«В кино не бывает бывших заслуг»: режиссер Наташа Меркулова о работе с Netflix и сериале «Анна К»
21 июля Netflix объявил о начале съемок первого российского сериала «Анна К.» — современной адаптации романа «Анна Каренина». Главную роль сыграет Светлана Ходченкова, в сериале также примут примут участие Федор Бондарчук, Юлия Александрова, Гоша Куценко, Юрий Борисов. В команде режиссеров пятеро человек, Наташа Меркулова — единственная женщина среди них. А 26 июля стало известно, что фильм «Капитан Волконогов бежал», снятый Меркуловой вместе с мужем Алексеем Чуповым, вошел в основной конкурс Венецианского кинофестиваля. В 2018 году Меркулова и Чупов получили в Венеции приз конкурса «Горизонты» за фильм «Человек, который удивил всех».
— Вы стали первой женщиной-режиссером, которая снимет оригинальный сериал для Netflix в России. Как это получилось? И почему для экранизации была выбрана именно «Анна Каренина»?
— Валерий Федорович и Евгений Никишов, продюсеры, с которыми мы работаем уже не первый год, пригласили нас с Лешей Чуповым войти в команду режиссеров сериала «Анна К». Они просто прислали сценарий и спросили, насколько нам это интересно, и добавили, что будут рады, если мы присоединимся к проекту. На тот момент в команде были Женя, Валера, автор идеи проекта Роман Кантор (он является автором сценария, а также одним из продюсеров сериала), продюсер Сергей Корнихин и сценарист Мария Микулина. Мы с Лешей рады были примкнуть к этой бомбической команде. Netflix изучил нашу фильмографию и одобрил наши кандидатуры.
— Можете ли рассказать о съемках и сотрудничестве с Netflix?
— Пресс-релиз, который выпустил Netflix, вызвал ажиотаж в мире. Думаю, это связано с культурным брендом «Анна Каренина», он узнаваем и популярен за рубежом. Этот информационный повод подхватили сотни СМИ по всему миру, что стало для нас большой неожиданностью. А в России к этому проекту особое внимание, потому что мы делаем современную адаптацию нетленной русской классики. Большие ожидания, большая ответственность. Но мы ведь с Лешей не в первый раз работаем с русской классикой. Несколько лет назад мы писали сценарии для кинотрилогии и сериала «Гоголь», и у нас накопились кое-какие навыки адаптации классики для современной подачи. В этом смысле «Гоголь» развязал нам руки.
— В российских СМИ много говорили о том, что после всех классических постановок романа Толстого сложно привнести в эту историю что-то новое.
— Справедливости ради надо сказать, что полноценных кинопопыток взять и напрямую перенести большой роман Толстого в современность практически не было. Так что мы чувствуем себя в определенном смысле первопроходцами.
— Насколько я понимаю, много говорить о проекте вы не можете в связи со строгими условиями о неразглашении…
— В силу нашего контракта с Netflix я не могу рассказывать подробности. NDA распространяется не только на период съемок, но и на дальнейшую работу — что-то цитировать или публиковать в социальных сетях мы можем тоже только с разрешения платформы. Все довольно строго, мы впервые столкнулись с таким уровнем конфиденциальности и с таким особым отношением к материалу. Это важно, и необходимо серьезно к этому относиться. Это проект платформы Netflix, и ее эксклюзивное право — сообщать важные новости о проекте первой.
Для нашей индустрии это пока в новинку. Нам еще предстоит научиться «культуре неразглашения», а проще говоря — держать язык за зубами. Вообще я это полностью одобряю. Для меня «молчание» — важная часть моего личного рабочего кодекса.
— Большинство своих проектов вы делаете в соавторстве с супругом, Алексеем Чуповым. В подкасте «Тандемократия» он очень трогательно рассказывал, как долго добивался от журналистов, чтобы они в публикациях о ваших проектах писали ваши фамилии в таком порядке: «Меркулова и Чупов», а не наоборот, ведь в нашей стране люди просто не привыкли ставить женщину на первое место. Учитывая, насколько режиссура — конкурентная сфера, как вам удается выстраивать отношения с мужем-соавтором и приучать информационное пространство к тому, что в вашем тандеме первая все-таки вы?
