«Зачем отказываться от талантливых людей из-за того, что они рожают детей?». Вице-президент EY о карьере и предпринимательстве

Родившаяся в Германии Уши Шрайбер строила свою карьеру в Австралии. Там она начинала в области социального обеспечения, в том числе помощи инвалидам, затем перешла на  работу в правительство и в 2005 году возглавила Департамент здравоохранения австралийского штата Квинсленд (третий по численности населения штат страны). К EY в Австралии Шрайбер присоединилась в 2008 году, когда там запускалась практика по работе с госкомпаниями. Уже спустя пять лет Шрайбер вошла в глобальный совет директоров и сегодня, в Нью-Йорке, как вице-президент по рынкам отвечает, помимо прочего, за работу с крупнейшими клиентами EY (оборот компании в 2016 году – почти $30 млрд). Кроме того, она руководит программами EY по развитию женского предпринимательства. 

Шрайбер рассказала Forbes Woman, как желание решать сложные задачи привело ее на вершину карьерной лестницы компании «большой четверки», почему женщины опасаются масштабировать бизнес и как технологии влияют на их перспективы на рынке труда.

Вы начинали карьеру в социальной сфере, потом перешли в государственный сектор и уже оттуда — в EY. Был ли сложным переход из государственного сектора в частный?

Я действительно начинала в социальном секторе, в здравоохранении, в частности в системе охраны психического здоровья и помощи инвалидам. Потом занималась образованием – работала с женщинами, которые хотели вернуться на рынок труда. В какой-то момент я подумала: нужно понять, как внедрять системные изменения в обществе, — и перешла работать в правительство. Через несколько лет я уже управляла системой здравоохранения из 200 больниц – с многомиллиардным бюджетом. Уже после этого мне предложили присоединиться к EY.

Не думаю, что переход был сложным: в моей карьере центральным всегда было желание решать масштабные проблемы и улучшать то, как функционирует система. Когда я пришла в EY, мы создавали практику вокруг государственного сектора, потом я возглавила EY в Австралии и Новой Зеландии, затем в Индонезии и наконец перешла в глобальный офис. Общая линия во всей этой работе – решение сложных задач.

Но ведь, как учат в курсах экономической теории, корпорации в первую очередь максимизируют прибыль, что не вполне относится к государственным органам.

Даже в госсекторе, когда управляешь системой здравоохранения, есть довольно выраженная коммерческая составляющая – из-за необходимости расширяться в условиях ограниченного бюджета. Необходимо добиваться максимальной эффективности, не подвергая риску предоставление услуг, то есть постоянно решать, где взять и как распределить ресурсы. Точно так же, как в бизнесе. Нужно понимать, например, стоимость любого оперативного вмешательства – и всю систему построить так, чтобы она сводилась к этим издержкам. Экономика здравоохранения очень сильно завязана на коммерческие решения, хотя финансируется система — по крайне мере частично — государством.

Но все-таки фокус несколько разный. Компании нужно быть прибыльной, государству — гарантировать, что в рамках бюджета оно может предоставлять необходимые услуги населению.

Да, есть разница в нюансах. Другая часть проблемы в том, что правительство часто в своих программах обещает вещи, которые на деле сопровождаются недостаточным уровнем финансирования, что означает, что ответственный за программу человек должен иметь глубоко коммерческий взгляд на вещи, чтобы она заработала.

Я бы еще сказала, что сегодня часто видишь, как бизнес-лидеры задумываются над ценностью, которую они создают и приносят обществу. Бизнес показывает, что может внести больший вклад — в рамках занятости, прозрачности. Это не то же самое, но сходство есть.

Ваш изначальный опыт повлиял на то, как вы работаете сейчас и на ваш взгляд на корпоративную культуру?

На это влияют столько факторов: где ты вырос, что изучал и так далее. Безусловно, те решения, которые я приняла в начале карьеры, повлияли на то, как я смотрю на мир.

Был ли некий поворотный момент, когда вы решили добраться до самого верха карьерной лестницы, или ваша текущая позиция – просто результат постепенного роста?

Когда появлялись возможности, я была готова на риск. В своей карьере я рисковала не раз – во многом потому, что люблю узнавать новое, встречать новых людей. И не раз все могло пойти не по плану и сложиться крайне неудачно. Этого не произошло, и я бы рекомендовала так поступать. Но такая стратегия должна подходить конкретному человеку.

