все наши сервисы к тому, чтобы они были доступны каждому без исключения пользователю, какие бы ограничения здоровья у него ни были. Во-вторых, информационные кампании, которые позволяют привлечь внимание к проблемам. Еще один вектор — психологическая поддержка, прежде всего компаниями — сотрудников.
Марина Медведева: И на нашем примере, и на примере многих наших коллег видно, что тема социальных проектов сохраняет свою актуальность. Быть устойчивым в стабильные времена легко, не обременительно, красиво, модно. А вот когда действительно находишься в состоянии кризиса… Сохранение фокуса и осознанное, последовательное движение в рамках КСО — хороший показатель того, что российский бизнес уже не «купи-продай» из 1990-х. Это серьезные, взрослые компании, прошедшие через годы турбулентности.
Практика наработана. Она сохранится и продолжит развитие. От тех компаний, с которыми мы общаемся, мы не слышим про сокращение программ или про сокращение бюджетов на эти программы. Возможно, они будут по-другому приоритизированы, но в целом сохранятся.
Екатерина Шергова: Все привыкли к диалогу между НКО и бизнесом, когда некоммерческая организация говорит: дайте, пожалуйста, денег. Сейчас, мне кажется, наступило то время, когда мы как НКО можем помочь бизнесу. Например, с 2020 года в нашей стране существует такое понятие, как налоговый вычет для юридических лиц. Если простыми словами, раньше вы могли заниматься благотворительностью после уплаты налогов, а теперь вы можете это делать до — и таким образом снижать налогооблагаемую базу.
Екатерина Тутон: Благотворительные акции, когда компания дает своим сотрудникам возможность помочь, поволонтерить, берет на себя организацию, — это потрясающий тимбилдинг. На мой взгляд, это намного лучше, чем какой-нибудь обычный корпоратив. Сравнивать, конечно, нельзя, но по смысловой нагрузке, по вовлеченности, по настроению такие мероприятия — феноменальные вещи. Это еще одна причина продолжать их проводить.
О солидарности
Манижа: Раньше было сложнее говорить на сложные темы с крупными компаниями. И я понимаю почему. Но сейчас все больше бизнесов, особенно небольших, хотят быть более социально ответственными.
Хорошая тенденция — что все стали объединяться. Например, у нас был кейс: к нам обратились люди с запросом, касающимся документов, а потом оказалось, что у них ребенок болеет. И фонд «Подари жизнь» помог нам этого ребенка определить в больницу. А мы дали более 20 бесплатных концертов — приходили в фонды и просто пели песни, чтобы поддержать психологически их сотрудников, потому что им сейчас сложнее всего.
Мари Давтян: Мне кажется, это происходит достаточно давно — женские организации, кризисные центры стараются держаться вместе, поддерживать друг друга. Если раньше многие думали, что «женской дружбы не существует», то сегодня мы видим низовые инициативы женщин, которые объединяются и решают социальные проблемы своих регионов. Возьмем любое НКО: кто там сплотился и объединился, чтобы решать сложные задачи? Женщины. Не только в женских организациях — я вижу это в организациях помощи осужденным, в организациях, защищающих политические права. Я думаю, что было бы очень здорово, если бы женщины, имеющие власть и ресурсы, не боялись произносить такие слова, как «феминизм», «гендерное равенство», и понимали, что поддержка женщин важна.
Александра Бабкина: Появляется какая-то даже четкость, которая позволяет увидеть, что мы занимаемся социальными проектами не для отчетов по ESG. Мы просто обязаны делать что-то осмысленное и системное для развития общества в стране присутствия.
Я недавно встречались с нашим маркетологом. Она говорит: у нас все-таки видно снижение объемов пожертвований. Но при этом их количество не изменилось никак. Это, пожалуй, повод для гордости. Это означает, что люди даже сейчас, когда есть столько сложностей, не перестают помогать. И поэтому мы не можем останавливаться ни на секунду. Рано или поздно ужас закончится, а нам с вами — особенно женщинам — нужно будет восстанавливать то, что было разрушено.
О том, где найти силы
Екатерина Шергова: Отчаяние у меня было всего несколько раз. Все остальное время я встаю утром и говорю: «Назло». Я встану и пойду, и мы будем делать нашу работу. Потому что дети не перестают болеть, и мы обязаны остаться рядом с ними. Я очень надеюсь, что, несмотря на всю сложность, появятся люди, которые раньше нам не помогали, но они смогут это делать сейчас. И размер их помощи не имеет значения, любая их помощь сейчас будет просто бесценна.
Александра Бабкина: В самые тяжелые дни я делаю пожертвование фонду «Безопасный дом», который борется с рабством, и «Насилию нет». Кажется, что я просто обязана им помогать — как человек и как мама девчонки.
Мари Давтян: Мы, конечно, будем продолжать работу, будем пытаться оказывать помощь. Но в последнее время мне мои коллеги-адвокаты, работающие в регионах, говорят: знаешь, у меня такое ощущение иногда, что я хожу на судебные процессы, просто чтобы подержать человека за руку. С другой стороны, я давно работаю с пострадавшими. Знаю, что сидеть рядом с человеком и держать его за руку в период следственных действий, судебного процесса — это тоже крайне важно.
Юлия Варшавская: Я всегда знала, зачем мы работаем: чтобы женщины были свободными, счастливыми и находились в безопасности. Это абсолютная ценность. Мы сейчас находимся в той точке нашей истории, когда, возможно, системные изменения нам не удастся построить быстро. Но нам, надеюсь, удастся быть рядом с каждой женщиной, которой мы нужны и которая хочет быть свободной, счастливой и в безопасности.
А теперь феминистка, борец за гендерное равенство Манижа покажет нам свой новый клип.
Манижа: Это реальная история. Хоккейная команда в клипе — настоящая. Мы случайно ее нашли, когда с фондом SILSILA поехали в Кыргызстан. Поле, на котором играют девчонки, — это картофельное поле. Их тренер зарабатывает на жизнь тем, что продает картошку. А зимой он решил сделать каток для детей. Девчонки днем занимались домашними делами, а вечером шли кататься на лед. Сначала кто-то хотел стать фигуристской. А потом им понравился хоккей. И теперь есть эта команда. Но главная героиня, Нураим, к сожалению, больше не играет в хоккей, потому что она приехала на заработки и получать образование, чтобы обеспечивать свою семью. Меня очень трогает эта история. И таких историй очень много. Если вы захотите поддержать эту хоккейную команду, пишите мне, я с радостью вас свяжу.
*Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.