История женщины, которая всю жизнь притворялась мужчиной и сделала невероятную карьеру в XIX веке

Прототипом главной героини книги Патрисии Данкер стал реальный персонаж — известный врач, бывший начальник военно-медицинской службы королевства Джеймс Барри. Всю жизнь он работал военным хирургом, став одним из лучших специалистов того времени. И лишь в день смерти доктора раскрылась тайна, которую Барри хранил долгие годы. Это была женщина, которая была вынуждена ради любимой профессии притворяться мужчиной всю жизнь. Ее сложная судьба и была описана в художественном романе Данкер.

Никакому мужчине не захочется чувствовать, что его используют, просто чтобы провести время, покуда истинный предмет интереса не вошел в комнату. Но именно это почувствовал Джеймс, и его раздражение возросло. Мисс Уолден смеялась и улыбалась всем его шуткам. Но при этом смотрела на дверь. Танцы уже начались, и он одновременно пытался увлечь ее мазуркой, которая должна была прелестно оживить ее грудь, и пресечь постоянные попытки других мужчин поймать ее взгляд, когда ее тело вдруг напряглось, как у собаки, почуявшей дичь, и все ее внимание сосредоточилось на дверном проеме.

— Позвольте мне вас ненадолго покинуть, капитан. Я должна выполнять свои обязанности хозяйки.

Она выскользнула из его силков и исчезла в мареве модных кружев и шелка. Когда она вынырнула вновь рядом с отцом у главного входа в гостиную, словно пловец, добравшийся до суши, ее роскошная фигура не дала ему различить, кого это она так усиленно приветствует. Боуден возник сбоку, задыхающийся после танца.

— Ну и что же? Где она? Уже отдана соперникам? Я надеялся, ты уговоришь ее потанцевать.

Джеймс выпрямился и посмотрел сквозь толпу. Он увидел, что обильное великолепие Шарлотты Уолден клонится к крошечному, карликовому рыжеволосому созданию с поджатыми губами, вдвое ее меньше. Человечек был тщательно ухожен, безупречно одет и изящен в манерах, хотя и чересчур сдержан. Он выглядел этаким смешным денди в миниатюре. Он кивал в ответ на оживленные расспросы Шарлотты и тепло поздоровался с великаном вице-губернатором, словно они сердечные приятели. Еще несколько дам, заметив его появление, поднялись с диванов поздороваться с ним. В комнате произошло некоторое движение. Его приход вызвал легкую, но приятную сенсацию.

— Это еще что такое? — рявкнул Джеймс, заранее ревнуя.

— А. Знаменитый доктор. — Боуден улыбнулся. — Большой любимец дам. Это Джеймс Миранда Барри. И Боуден по секрету поведал другу о случае на эспланаде.

Что-то в манере Барри тогда заставило доблестного Боудена отступить. Он обрисовал Джеймсу положение вещей.

— Не сойдись с ним в чем-нибудь, что для него важно, — и пиши пропало.

Затем, со своей обычной осторожностью, Боуден оставил гостиную на милость доктора и укрылся в вихре танца.

Джеймсу Лафлину было о чем подумать.

Тем не менее в последующие недели молодой капитан ухаживал за губернаторской дочкой. Он был далеко не беден и знал, как потрясающе выглядит в военной форме. Он был очень высок. И поэтому привлекал нежный взгляд Шарлотты. Она нашла капитана Джеймса Лафлина очень достойным человеком, притом весьма очаровательным. К сожалению, его робкие реплики никак не могли сравниться по увлекательности с едкими и наблюдательными замечаниями доктора Барри. Капитан Лафлин судил поверхностно. Он смотрел на мир так же, как и все остальные. Доктор же Барри отличался жесткостью и оригинальностью, что придавало его обществу желанную интригу и пикантность.

***

Джеймс Лафлин сделал все в правильном порядке. Для начала он флиртовал с Шарлоттой настолько на виду у всех, что об их отношениях стали говорить в обществе. Их сажали рядом за обеденным столом, чтобы отец и старые девы понимающе восприняли их сдержанное хихиканье. Никто не отговаривал его от подобных действий — сама Шарлотта и подавно. Затем он пришел с официальным визитом в контору к губернатору. Сэр Эдмунд был в высшей степени приветлив. В кабинете стоял большой стол, а на столе лежала кипа бумаг и весьма внушительное хрустальное пресс-папье, которое призвано было поддерживать стабильность и порядок делопроизводства. Морскому бризу дозволялось проникать в комнату, но не дозволялось уносить с собой конфиденциальные отчеты. Ступеньки, спускающиеся в сад от стеклянных дверей, еще блестели после утренней поливки холодной водой. Мир был все более прекрасен, войны — далеки, и, если этот молодой офицер, который унаследовал более чем достаточно денег, чтобы обеспечить его дочери беззаботное существование, хочет взять на себя заботу о Шарлотте, так что будущая поездка в Англию может превратиться в свадебное путешествие и бурную череду визитов, а не вылазку на ярмарку невест, — что же, все к лучшему!

— Иди сюда, мой мальчик, — пробасил губернатор. И улыбнулся.

Капитан Лафлин колебался и смущался, как и положено. Он представил множество рекомендаций и уверений в своей благонадежности и сыновней преданности. Он совершенно отвечал тем требованиям, которые губернатор предъявлял к потенциальному зятю. Этот молодец выглядел настоящим женихом и говорил все, что следовало сказать. Губернатор старался удержать серьезный и задумчивый вид, но радостная усмешка окрасила финал лафлиновской речи.

— Ну что же, мой мальчик. — И губернатор озарил комнату своим одобрением. — Если она согласна — то и я не против.