— Мы тут недавно с мужем, придя с работы ночью, решили выпить текилы и поговорить. Сидели, болтали, смеялись. И вдруг обнаружили, что уже полгода вот так не сидели и не болтали, некогда было, все время уходило на работу. Мы ведь везде работаем: и дома, и вне дома. Вот так, собственно, мы и выстраиваем наши отношения — просто все время работаем.
В кино очень жесткая конкуренция, здесь не бывает бывших заслуг. Ты не можешь кичиться тем, что у тебя хорошо получилось позавчера. Поэтому каждый проект в кино — как последний, то есть должен быть лучше, чем предыдущий. По крайней мере для нас с Лешей. Попасть в эту индустрию очень сложно, а сойти с дистанции очень легко.
Художник не должен быть голодным: три мифа о творческих индустриях
Сегодня, например, мой лозунг — «Боже, храни платформы». Потому что они действительно дали какое-то невероятное ускорение нашему кинематографу. Ведь возможность реализовать свои замыслы получило огромное количество режиссеров, сценаристов, которые раньше толкались в одном бутылочном горлышке. Это было связано с дефицитом финансовых источников. Деньги на кино еще год назад можно было получить либо у государства, либо у телеканалов. Сейчас ситуация кардинально поменялась: почти одновременно появилось девять платформ, которые хотят инвестировать, спонсировать, предоставлять площадки и условия для производства кино. Платформы скупают не только полнометражные, но и короткие метры.
Как реализоваться, когда тебя в профессию не пускают? Я года три работала бесплатно, чтобы набить руку, получить навыки
А в 2010-м, когда я выпускалась с Высших курсов сценаристов и режиссеров, трудоустройство было большой проблемой. Это была катастрофа, нас, выпускников киношкол, никто не ждал, потому что у нас не было никакого опыта. Это было очень травматично. На ВКСР ведь в чем проблема: ты приходишь туда учиться уже взрослым человеком. Потом выпускаешься в 30 с лишним лет. Многим нужно кормить семью, реализовываться, а как реализоваться, когда тебя в профессию не пускают? Я, например, года три работала на разных кинопроектах бесплатно, чтобы набить руку, получить навыки.
Я была мало того что вчерашней выпускницей, так еще и женщиной. Возможно, и это обстоятельство играло против меня. Много позже я начала анализировать ситуацию и обнаружила, что блокбастеры у нас женщины не снимают и высокобюджетные проекты им в индустрии не доверят. Женщины обычно кучкуются в авторском, документальном и малобюджетном коммерческом кино. Интересно, когда у нас в стране появится первая женщина-режиссер, которая будет работать с большим бюджетом?
— А что для этого нужно, на ваш взгляд?
— Из-за того что женщин не пускали в высокобюджетное кино, не воспиталось поколение режиссерок, у которых есть необходимые навыки для съемок таких фильмов. И это замкнутый порочный круг. Если продюсеры таких проектов рискнут и начнут сотрудничать с женщинами-режиссерами, у них появится доступ к бюджетам и доступ к этим навыкам, потому что работа в кино — это практически всегда обучение чему-то новому. В большом дорогом кино это работа с компьютерной графикой, с большими массовыми сценами и еще много всего полезного. Очень надеюсь, что появление женщин во главе крупнобюджетных проектов произойдет эволюционным путем.
Непонятно, с чем может не справиться женщина? Мы точно так же работаем в ночные смены и выдерживаем по 20 часов беспрерывных съемок
— В вашем творческом тандеме виден отказ от патриархальных представлений о гендерных ролях. Как к этому относится отечественная киноиндустрия?
— В нашей паре, слава богу, как-то это все сбалансированно распределилось. Я в первую очередь режиссер, Леша — сценарист, при этом мы периодически шастаем на территорию друг к другу. Что касается индустрии, люди в ней уже привыкли, что мы — «Меркулова и Чупов». Это стало типа нашим брендом. Вы же не называете, например, марку Dolce & Gabbana — Gabbana & Dolce: в названии бренда есть определенная логика, и было бы правильно уважать правила позиционирования любого тандема.
