«Работа на вас может стать моей таблеткой счастья»: эпоха, когда женщины обрели голос
Нью-Йорк, 1965 год, новый главный редактор Cosmopolitan шокирует Америку откровенными статьями обо всем, о чем не принято говорить. Мужчины-редакторы пачками пишут заявления об уходе «по собственному желанию», рекламодатели отзывают бюджеты, но Хелен не намерена сдаваться — ведь ее поддерживают читательницы и верная ассистентка Элис Уайсс. Элис — провинциалка, которой крупно повезло: едва сойдя с поезда, она устроилась в Cosmopolitan и попала в гламурный мир дорогих ресторанов, роскошных вечеринок и опасных мужчин. На что способны девушки, которые знают себе цену?
Я приехала в Нью-Йорк, чтобы стать фотографом, несмотря на то, что отец, как и все прочие, включая издателя «Янгстаунского поборника», говорил мне, что это работа не для женщины. Одно дело увлекаться фотографией для себя, как моя мама, и совсем другое — быть профессиональным фотографом для газет и журналов. Даже не думай. Может, для маленького городка это и слишком, но уж точно не для Нью-Йорка. Чем чаще я слышала, что у меня ничего не выйдет, тем сильнее мне хотелось доказать, что они ошибаются. Это упрямство досталось мне от мамы.
В итоге, я решила обратиться к Элейн Слоун, маминой подруге — я с самого начала знала ее номер, но не решалась позвонить, то ли из скромности, то ли из гордости. Когда-то они с мамой мечтали стать моделями и жили вместе в Нью-Йорке, в отеле «Барбизон». Моя мама, при всей ее красоте, променяла свою мечту на жизнь провинциальной домохозяйки. А Элейн стала книжным редактором в издательстве «Бернард Гайс и партнеры». Я виделась с ней только раз, на маминых похоронах, и с тех пор мы изредка переписывались. Она предлагала в случае чего сразу обращаться к ней. Я подумала, что она, возможно, поможет мне найти работу фотографа или хотя бы пристроит в какое-нибудь издательство.
Поведав ей о безуспешных собеседованиях, я положила на стол свое портфолио.
— Но я на самом деле ищу работу фотографа.
— Понятно,— она подалась вперед, к моей папке.— Можно?
— Пожалуйста...
Я развязала ленту и молча смотрела, как она перебирает мои фотографии, задерживаясь на некоторых, но ничего не говоря. Она закрыла папку, не досмотрев.
Гордость моя была ущемлена, но я решила не показывать этого, чтобы не портить отношений
Элейн улыбнулась и откинулась на спинку кресла, пододвинув ко мне портфолио кончиками пальцев.
— У тебя меткий глаз,— сказала она из вежливости.
— Спасибо.
Я завязала ленту на папке и положила ее себе на колени, думая, насколько притязателен Нью-Йорк. В моем родном городке люди ценили мои фотографии, публиковали в школьной газете и альманахе. Но здесь мое творчество не сильно возвышалось над посредственностью.
— Что ж,— сказала Элейн,— у меня есть кое-что на примете, но это работа не для фотографа,— она нажала настольный интерком и сказала: — Соедините меня с Дэвидом Брауном, хорошо? — отпустив кнопку, она протянула руку к комоду позади стола и взяла голубую книгу.— Слышала о ней?
Я узнала «Секс и одинокую девушку» Хелен Гёрли Браун и мысленно перенеслась на ночной девичник в подвале у Эстер Файнберг, в старшей школе. Нас было четверо, и мы не спали полночи, читая по очереди эту книгу. Я помнила, как мы поражались отдельным местам, как визжали и хихикали, катаясь по кровати и зажимая рот подушкой. Я тогда не думала, что написанное имеет отношение ко мне, поскольку у меня был Майкл Сигал и мое будущее казалось решенным. А потом Майкл признался, что не готов жениться на мне, и я вернула ему кольцо его бабушки. На следующий день я пошла и купила себе «Секс и одинокую девушку» и прочитала от корки до корки. Несколько раз.
— Она пишет новую книгу?