Он не раз видел, как Шарлотта прогуливается по эспланаде, вертя зонтиком, в компании капитана Лафлина, и поэтому не подозревал, что его дочь смотрит на ситуацию иначе, чем он сам.

Он ошибался. Капитан Лафлин не был недалеким человеком. Он знал, что Шарлотта без ума от Джеймса Миранды Барри, но считал, что это чувство не отличается от того, что испытывает половина дамского населения колонии. От него не укрылась ироническая, осторожная дистанция, которую держал Барри, стоило Шарлотте перейти в романтическое наступление. Соперники не обменялись и парой слов, но Лафлин заметил хитрый взгляд Барри, когда тот, в белых перчатках, бледный, без единого растрепавшегося волоса, вверял раскрасневшуюся и сияющую Шарлотту его попечению на следующий танец. Все было очевидно. Барри освобождал ему путь. Танцевальный зал в Средиземноморье — душное и шумное помещение, где недоразумения рождаются с легкостью.

Но в этом случае никакого недоразумения не возникло.

Пусть мужчины и не обсуждали ничего между собой, но они обменялись кивками поверх надушенных кудрей Шарлотты и прекрасно поняли друг друга. Поговорив с губернатором, Джеймс Лафлин вскочил на коня и рысью проскакал полмили по эспланаде от казенного дома до губернаторской виллы, горя нетерпеливым ожиданием. Ему и в голову не приходило, что Шарлотта может отказать. Когда его провели в гостиную, дама его сердца покоилась в шезлонге и хихикала. С ней была подруга, прыткая моло дая женщина, недавно вышедшая замуж и весьма склонная демонстрировать свои украшения и хвастаться мужем. Она извергала нескончаемый поток слухов и сплетен, чем заслужила прозвище Новости Нации. Эта дама, увидев молодого человека, чьи романтические намерения нельзя было истолковать двояко, вскочила и немедленно удалилась.

Джеймс не садился. Шарлотта побледнела и выпрямилась, поставив ноги в маленьких туфельках рядом и сжав колени, словно собиралась выполнить пируэт. Джеймс неуверенно выдал набор клише. Его обеспокоило, что сделать ей предложение оказалось настолько труднее, чем сговориться с отцом.

— ...Итак, мисс Уолден — Шарлотта, — я прошу вас сделать меня счастливейшим из смертных — то есть в том случае, если вы согласитесь стать моей женой.

Шарлотта закусила губу, подняла подбородок и сказала:

— Я очень ценю ту честь, которую вы мне оказываете, капитан Лафлин, и мне бесконечно жаль. Но я никогда не смогу выйти за вас замуж.

Наступило зловещее молчание. Джеймс весь похолодел. Он не находил слов. Он знал, что должен что-то сказать, дать ей понять, как он потрясен и расстроен, но не мог. Вместо этого он стоял без движения целых две минуты, в продолжение которых Шарлотта в ужасе принялась кусать ногти.

Если бы он постоял еще, она бы засунула в рот большой палец. Джеймс вдруг обнаружил, что взбешен.

— Дело в другом мужчине. — Он говорил очень тихо, холодея от обиды.

Она испуганно кивнула:

— Да.

— Это доктор Джеймс Барри.

Она не могла ничего сказать, ни даже поднять на него глаза.

— Простите, что навязал вам свои чувства, — отрезал Джеймс.

Его гнев вырвался наружу, как джинн из лампы. Он развернулся на пятках и вышел из комнаты, забывшись настолько, что хлопнул дверью. Он чуть не опрокинул подругу Шарлотты в короткий лестничный пролет — так он торопился покинуть виллу. Подруга стояла в коридоре, за горшком с пальмой, так близко к двери, как могла. Джеймс вырвал свою лошадь у конюха в стойле и поскакал к госпиталю так стремительно, что это заметили в каждом окне и в каждой лавке. Что-то произошло. Это не капитан ли

Лафлин вышел из виллы и мчится по холму с безрассудной, если не прямо опасной скоростью? Куда он направляется?

В госпиталь? Но он не очень близок с доктором Барри, верно? Скорее даже напротив. Кто-то заболел? Надо спросить у вице-губернатора.

Когда Джеймс доскакал до гребня ветреных белых холмов, он вспотел и весь дрожал. Он впервые в жизни решился сделать предложение и не сомневался в результате. Никакого плана у него не было. Ему просто хотелось кого-то ударить. Он хотел погасить свое разочарование, разворошив безупречный наряд доктора Барри.

Джордж Вашингтон Карагеоргис увидел его приближение и встретил молодого человека в отделанном изразцами вестибюле среди запахов аммония и спирта.

— Где доктор Барри? — Джеймс, к собственному удивлению, орал.

Джордж Вашингтон Карагеоргис был сбит с толку.

— Его здесь нет, сэр.

— А где же его черти носят? — проревел уязвленный капитан Лафлин.

К счастью, в эту самую минуту доктор был за много миль от госпиталя, на дне оврага; он фиксировал сломанную ногу и обрабатывал кровавую рану на лбу человека, который упал с большой высоты и уже сильно страдал от обезвоживания, потому что пролежал на утреннем солнцепеке два часа, прежде чем его обнаружили обезумевшие родственники. Рана была тяжелая, ее покрывал слой мух. Жена несчастного кричала что-то доктору прямо в ухо, а соседи слишком долго возились, пытаясь соорудить импровизированные носилки из зеленых ветвей. Аккуратные рыжие кудри доктора увлажнились от пота, а на бледных щеках от жары сильнее проступили веснушки. Когда он вернулся в город, совершенно вымотанный, он даже не зашел в госпиталь; было уже темно, и капитан Джеймс Лафлин лежал без чувств, сраженный пьянством и гневом, на полу офицерской столовой.