«Мы победим, пусть и не в этом суде»: женщины-адвокаты — о проблемах в правовой системе и дискриминации
Когда-то защищать человека могли только мужчины, но в современном мире профессия адвоката доступна любому человеку вне зависимости от пола. Сегодня женщины-адвокаты берутся за самые сложные дела, защищая пострадавших от домашнего насилия, пыток и судебного произвола.
Мари Давтян
Адвокат, руководительница центра защиты пострадавших от домашнего насилия
— Я решила стать адвокатом лет в 12. Посмотрела какой-то российский фильм про адвоката, который защищал невиновного человека, и меня это впечатлило. За все эти годы ни разу не пожалела о своем выборе.
Адвокат в современном мире — профессия и мужская, и женская, я бы даже сказала — небинарная. Есть такое мнение, что женщинам нежелательно заниматься уголовными делами, потому что они более опасные, сложные. Но мне кажется, что это совершенно старые предрассудки. Хотя помню, что у меня самой была такая проблема. Когда ко мне обратились для защиты человека, обвиняемого в преступлении, его родственники сказали: «Вы знаете, мы подумали и хотим, чтобы адвокатом был мужчина, потому что нам кажется, что мужчины более жесткие в своей защите».
Если говорить о предрассудках, у в моей практике по бестактности и грубости лидируют оперативные сотрудники. Хотя предрассудки, касающиеся пола, есть у всего общества. Почему следователи и сотрудники полиции должны как-то отличаться? Каково общество, таковы и сотрудники.
Учитывая, что я защищаю пострадавших от домашнего или сексуализированного насилия, огласка нередко помогает сдвинуть дело с мертвой точки. Но мы далеко не все дела предаем огласке, в большинстве случаев люди не хотят этого, потому что это интимные вопросы, которые не хотелось бы обсуждать со всей страной. С другой стороны, выходящие из ряда вон случаи мы нередко рассказываем для того, чтобы заставить систему работать более оперативно, обратить внимание на какие-то существенные проблемы, в том числе — на структурные, системные проблемы. Например, отказ в расследовании, отказ в мерах защиты. Мы поднимаем проблему, и вот — о ней говорит общество.
Угрозы периодически случаются: когда ты работаешь с пострадавшими от домашнего насилия, с другой стороны в большинстве случаев люди не очень адекватные и агрессивные. Меня это мало выбивает из колеи. По каждой угрозе делаю своего рода тест-оценку — в большинстве случаев это угрозы от бессилия. Люди не могут добиться своего и поэтому пытаются так на тебя влиять.
Если говорить о сегодняшней системе как судебной, так и правовой в целом, мне кажется, мы возвращаемся к правовому нигилизму, который был актуален для конца 1990-х и начала 2000-х годов. Ключевая проблема в судебной системе — демонстративное пренебрежение правами человека. Независимости судов практически не существует, зато если говорить о работе следственных и правоохранительных органов, то тут ситуация обратная: за ними практически не существует контроля, адекватного и объективного. Что в итоге позволяет им не возбуждать уголовные дела, когда их надо возбуждать, или возбуждать уголовные дела, когда их не надо возбуждать. То есть руководствоваться не поддержанием правопорядка, а какими-то внутренними корпоративными целями.
В такой ситуации, с какой бы стороны ты ни работал как адвокат, самое сложное — объяснить своему доверителю, что твоя работа, даже когда с правовой точки зрения все идеально, не всегда приносит тот результат, который бы хотелось, и что есть миллион факторов, не правовых и не процессуальных, которые могут включиться и повлиять на исход того или иного дела.
Конечно, любая работа с людьми морально сложная. А кому сейчас легко? Но когда ты помогаешь человеку решить большую проблему просто благодаря своим знаниями и труду, это всегда очень позитивно и приятно. Я вижу, что рядом со мной суперпрофессиональные люди, которые не сдаются и не опускают руки, несмотря ни на что. И я иду вперед вместе с ними. Это очень вдохновляет.
