«Сложно чувствовать себя хорошей матерью и великим режиссером»: лауреат Sundance Сиан Хедер — о женщинах и инклюзии в кино
13 августа на платформе Apple TV+ состоится международная премьера фильма-триумфатора фестиваля Sundance «CODA: ребенок глухих родителей». Фильм получил сразу четыре приза, поставив рекорд: Гран-при, приз зрительских симпатий, премия за режиссуру, а также специальный приз жюри за актерский состав. На этом рекорды не закончились: Apple TV+ купил картину за $25 млн. Это пронзительная история о девочке, рожденной в семье глухих родителей. Она слышит и мечтает стать певицей, но не решается оставить семью, которая без нее не сможет взаимодействовать с внешним миром. В интервью Forbes Woman Сиан Хедер рассказала, как рождалась эта картина.
— После блестящей премьеры фильма «CODA: ребенок глухих родителей» на кинофестивале Sundance его выкупил Apple TV+ за $25 млн, что является рекордным показателем для подобного рода сделок. В то же время женщины-режиссеры часто говорят, что их не приветствуют в сфере высокобюджетного кино. Считаете ли вы, что онлайн-площадки — лучшая возможность для женщин-режиссеров добиться успеха и получить больше денег на свои проекты?
— Думаю, что стриминговые сервисы, без сомнения, влияют на рынок. Конечно, замечательно, что независимый фильм может быть представлен на таком фестивале, как Sundance, и при этом зарабатывать деньги и показывать инвесторам, что твоя работа достойна того, чтобы в нее инвестировать.
Что касается женщин-режиссеров, думаю, что атмосфера меняется. В последние два года я наблюдала большой сдвиг в индустрии с точки зрения тех возможностей, которые есть у женщин в высокобюджетном кино. Я могу судить и по тем проектам, которые мне предлагают, и тем проектам, которые предлагают другим женщинам-режиссерам. Я полна надежд на то, что ситуация действительно меняется.
— CODA — очень трогательная история о девочке, которая выросла в семье глухих родителей и мечтает стать певицей. Фильм основан на французском фильме Эрика Лартиго La Famille Bélier. Как так получилось, что вы заинтересовались этой историей? Было ли сложно работать над ремейком уже существующего фильма?
— Думаю, что история слышащего ребенка, рожденного в семье глухих родителей, по-настоящему уникальна. Большинство детей, которые выросли в таких семьях, чувствуют себя культурно обособленными, их первый язык — язык жестов, среди глухих людей они часто чувствуют себя комфортнее, чем среди слышащих. И меня заинтересовал персонаж, который как бы застрял между двух этих миров, стал частью каждого, но не принадлежит ни одному из них.
Люди разных национальностей, геи, люди с ограниченными возможностями должны появляться на экране и рассказывать свои истории. Аудитория соскучилась по разнообразию и оригинальным сценариям
Когда я смотрела оригинальный фильм, мне очень нравилась история, но при этом я видела для себя возможность рассказать ее иначе. Перенести действие в рыбацкий городок рядом с Бостоном в штате Массачусетс, куда я приезжала каждое лето. Рассказать аутентичную и личную историю, которая была бы важной и для сообщества глухих людей, и для меня.
— Но в этом случае вы могли бы сочинить оригинальный сценарий, не работая над ремейком.
— Когда я представляла на фестивале Sundance свой первый фильм «Таллула», ко мне обратилась студия, у которой были права на этот фильм и которая была заинтересована в том, чтобы сделать американский ремейк. При этом они хотели работать с режиссером, который мог бы переосмыслить историю, снять ее по-своему.
К тому же в первом фильме был ряд несоответствий: например, родителей девочки играли не глухие актеры. А для меня было принципиально взять на эти роли глухих актеров.
— Главная героиня Руби разрывается между обязательствами перед семьей и стремлением к своей мечте. С такой дилеммой сталкиваются девушки по всему миру. Был ли подобный конфликт в вашей жизни?
— Я росла в атмосфере, очень похожей на ту, в которой росла Руби. Например, родители Руби в фильме чрезвычайно открыты во всем, что касается их сексуальной жизни, и так же вели себя мои родители — заставляли меня краснеть, когда я была ребенком. Юмор, теплые отношения, забота — все это я брала из личного опыта.
Но при этом меня всегда поддерживали в выборе профессии. Мои родители — художники, я выросла в творческой атмосфере. Чтобы поступить в актерскую школу, я оставила свой дом, и, к счастью, противостояния у нас не было. Однако я чувствовала, что мне нужно поработать над собой, чтобы найти свое истинное Я.
В какой-то степени мои отношения с родителями были похожи на зависимость, и когда я покидала свой дом, то задавала себе вопрос: кто я вне этой семьи? Смогу ли найти свою идентичность? Думаю, у Руби такая же проблема: она пытается понять, каковы ее отношения с родителями, определиться, кто она в этом мире.