— Вообще-то, нет. «Корпорация Хёрста» только что наняла ее на должность главного редактора журнала «Космополитен»,— Элейн покачала головой, недоумевая.— Перед этим я слышала, Хёрст хотел закрывать «Космополитен». И тут вдруг они берут Хелен. Наверно, решили прибегнуть к последнему средству, чтобы спасти журнал. На Хёрста не похоже — давать такую должность женщине, и, честно говоря, мы все теряемся в догадках, как она ее получила. Уверена, не обошлось без Дэвида, ведь Хелен никогда не издавала журнал. Боже правый, да она и не работала в журнале,— Элейн рассмеялась абсурдности этой ситуации.— Но я работала с Хелен. Редактировала (не одна, конечно) эту книгу,— она постучала пальцем по «Сексу и одинокой девушке», лежавшей на столе.— И хоть я не во всем с ней согласна, я считаю, она молодец. И видит бог, дерзости ей не занимать.
«Люди стали очень хрупкими»: как Лиза Таддео написала книгу о реальных историях насилия
***
Следующим утром я приехала в дом 224 на Западной 57-й. Я стояла в холле, ожидая лифта, когда рядом возникли две девушки. Они были примерно моих лет, и одна, с очень светлыми волосами, уложенными в шикарный пучок с начесом, нажала кнопку лифта второй раз, словно это могло ускорить его. На блондинке было цельнокроеное платье в треугольниках желто-зеленого цвета. Другая девушка, брюнетка, со стрижкой «пикси», носила висячие серьги, касавшиеся плеч, короткую юбку в красно-белую клетку и ботфорты. Рядом с ними мне казалось, что у меня на лбу написано «Огайо», хоть я и была в моем лучшем твидовом платье-футляре.
Я рассматривала обложку за 1906-й год, с индейским вождем на лошади, когда из-за угла появилась женщина, державшая на бедре ящик для бумаг с картотекой и фоторамкой сверху. На запястье у нее болталась сумочка.
— Извините,— сказала я,— мне нужна миссис Браун. У меня назначена встреча.
— Назад по коридору. Угловой кабинет.
Указав направление подбородком, она открыла дверь пятой точкой.
Я пошла по длинному коридору и оказалась в помещении с несколькими кабинетами, у дверей которых стояли столы. Приближаясь к кабинету нового главного редактора, я заметила, что стол перед ним пустовал: ни карандаша, ни скрепки, пепельница вымыта, а пишущая машинка накрыта крышкой.
Дверь была приоткрыта, я подошла ближе и впервые увидела Хелен Гёрли Браун. Она сидела на краю стола из красного дерева, казавшегося слишком большим для ее компактной фигурки. На ней было шифоновое платье цвета фуксии с глубоким овальным вырезом. Она говорила по телефону, и одна из ее золотых серег — позже я узнала, что это «Дэвид Уэбб», дороже тысячи долларов — лежала на пепельнице, вероятно, чтобы не задевать трубку. В реальности она показалась мне гораздо привлекательнее, чем на суперобложке своей книги. Автор «Секса и одинокой девушки» была полна самоиронии и называла себя серой мышкой, но женщина, которую я видела, не была похожа на простушку из деревни. Густая копна каштановых волос оттеняла ее точеные черты, в том числе нос, облагороженный, согласно книге, хорошим пластическим хирургом. Макияж ее, пусть плотный и яркий, был безупречен. Я никогда не видела, чтобы брови — предположим, даже нарисованные — вздымались такими идеальными арками, привлекая внимание к глазам, темным и загадочным, чуть грустным. Рядом стоял букет роз, их мягкий аромат смешивался с ее духами.
Я оглядела декор, оставшийся от ее предшественника: шторы в оранжево-коричневую полоску, тяжелые деревянные стулья, низкий комод и ворсистый ковер. Не считая громоздкой мебели, комната была пуста, как и пробковая доска с цветными канцелярскими кнопками, ожидающими своего часа.
Миссис Браун продолжала говорить по телефону, накручивая провод на тонкое запястье.
— Но, Дэвид, эта женщина даже не дала мне шанса. Я здесь только два дня — и уже успела стать ужасной начальницей? Я в первый день пригласила ее на ланч в «Дельмонико», как ты и советовал, но она сказала, что слишком занята. Очевидно, поисками другой работы.