Екатерина Селезнева
Юрист «ОВД-Инфо» (организация внесена в список иностранных агентов)
— Когда я работала судебным корреспондентом, поняла, что мне интереснее быть участником процесса, защитником, а не просто наблюдателем. При этом меня всегда интересовала правозащита — уровень несправедливости, с которым сталкиваются люди, попавшие в жернова судебно-правоохранительной системы, зашкаливает. В итоге я стала юристом, который работает по политическим делам: я защищаю права задержанных на мирных собраниях.
У меня довольно печальное портфолио: по политическим делам практически не оправдывают
У профессии пола не может быть. Есть свое представление у людей, каким должен быть юрист или адвокат, его идеальный образ. И каждый выбирает по-своему, кому доверять. Есть мнение, что семейные дела, в которых страдают женщины, лучше рассматривают судьи женского пола. Есть и предубеждение, что женщины-судьи больше слушают женщин и, например, оставляют с ними ребенка при разводе. На деле же бывает всякое, и, как мне кажется, от пола мало что зависит.
Если говорить о непроцессуальных высказываниях сексистского толка, то такие поступают от сотрудников полиции, которые время от времени предлагают мне выпить с ними чашечку кофе. Или бутылку пива.
Сейчас уже несколько лет у меня однотипные дела по задержанным на мирных собраниях. У меня довольно печальное портфолио: по политическим делам практически не оправдывают. Поскольку у меня профдеформация, то я не вижу, чтобы система работала. «Пациент скорее мертв, чем жив», как шутят мои подзащитные. Проблема в том, что все незаконно от начала и до конца. Не хватает справедливого судебного разбирательства по нашим делам, адекватности, правды и законности.
Один из лозунгов проекта «ОВД-Инфо», с которым я сотрудничаю: «Информация защищает». И если нарушения, которые происходят в деле, предаются огласке и информация о них распространяется, то это помогает. Но кто-то боится, кто-то считает, что не надо так, — и это его право.
Самая отвратительная статья в Уголовном кодексе — 212.1 (Ст. 212.1 УК РФ «Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». — Forbes Woman). Человек, который несколько раз вышел мирно и без оружия, чтобы выразить свое мнение, рискует быть осужденным со всеми последствиями — сначала непосредственно заключением, затем невозможностью устроиться на работу, надзором. Также нельзя не вспомнить 282 (экстремизм) со всеми вариациями, 148 (оскорбление чувств верующих), 354.1 (реабилитация нацизма), 284.1 (нежелательная организация). Что же касается дел по административным правонарушениям — то статья 20.2 КоАП РФ («Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». — Forbes Woman) абсолютно «резиновая».
Но я горжусь тем, чем занимаюсь, я горжусь своими смелыми подзащитными и коллегами, я очень много слышу слов благодарности, понимаю, что все мы на стороне света, и это не может не радовать и не мотивировать, как бы пафосно это ни звучало.
Марина Агальцова
Адвокат
— Во время учебы на юрфаке я поняла, что хотела бы специализироваться на правах человека и международных механизмах их защиты. После окончания специалитета и магистратуры по международным механизмам защиты прав человека решила, что на этом денег не заработаешь. Поэтому пошла в юрфирму, которая работала с бизнесом. Со временем поняла, что сделки — это хорошо и прибыльно, но меня они по-человечески не трогают, это не моя дорога. И в 2016 году после экзаменов присоединилась к коллективу Правозащитного центра «Мемориал» (внесен в список иностранных агентов. — Forbes Woman). Так началась моя адвокатская практика.
Я не представляю людей в уголовном процессе в России. Только в гражданском или административном производстве, а также в Европейском суде по правам человека. Я занимаюсь тремя категориями дел: жалобы в ЕСПЧ по пыткам, исчезновениям, казням, свободе слова и собраний; массовые коллективные иски, в которых мы обжалуем бездействие властей при решении проблем; дела, связанные с доступом к историческим архивам.
Я сотрудничаю с «Мемориалом», мы практически все дела предаем огласке. Однако наши дела отличаются от среднестатистических, так как мы, как онкологи, берем самые злокачественные опухоли на теле российского правосудия: пытки, насильственные исчезновения, внесудебные казни. Огласка иногда помогает человека «обнаружить», если он «пропал» в подвалах полиции или ФСБ. По делам, в которых мы обжалуем бездействие властей, часто именно огласка и публичное обсуждение бездействия мотивирует госорганы решать проблемы.