Скажем, некоторые CEO крупных организаций могли бы отказаться перейти в EY и строить там новую карьеру, а мне казалось: этим я уже занималась, не научиться ли чему-то еще? Это оказалось отличным решением: я присоединилась к EY в Австралии и уже через пять лет вошла в глобальный совет директоров — но тогда-то я об этом не знала.

Исходила ли идея программы EY для женщин-предпринимателей от вас? И почему вы считаете нужным ее продвигать?

Программа существовала и раньше, мы же просто ее расширили. Изначально она запустилась в США, а теперь распространилась на другие страны. Частично это произошло потому, что, когда я стала глобальным вице-президентом по рынкам, одной из моих сфер ответственности оказалось предпринимательство.

Есть международная программа, в рамках которой мы выбираем предпринимателя года (World Entrepreneur of the Year. – Forbes Woman): собираем 60 предпринимателей – победителей в своих странах, и независимое жюри определяет победителя. Но в этой программе недостаточно женщин. Отдельная программа, Entrepreneurial Winning Women, нужна, чтобы создать канал для женщин — через мастер-классы, возможность обмениваться идеями и учиться у других на их успехах и ошибках.

Не приуменьшает ли это значимость их достижений — по сравнению с тем, когда они соревнуются в «общей» программе с мужчинами и выигрывают в ней?

Это то, чего мы в итоге хотим добиться. Например, в 2016 году в России «Предпринимателем года» стала женщина (президент InfoWatch Наталья Касперская. – Forbes Woman). Проблема в том, что недостаточное количество женщин выдвигают свою кандидатуру на национальных конкурсах. Entrepreneurial Winning Women не подрывает их достижений, программа просто создает сообщество женщин-предпринимателей, которые друг друга вдохновляют и поддерживают.

Мы говорим: давайте поможем большему числу женщин масштабировать бизнес, чтобы они могли соревноваться и в общем конкурсе. Исследования показывают, что, во-первых, все больше женщин идут в предпринимательство. Во-вторых, это происходит, потому что они стремятся к большему контролю над своей работой, хотят претворить свои идеи в реальность. Но при уже сформировавшемся бизнесе они «буксуют», когда речь идет о его масштабировании. Любопытно, что в России исследования выявляют такую же проблему для мужчин. Все они не решаются привлекать финансирование из-за геополитической и экономической неопределенности.

Существует своеобразный барьер: некоторые женщины приходят в бизнес в поисках большего контроля и предпочитают поддерживать определенный размер компании, не привлекать инвесторов или CEO, чтобы этот контроль сохранить. В этом нет ничего страшного, но на глобальном рынке масштаб имеет значение.

В январе 2017 года в статье для World Economic Forum вы писали, что условия для гендерного равенства ухудшились за последние несколько лет. И, как следствие,  прогноз WEF по его достижению был изменен с 2095 на 2186 год. О каких условиях идет речь?

Прогноз учитывает четыре группы индикаторов: экономическое равенство, вопросы здоровья и здравоохранения, образование и политическое участие. В части доступа к образованию во многих странах достигнуто равенство полов. Вот политический аспект – другое дело. Скажем, в России только порядка 15% мест в органах государственной власти занимают женщины (17% в Совете Федерации и 15,6% в Госдуме, согласно данным Национальной стратегии в интересах женщин. – Forbes Woman). Здоровье связано с такими параметрами, как домашнее насилие и доступ к здравоохранению. Экономическое равенство во многом связано с разрывом заработных плат – здесь он составляет около 30%. Вопрос неравных зарплат – один из наиболее острых, и тут сказывается неосознанная предвзятость (так называемый unconscious bias).

Как вы относитесь к объяснению разрыва в зарплатах тем фактом, что работодатель должен платить женщинам во время декрета – и при этом искать для них замену на это время?

В конечном счете трудовое законодательство – это отражение взглядов общества. Это, кстати, возвращает нас к тому, что мы уже обсуждали: какой вклад может бизнес внести в общество? В большинстве стран есть некий общественный договор, построенный на вопросе: что мы можем друг для друга сделать, чтобы общество в целом нормально функционировало?

Во многих странах, включая Россию, декрет для матери сегодня пересматривается в виде отпуска по уходу за ребенком для одного из родителей (или другого человека, задействованного в воспитании). О равенстве можно будет говорить, только когда ребенок будет считаться ответственностью отца в той же степени, что и матери. Но опять же, это отражение взглядов общества. Если преобладающий взгляд в том, что воспитание ребенка – дело женщины, тогда нужно делать на это поправки в виде декретного отпуска и выплат – чтобы женщины смогли заводить детей и потом возвращаться к карьере.