Не желая подслушивать, я отошла от двери, но до меня все равно долетали обрывки разговора. Голос Хелен Гёрли Браун был спокойным, но выразительным и очень узнаваемым: мягким и оживленным, игривым, с придыханием, как у Мэрилин Монро, но чуть более сдержанным. Она едва открывала рот при разговоре, однако все ее слышали. Повсюду. По всей стране и миру.
Продолжая говорить по телефону, она обошла вокруг стола, и я увидела, что по одному ее чулку пошла стрелка, сзади, вдоль голени. Она опустилась в кресло и оперлась локтями о стол, словно ее давило тяжкое бремя. Стиснув зубы, она сказала:
— Что мне делать без ведущего редактора, Дэвид? Кто мне его заменит? Я уже лишилась двух других редакторов. Они здесь мрут как мухи.
Закончив разговор, она тут же погрузилась в свои мысли, склонившись над ежедневником; она постукивала карандашом по столу и притопывала в такт по линолеуму. Когда я постучала о дверную стойку, она резко подняла на меня глаза, влажные от слез.
Прислонив раскрытую ладонь к груди, она сказала:
— Милочка, вы что, тоже уходите?
Я прокручивала в уме первые слова, которые скажу ей: «Это такая честь — познакомиться с вами», но ее слезы сбили меня с толку.
— Вообще-то, я пришла на собеседование. На должность вашей секретарши. Меня направила Элейн Слоун. Я Элис. Элис Уайсс.
— Ой, слава богу,— она сморгнула слезы, вставая из-за стола, и подскочила ко мне.— Элис Уайсс, как же я вам рада,— она вряд ли весила больше сотни фунтов*, но, когда она схватила меня за руку и втащила в кабинет, мне показалось, что передо мной каратистка; не отпуская мою руку, она взглянула на меня большими карими глазами.— Силы небесные, ты такая... молодая. Я ожидала кого-то постарше.
Голос у нее был сдавленным от слез.
Я достала из сумочки бумажную салфетку вместе с моим резюме и протянула ей.
Она поблагодарила, промокнула глаза и предложила мне садиться, сразу приняв деловой вид.
— А ты лапочка,— сказала она, оживляясь.— Прекрасные волосы. У меня такие тонкие, череп просвечивает. Это парик, если что.
Она потянула себя за волосы, сдвинув их, как шапку. Я не знала, что сказать на это, так что сидела молча, пока она просматривала мои бумаги, периодически комментируя.
— Огайо, значит? Я сама из Арканзаса.
— Я знаю. Я читала вашу книгу.
Она улыбнулась, не поднимая глаз от резюме. — Вижу, ты быстро печатаешь. Семьдесят пять слов в минуту. Это хорошо. Знаешь, я тоже была секретаршей. Страшно вспоминать,— она ехидно хохотнула, затем взяла серьгу, лежавшую на пепельнице, сдула с нее пепел и вставила в ухо.— Но хоть убей, не могла удержаться на такой работе. За пять лет секретаршей сменила семнадцать мест. Семнадцать — представь себе! — она перевернула мое резюме, словно ожидала увидеть там продолжение.— Боже,— она взглянула на меня, нахмурившись.— У тебя что же, совсем нет опыта работы в журнале, да?
Она наклонила голову набок и выпятила нижнюю губу — бедная овечка.
— Но я способная,— сказала я ей.— И не боюсь работы.
— Да я не сомневаюсь, милая,— она сложила ладони, словно для молитвы, и все ее браслеты дружно звякнули.— Но, понимаешь, когда Элейн рассказала о тебе Дэвиду, мы ожидали кого-то с большим опытом. Мне нужна секретарша, которая знает этот бизнес. Мне жаль, что ты зря проделала такой путь,— она встала и протянула мне руку.— Но я рада была познакомиться.
Мы пожали руки, я сказала «спасибо» и уже направилась к выходу, но что-то меня остановило. Мне ведь больше никогда не представится случай оказаться лицом к лицу с Хелен Гёрли Браун. Собеседование подошло к концу, и мне было нечего терять.
— Миссис Браун?
Она подняла взгляд от стола.
— Да?
— В вашей книге вы побуждаете одиноких девушек найти такую работу, которая будет — возможно, я перефразирую, но, в общем — «вашей любовью, вашей таблеткой счастья, вашим способом понять, кто вы есть и на что способны».