Проблем в системе много: например, недостаток квалифицированных специалистов в госорганах и нежелание следствия расследовать преступления силовиков. Безразличие со стороны государства, которое должно граждан защищать, — самое сложное.
Мне кажется, что пола в профессии нет. Юридические проблемы абсолютно разные, и решать их нужно по-разному. Иногда доверитель хочет запугать оппонента уверенностью, возможно, юридическим блефом, — для этого подойдет напористый и брутальный мужчина. Когда же требуется более тонкий подход, то этот типаж не подойдет. Мне не нравится слово «адвокатесса» — оно носит какой-то пренебрежительный характер. А слово «адвокат» напоминает, что раньше статус мог носить только мужчина. Но теперь и женщины могут быть адвокатами. Поэтому для меня «адвокат» применительно к женщине — показатель того огромного пути, который прошли женщины для достижения равенства.
Основная проблема в моей работе — ощущение беспомощности при идеальной несправедливости. Знаете, говорят, что мало кто знает, как выглядит идеальная справедливость, но все знают, как выглядит идеальная несправедливость. Мы работаем с идеальной несправедливостью. Иногда на то, чтобы ее победить, уходят годы, порой — больше десяти лет. На этом долгом пути легко отчаяться. Однако я всегда знаю, что есть свет в конце туннеля и наше дело правое. Потому что когда-нибудь, пусть даже через много лет, мы с доверителями обязательно победим. Пусть не в российских судах, зато в ЕСПЧ.
Луиза Магомедова
Адвокат Международной коллегии адвокатов «Санкт-Петербург», адвокат «Апологии протеста» (организация внесена в список иностранных агентов)
— Профессия адвоката дает множество перспектив. На мой взгляд, она не имеет разделения по половому признаку. Каждый из нас является специалистом в определенной сфере права, а главное, что общая цель — достойная защита доверителя.
У некоторых граждан имеются предрассудки по поводу пола адвоката. Считают, что, если адвокат — мужчина, то больше шансов отстоять свои права и одержать победу в суде. Мне кажется, что это лишь предрассудки, так как все зависит от внутренних качеств, знаний и опыта квалифицированного специалиста.
Честно признаюсь, мне не нравится обращение «адвокатесса», и я не приемлю такое обращение к своим коллегам-женщинам. Есть установленная форма названия профессии согласно российскому законодательству, а именно — «адвокат», в связи с чем следует применять это обращение вне зависимости от пола.
В моей практике гражданские дела, банкротство, недавно начала работать в уголовном деле, связанном с политикой. Сейчас занимаюсь административными делами по защите граждан, выходящих на мирные акции протеста, которые активно начались с января 2021 года.
Существует масса проблем в судебной системе, а также несовершенство законодательства. Меня волнует вопрос мобильной работы судов в рамках пандемии. Ведь многие суды закрыты на прием и подачу документов, следовательно, документы необходимо подавать почтой, что значительно увеличивает сроки назначения судебного заседания, принятия дела к производству.
Во время заседаний судьи могут произносить какие-то реплики, не относящиеся к сути дела, повышать тон без явной необходимости, а также указывать адвокатом на их обязанности, которые адвокат и так знает.
В целом же не хватает беспристрастности и справедливости, как бы банально это ни звучало.
Тяжело смотреть, как твоего подзащитного уводят в спецприемник, где он будет находиться несколько суток в изоляции. Но адвокату необходимо быть стойким и стараться психологически помогать своему доверителю. Нам нельзя падать духом, когда нужно кому-то помочь. Если ты будешь расстраиваться, каково будет подзащитному, к которому непосредственно относится негативное постановление или решение суда?!
Я люблю свою работу со всеми ее нюансами. Несомненно, это нервная и тревожная профессия, в ней много работы с людьми и документацией. Мне нравится сам факт оказания помощи людям, оказавшимся в сложной ситуации.