— Вы говорили, что выпендреж и возможность удивлять — очень важно в режиссуре. Будете следовать этому принципу в «Анне Карениной»?
— Продюсер Александр Ефимович Роднянский (уникальный человек энциклопедических знаний, один из самых крутых специалистов в области мирового кино) как-то в разговоре очень точно сформулировал наше кредо: «Ну вот у вас, например, кино всегда провокативное — вы работаете через провокацию». Вот так быстро и легко озвучил наш метод. И я думаю, он абсолютно прав: да, наш метод — провокация. Это всегда эксперимент: сделать так, как я еще не делала, и увидеть, что из этого выйдет. Тогда мне интересно работать с актерами, с историей. Мы выбираем только такие проекты.
Что касается «Карениной», то перенесение классики в современность практически всегда провокация уже на уровне замысла.
— Вы упомянули, что женщин у нас в стране не пускают в высокобюджетное кино, продюсеры боятся, что они не справятся. Сталкивались ли вы с чем-то подобным и считаете ли, что до сих пор кино в нашей стране — мир мужчин? Или ситуация меняется?
— Сама я с подобными проблемами не сталкивалась. И ситуация совершенно точно меняется, даже за последние несколько лет можно это заметить. В профессию активно приходят женщины.
Непонятно, с чем может не справиться женщина? Что такого не может выдержать женщина, что может выдержать мужчина? Мы точно так же работаем в ночные смены, выдерживаем по 12, а то и 20 часов беспрерывной работы, так же профессионально работаем с актерами, управляем командой. Это вообще не гендерная история, уж точно не в кинематографической профессии. То, что мы по-разному смотрим на вещи, — это классно, потому что мы разные, но это не мешает нам быть одинаково профессиональными в каком-то деле.
— Пандемия значительно повлияла на то, как люди смотрят кино, за последние два года статистика показывает многократный взлет просмотров именно в стримингах. Планируете ли вы развиваться в этом направлении, учитывая, что у вас есть сериал «Колл-центр» для Premier и запланирован новый проект на Netflix? Или полнометражное кино ближе?
— Обе территории нам нравятся. Слово «платформа» уже стало нарицательным для обозначения свежих киноидей, свободы, сегодняшнего дня, пульсации жизни. Раньше все это было в основном в авторском кино. Теперь за счет платформ у кинематографистов больше возможностей для самореализации.
Сериалы, конечно, позволяют получить более широкий зрительский отклик. Например, «Колл-центр», который снимался изначально для платформы Premier, вдруг был взят для параллельного премьерного показа телеканалом ТНТ. Для нас это было неожиданно, и мы с интересом наблюдали за экспериментом: как сериал, написанный для платформы, пройдет по телевизору? Нам казалось, что это абсолютно разные аудитории. «Колл-центр» хорошо прошел, мы получили фидбэк, который никогда не получали от своих авторских фильмов. Отзывы шли с утра до вечера, у меня, например, буквально взорвался инстаграм. У нас никогда не было такой широкой аудитории, ведь ТНТ смотрят миллионы.
— А между проектами для платформ и авторским кино что бы вы выбрали?
— Мы с нашими продюсерами работаем таким образом: мы приходим к ним с какими-то идеями, а дальше это может трансформироваться либо в кино, либо в сериал, как это, например, произошло с нашим «Колл-центром».
Или продюсеры предлагают нам проекты, в которых нам интересно поучаствовать, примеры — «Гоголь» и «Анна К.» В приоритете всегда эксперимент.
— «Салют 7» и «Гоголь» вы делали с Алексеем как сценаристы. Что вам больше нравится — режиссировать или писать сценарии? И почему в этих проектах вы не выступили в качестве режиссера?
— На «Гоголе» уже был режиссер — Егор Баранов, а нас продюсеры Валерий Федорович и Евгений Никишов позвали заниматься именно сценарием. Для нас самих это был сюрприз, мы тогда не знали, что можем справиться с таким проектом. Но нам было интересно, и это подстегивало.