Сегодня еще одним вопросом оказывается привлечение таланта в компании. Зачем отказываться от половины талантливых людей только потому, что они рожают детей? Мы сейчас переходим к технологичной модели экономики, и концепция работы меняется. Для этого перехода нужны определенные характеристики будущих работников, такие как коммуникабельность, высокий EQ, умение видеть взаимосвязи и поддерживать контакты между людьми – многое в этом списке часто ассоциируется с женским талантом.

То есть технологический прогресс играет женщинам на руку в этом отношении?

Так далеко я бы не заходила. В среднесрочном периоде многие профессии – в производственном секторе, сфере услуг – будут автоматизированы, и женщин это затронет.

Какие рыночные тренды особенно сильно влияют сегодня на экономику?

Безусловно, это технологии. Они затрагивают все отрасли, и мы говорим даже о конвергенции (сближении) отраслей: например, автопром – это автомобильная или технологическая отрасль, учитывая, что сегодня машины, по сути, компьютеры на колесах. Компьютеры выполняют многие повторяемые юридические, аудиторские функции. Наконец, развивается искусственный интеллект. Все это означает большую эффективность, но также и то, что какие-то люди потеряют работу. Обществу придется этот вопрос решать, в том числе создавая новые типы рабочих мест — силами государства, предпринимателей, граждан.

Мы живем в экономике потребления – если у людей не будет работы, как они будут участвовать в экономике? Предпринимательство оказывается одним из ответов. Сейчас гораздо больше людей, чем в прошлом, решают начать свое дело.

Если сделать шаг назад, к разрыву зарплат, считаете ли вы, что преодолеть его сегодня можно только за счет изменения законодательства – или все-таки менять нужно отношение людей к такой форме финансового неравенства?

На это можно смотреть по-разному. При правильном отношении общества разрыв зарплат ниже. Если посмотреть на некоторые скандинавские страны, там есть ожидание, что женщинам будут платить столько же, – и это отражается в законодательстве.

Австралия теперь требует от крупных компаний раскрывать разрыв в их зарплатах – то есть вам нужно показать, есть ли он у вас, и, безусловно, от вас ожидают, что вы будете с ним что-то делать.

Что касается недостаточного числа женщин на позициях принятия решений, являются ли квоты эффективным решением?

Квоты напрямую связаны со взглядами лидеров в конкретном обществе. Для некоторых государств это хорошее решение, но в других это может привести к непредвиденным последствиям Не думаю, что они работают, когда есть огромный разрыв между целевой и текущей ситуацией с точки зрения равенства. Есть успешные примеры, когда квоты сработали, но для этого необходимо, чтобы бизнес-сообщество и общество в целом были к этому готовы.

К вопросу об общественных взглядах: в ряде стран от молодых женщин ожидают, грубо говоря, что они (может быть) окончат университет – и сразу начнут заводить детей. Можно ли что-то с этим сделать? Или общество просто меняется по мере того, как появляются примеры женщин, которые смогли достичь выдающихся успехов?

Ролевые модели очень важны. Важно видеть, что жизнь можно построить по-разному. В течение долгого времени казалось, что решением станет доступ к образованию. Но на нашу жизнь влияет огромное количество вещей: окружение, семейная жизнь, социальное давление. Если ты никогда не видела примеров женщин, которые поступают иначе, это кажется недостижимым. Ключ в том, чтобы у каждого был выбор.

Как вам удалось совместить свою успешную карьеру с воспитанием детей?

Я же немка, правильно? Я очень организованная. А если серьезно, так как мы жили в городах по всему миру, нам с мужем пришлось построить вокруг себя сеть из нянь и детских садов, потому что семья и друзья не всегда были рядом. Я сейчас вспоминаю, и мне кажется, что не было как-то безумно тяжело: дети были достаточно независимыми, так что все было нормально. И дети наверняка скажут, что, если бы они были моим единственным проектом, я бы их с ума свела.

Много лет в моей жизни не было ничего кроме семьи и работы. Но в общем-то, это именно то, что хочется делать, верно? Проводить время с детьми, с мужем, с друзьями.

То есть нужно быть организованным. И важно считать, что работать – это нормально. Моя мама работала, моя бабушка работала – и мне никогда не приходило в голову не работать, я даже в таких терминах не рассуждала.