— В CODA много очень трогательных моментов, например, когда Руби объясняет учителю, какие чувства вызывает у нее пение, не осознавая, что в этот момент говорит на языке жестов, или когда она поет на вступительных экзаменах, дублируя текст песни для глухих родителей. Это была ваша идея? Как вы работали над сценарием?
— Я рада, что вы упомянули момент, когда Руби на языке жестов показывает, как она чувствует себя во время пения, потому что это очень важный для меня момент. Когда я начала писать сценарий фильма, я стала изучать язык жестов, наблюдать за глухими людьми. Я поняла, что язык жестов действительно очень похож на музыку, он очень ритмичный и мелодичный, у него есть свои высокие и низкие «тона». Я подумала, что если Руби захочет рассказать о музыке, язык жестов — самый наглядный. Она не находит английских слов, но находит жесты. В этом проявляется и то, что это ее родной язык, и то, что именно так ей удобнее выразить себя. Многие моменты, подобные этому, появлялись в фильме органично по мере того, как я узнавала о людях вроде Руби, о языке жестов, о сообществе глухих людей.
Что касается момента на вступительных экзаменах, когда Руби поет песню и переводит ее на язык жестов для родителей, то это связано с тем, что родители из-за глухоты отделены от вещей, которые ей дороги. Когда Руби поет, два ее мира, две любви — музыка и семья — встречаются.
— Трудно ли было работать с глухими актерами?
— Для меня это были скорее не трудности, а возможности. Когда я писала сценарий, со мной в качестве консультантов работали две глухие женщины, они отвечали за естественное воплощение языка жестов на экране.
Меня очень тронул процесс письменного перевода сценария на язык жестов (SignWriting — одна из систем записи жестовых языков. — Forbes Woman): видеть визуальную репрезентацию того, что я написала, было одним из самых сильных впечатлений для меня как сценариста. Я в буквальном смысле видела свои слова.
А когда мы работали на площадке, они были моими глазами в мире глухих. Они следили за жестами, за тем, чтобы их было хорошо видно, чтобы они не «вываливались» из кадра, чтобы диалоги соответствовали сценарию. Учили языку жестов исполнительницу главной роли Эмилию Джонс.
Порой они просто ловили меня на каких-то деталях, которые не соответствуют образу жизни глухих людей. Например, сразу сказали, что мебель в семье глухих людей не может стоять так, как ее расставили мы: диван обязательно будет напротив двери, чтобы с него можно было видеть, кто входит и выходит из комнаты. Как слышащий человек, я бы никогда не задумалась о такой мелочи. Поэтому для меня поддержка двух моих глухих коллег была очень важна.
Также на площадке работали переводчики: хотя я и изучала язык жестов, моя речь на нем не была идеальной. Все переводчики были слышащими детьми глухих родителей. Конечно, для них история была очень личной, так что они стали неофициальными консультантами. К концу съемок большая часть группы общалась на языке жестов, что было очень круто.
— И CODA, и ваш первый фильм «Таллула», и сериал «Оранжевый — хит сезона», над которым вы работали как сценаристка, — все они посвящены женщинам, оказавшимся в трудных обстоятельствах. Почему для вас важно создавать историю о женщинах? Чувствуете ли вы какие-либо трудности с созданием подобной истории, ведь фильмы с героем-мужчиной по-прежнему составляют большинство во всем мире?
— Женщины составляют половину населения Земли, и нужно, чтобы половина историй в кино была о женщинах, но сейчас это не так. Опытом женщин долгое время пренебрегали так же, как и женским взглядом на мир. Думаю, что настало время исправить это.
И это относится не только к женщинам, но ко всем, кто по той или иной причине был маргинализирован: люди разных национальностей, геи, люди с ограниченными возможностями должны появляться на экране и рассказывать свои истории. Аудитория соскучилась по разнообразию и оригинальным сценариям.
— Женщины-режиссеры привносят в отрасль определенный угол зрения и стиль работы. Какие проблемы вы, как женщина, видите в киноотрасли? Чувствуете ли вы влияние женщин на индустрию?
— Мне кажется, до последнего времени господствовал стереотип, что если ты женщина-режиссер, то на площадке должна вести себя как мужчина: доминировать, навязывать всем свое мнение. Но чем больше я работаю, тем больше понимаю, что у каждой свой стиль. Режиссер — это не определенный шаблон поведения, существуют миллионы вариантов того, как может вести себя хороший режиссер. Есть режиссеры, которые отлично работают с актерами, есть те, кто одержим камерой и постоянно придумывает новые решения для съемки.
Очень сложно иметь маленьких детей и делать карьеру режиссера. Это возможно, но очень выматывает.