Что касается «Салюта-7», то сначала мы сами написали сценарий при поддержке журналиста Алексея Самолетова, который сделал об этом легендарном космическом полете документальный фильм, и этот фильм стал отправной точкой для сценария. А потом пришли с этим сценарием к продюсерам, и у нас его купили. У нас тогда не было понимания, как работать с большими продюсерами и каким образом позиционировать себя, поэтому речи о режиссерском кресле не шло. А сценарий мы потом еще много раз переписывали, вплоть до самых съемок.
— Сейчас в США очень востребована тема женского взгляда, женского восприятия жизни. Вам эта тема кажется важной?
— Здорово, что появляются такие истории, что общество теперь через кино получает все больше женского инсайта. Тем более что он, как оказалось, интересен мужчинам едва ли не больше, чем женщинам. Им интересно узнавать другой гендер — чем он живет, что любит, что ненавидит.
Я очень поддерживаю квоты, которые ввели на «Оскаре», особенно в отношении женской тематики в фильмах и женщин, работающих на кинопроектах. Я надеюсь, что наконец-то будет устранен гендерный дисбаланс, существовавший в кинематографе десятилетиями. Речь ведь не идет о том, что вот пришли бабы и все себе захапали. Смешно об этом говорить. Потому что мы даже не добрались пока до какого-то видимого баланса.
— В России разговор о квотах сводится к сексистским шуткам — мол, они нужны для тех, кто своим умом не может чего-то достичь.
— Люди просто не видят, где проходит реальная ватерлиния. Если бы они изучили вопрос, то поняли бы, насколько серьезен этот дисбаланс. Поэтому в Америке, например, его сейчас вручную пытаются регулировать, чтобы свести к приемлемой для современного общества пропорции.
— Как думаете, какие у гендерного баланса перспективы в России?
— У нас к нему пока относятся как к экзотическому фрукту — «о, появилась маракуйя в продаже, надо попробовать». И начинаются азартные эксперименты в стиле «а давайте на нашем фестивале запузырим жюри из одних женщин и посмотрим, что из этого выйдет». Немного дикий взгляд на все это. Но я не против, с чего-то же надо начинать. Это тоже воспитывает и приучает аудиторию к новым нормам, к интересным коллаборациям. Глядишь, так когда-нибудь общество и сможет дойти до какого-то серьезного понимания женщин.
— В фильме «Человек, который удивил всех» очень хорошо показано, каково это — быть «в шкуре» женщины…
— Да, герой переоделся и сразу словил все женские инсайты.
— Вообще этот фильм — необычная для отечественного кинематографа история о смене гендерных ролей и перевоплощении мужчины в женщину. Можете рассказать, как рождался проект, чем обусловлена его популярность в Европе и пришлось ли вам столкнуться с хейтом от защитников скреп в России?
— Конечно, многих бомбило — мужчин в основном. Удивительно, что женщины воспринимали фильм очень хорошо, у нас было 100%-ное попадание в женскую аудиторию, они глубоко и осознанно размышляли об этой истории.
В Европе фильм восприняли вполне адекватно, но европейское общество уже прошло определенный путь: в большинстве европейских стран квир-людям не нужно скрывать свою ориентацию, они не боятся быть социально отвергнутыми или подвергнуться физической расправе. В этом смысле Европа сделала шаг вперед, надеюсь, что и всему остальному миру предстоит научиться этой массовой толерантности.
Долгое время никто из российских продюсеров не верил в эту историю и не хотел за нее браться. Возможно, потому, что им казалось, что наше общество не готово воспринимать квир-тему. И только один продюсер, Катя Филиппова, взялась за этот проект, почувствовав, что время для разговора настало. И оказалось, что у общества созрел запрос на эту тему, возникла рефлексия.
— После «Анны Карениной» вас наверняка пригласят поработать за рубежом. Есть ли у вас такое желание? Какую историю хотели бы снять?
— Пока об этом не думала, но вообще это классно — чувствовать себя спокойно в своей профессии в любой точке мира. Я думаю, прецедент с «Анной К» говорит о том, что у нас в России наконец-то появилась мощная профессиональная киноиндустрия. И поэтому Netflix пришел сюда для сотрудничества. У нас есть крутые специалисты практически в любой киноспециальности, есть талантливые актеры, готовые к проектам мирового уровня. С чем я нас всех и поздравляю.