На ее губах обозначилась улыбка.
— Я бы сказала, это похоже на прямую цитату.
— Наверно, я надеялась, что работа на вас может стать моей таблеткой счастья.
Она отложила карандаш, глядя мне в глаза. Я почувствовала, что она заглядывает ко мне в душу, видит мои тайны, страхи. Она была цыганкой, а я — ее магическим кристаллом. Через секунду я заметила, что она слегка расслабилась, а лицо ее смягчилось.
— Иди-ка сюда, киса,— сказала она.— Садись,— я села на прежнее место, сжав колени и вцепившись в сумочку.— На этой работе нужно не только печатать и отвечать на звонки. Мне нужна боевая соратница. Тебе нужно уметь общаться с публикой. И это может значить никого не подпускать ко мне и говорить «пока-пока»,— она игриво помахала пальцами.— Мне понадобится помощь с любыми делами,— она стала считать на пальцах.— С рабочим графиком, планированием поездок, встречами, где мне нужно будет, чтобы ты сидела и делала заметки. Будут письма от моих поклонниц, мои личные дела. Мне нужен будет человек, который сможет на раз-два спланировать званый вечер.
Я кивала, давая понять, что она меня не запугала, хотя, по правде говоря, это казалось чересчур.
— Мне тут достался жуткий кавардак,— продолжала она.— Нужно будет долго и серьезно напрягаться, чтобы развернуть этот корабль. От меня ожидают, что я преображу «Космополитен», и что-то мне подсказывает, «Корпорация Хёрста» будет не в восторге от того, что я задумала. За каждый шаг придется сражаться. Ты к этому готова?
— Готова,— сказала я, не совсем понимая, почему я так цепляюсь за эту работу.
Да, я нуждалась в деньгах, хотя мы еще не касались моей зарплаты. И да, я успела побывать на кошмарных собеседованиях, но, самое главное, меня покорила харизма этой женщины, командовавшей парадом в полупустом кабинете. В тот момент я решила, что, если у меня появится малейший шанс, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей. Я позабочусь, чтобы у Хелен Гёрли Браун было все необходимое: чашка кофе, заточенный карандаш или столик, забронированный в самом невозможном месте. Я буду ей верной помощницей.
— Что ж,— сказала она,— ты, надеюсь, понимаешь, что нам придется учиться этому бизнесу вместе.
— Это значит, я принята?
Из настольного интеркома раздался голос, прерываемый помехами.
— Миссис Браун? У меня на линии мистер Димс, хочет с вами говорить.
Хелен подняла палец, отложив решение моей судьбы. Она нахмурилась, и впервые стала выглядеть на свой возраст — я поняла, что ей действительно сорок три, никак не меньше. Затем она опять смягчилась, как в разговоре со мной, я увидела, что плечи ее расслабились, подбородок поднялся, и она опять сняла серьгу и стала поигрывать ей в руке, точно брелоком.
— А, Дик, привет,— сказала она, добавив радости в голос.— Да, я знаю, Бетти ушла. Вручила мне утром заявление об увольнении,— она прижала трубку плечом к уху, выронила серьгу и взяла карандаш обеими руками.— Да, я понимаю. Время — хуже не придумаешь.
Я слышала приглушенный голос Димса из трубки. Хелен передвинулась в кресле и так вцепилась в карандаш, что пальцы побелели.
— Вот что, Дик,— проворковала она,— ни к чему гробить себя работой. У нас есть время. Апрельский номер только вышел из печати, и, — она глубоко вдохнула, и карандаш начал гнуться, но голос ее оставался таким же спокойным.— У нас все будет хорошо, Дик. Правда. Между прочим, я уже прикидываю кое-кого на должность ведущего редактора,— я услышала мужской голос в трубке, на этот раз чуть громче.— Ну,— она мягко хохотнула и разломила карандаш,— конечно, я собираюсь просмотреть сегодня графический план. Это моя приоритетная задача.
Миссис Браун взяла другой карандаш. Я подумала, что она его тоже сломает, но вместо этого она быстро написала что-то на листе бумаги и показала мне:
«Можешь выйти завтра»?
Едва закончив говорить по телефону, не выпуская из рук трубки, она повернулась ко мне.
— Ты вообще представляешь, что такое графический план?