Когда я начинала, я считала, что у меня должны быть ответы на все вопросы, что я всегда должна быть решительной и знать, чего хочу. Но со временем становилась более открытой, готовой просить о помощи, сотрудничать, узнавать чье-то мнение.
Поскольку раньше было очень мало женщин-режиссеров, каждая женщина в этой профессии становилась примером. Но сегодня в профессию приходит много женщин, и мы понимаем, что у них быть очень разные модели поведения, характеры, подходы к работе и что мы так же разнообразны в своем подходе к кино, как и мужчины.
— Многие важные истории, написанные женщинами и о женщинах, были сделаны в виде сериалов. В США женщинам легче снимать сериалы, чем полнометражные фильмы?
— Это интересный вопрос, на который я не знаю ответа. Наверное, телевизионные проекты в принципе легче делать, чем полнометражные фильмы.
Рынок игровых продуктов сейчас очень разнообразен. Сегодня у меня нет ограничений по формату. Поскольку я работаю и в игровом кино, и в сериалах, я нахожусь в интересной ситуации, когда могу решать, какой формат мне больше подходит для той или иной истории, как ее лучше показать, нужно ли мне для этого два часа или шесть. Сейчас я работаю над историей, которая задумывалась как полнометражный фильм, но чем дальше, тем больше я понимаю, что она развернется в сериал.
Я думаю, что телевидение дало больше работы женщинам. У меня есть много друзей-режиссеров, снимающих независимое кино, которые не зарабатывали, пока не начали снимать сериалы. Вам не очень много платят, когда вы снимаете фильм, а вот телевидение позволяет содержать семью.
— Будучи женщиной, чувствуете ли вы давление, дополнительные требования или «стеклянный потолок», или в США таких проблем нет?
— Самая сложная вещь лично для меня — балансировать между тем, чтобы быть хорошей матерью, и тем, чтобы состояться как режиссеру. Когда я снимала свой первый фильм, я была на шестом месяце беременности, и у меня был 17-месячный ребенок. О старшем ребенке заботился муж, но у меня был гигантский живот, на площадке мне было тяжело. После этого мы монтировали картину, и в последний день, когда мы все закончили, я родила второго ребенка.
Всю мою карьеру у меня дети. Моей дочери семь, а сыну пять, поэтому я выбираю только те проекты, которые меня по-настоящему трогают. Если из-за фильма я должна надолго покинуть своих детей и семью, я хочу убедиться, что работаю над чем-то по-настоящему стоящим. Очень сложно иметь маленьких детей и делать карьеру режиссера. Это возможно, но очень выматывает.
— Вы начинали свой творческий путь как актриса, почему вы сменили профессию и стали режиссером и сценаристом?
— Думаю, у меня всегда были мозги режиссера. Помню, когда я училась в актерской школе, преподаватель послушал, как я комментирую работы других студентов, отозвал в сторонку и спросил, не думала ли я о режиссуре.
Долгое время я писала сценарии просто для себя, не показывая никому. Я работала в большом количестве проектов, в которых бесконечно изображала жертв изнасилования. Моя карьера только началась, а я уже чувствовала разочарование от актерской профессии и от невозможности контролировать свою жизнь. Не так давно я читала интервью с Жюстин Бейтман, которая сказала, что быть актрисой — это стоять в бесконечных очередях в надежде, что тебя выберут. А хотела рассказывать истории, иметь больше контроля над событиями, обладать полной картиной происходящего.
Зато благодаря тому, что я училась на актрису, у меня прекрасные отношения с актерами. Я говорю с ними на одном языке и знаю, как довести актерскую игру до совершенства.
— Над чем вы сейчас работаете? Планируете ли и дальше сотрудничать с онлайн-площадками?
— Да, у меня несколько проектов с Apple TV+, он стал для меня настоящим домом. Сейчас работаю над двумя сценариями, один делаю в сотрудничестве с продюсером CODA Патриком Уошбергером, другой при поддержке Apple TV+. Разрабатываю новый сериал. И еще я шоураннер «Маленькой Америки», которая идет на второй сезон. Так что у меня целый набор проектов, и все они очень интересные.
— Как пандемия изменила отрасль? Изменит ли она то, как люди снимают и смотрят кино, или ее влияние будет краткосрочным?
— Думаю, из-за пандемии многим людям отчаянно захотелось пойти в кино. Люди устали смотреть фильмы на диване, им не хватает совместного просмотра и общения. Я надеюсь, что в каком-то смысле ситуация воскресит интерес к кинотеатрам, который до этого угасал.
Для независимого кино сейчас довольно сложный период: много ограничений, ковидные протоколы, огромное количество тестов, которые нужно делать. Фильмы с большими бюджетами могут позволить себе такие траты, но для независимых картин стоимость съемок выросла на 10%. Я надеюсь, что мир вновь откроется и ограничения будут сняты, потому что они помешали большому количеству небольших авторских фильмов появиться на свет.