Я слышу — чаще от мам, реже от пап — такую вот фразу: «Мы очень близки с моим сыном/моей дочерью, и он/она всем со мной делится, у него нет от меня секретов».
Дело даже не в том, что эти люди и не представляют того, какие неожиданности их подкарауливают. Одной из моих знакомых только неожиданная беременность дочки позволила установить, что с мамой та делилась не всем и свои маленькие секреты все-таки имела. Но это крайний случай, а мелких сюрпризов не счесть. Почему же нам не доверяют?
Я попросил своего сына сформулировать его отношение в письменном виде, и и он прислал мне вот что: «Детям нужно общаться с родителями, но также и не говорить им все, если не хочется». Самое удивительное, что это ощущение обоюдно. Подсознательно даже те родители, которые с детьми «вась-вась», как правило, не хотят ничего знать и не желают верить в то, что с детьми что-то не так. Скажи что-то неприятное матери про ее ребенка, и вне зависимости от того, прав ты или нет, ты станешь ее врагом.
Удивительно, но дети хорошо усвоили это правило, и если и рассказывают что-то родителям, то только хорошее. Зачем их волновать, зачем вызывать их неудовольствие? А то еще соберутся поправить дело. Так любой мальчик знает, что, если его обижают в школе, пожаловаться папе и маме еще опаснее. Они могут устроить такой шум, что и обижать больше будет некого.
По-моему, малую пользу приносят им беседы. Нас-то они успокаивают, а их? Наши советы им странны, потому что они лучше знают, что происходит вокруг, но никогда нам об этом не говорят, потому что мы — другие и не похожи на них. Вы же помните, как вы в юности знакомились с человеком только потому, что вы чувствовали, что он — такой же. И открытие это вас радовало: вы не один. Пусть даже это сходство начиналось с каких-то смешных и внешних проявлений: я давно не смеюсь над дурацкой школьной модой. Наши попытки одеть детей так, как считаем нужным мы, обречены. Им нужна не школьная одежда образца «маленький принц», а полный маскировочный набор, чтобы не выделяться на местности и быть как все. Потому что это попытка сказать «Мы одной крови, ты и я» всем тамошним змеям и крокодилам.
Со мной было то же самое. Делиться чем бы то ни было с родителями я перестал в тот момент, когда я понял, что все, что я им скажу, будет обращено против меня. Хуже всего, когда по итогам нежной и задушевной беседы я через неделю или через месяц получал болезненный тычок, свидетельствующий о том, что мои слова запомнили и умело использовали в споре.
Этот опыт был у многих моих друзей. Чем меньше о тебе знают твои родители, тем лучше. Но ведь ничего не говорить тоже нельзя. Это вызовет подозрения, поэтому приходится изобретать какие-то бессмысленные истории или просто обсуждать с ними книжки, если ты их еще читаешь. И не вестись на провокации.
Когда они говорят тебе: «Я не знаю ничего про твои дела и очень волнуюсь», ошибкой было бы ответить: «Не волнуйся, папа, я пытаюсь справиться сам, но, если будет что-нибудь не так, я к тебе обращусь». Следующим ходом тебе ставят шах и мат: «Ты обращаешься только тогда, когда я тебе нужен».
Со временем я выработал свои приемы сохранения независимости. Я не испытывал ни малейшего желания донести до них какую-то важную для меня самого информацию. Но если они были упорны и задавали мне вопрос, я обычно отвечал правду.
— Ты был сегодня в школе?
— Нет.
— Почему?
— Не хотелось. Пошел в кино.
Несколько таких правдивых ответов отбивали у родителей любую охоту задавать вопросы. О чем тогда говорить? Жаловаться им на что-нибудь? У них был коронный довод на любую жалобу, к тому же всегда справедливый: «Да ты сам виноват». Сегодня я очень жалею, что мало говорил с ними, но не потому, что не сказал чего-то сам, а потому, что не выслушал их. Они делали попытки поговорить со мной почти как с человеком, но меня болезненно поражали их намерения уменьшить дистанцию, какие-то замечания об их детстве, о чувствах, о сексе казались мне совершенно неуместными и недостойными их возраста.
Сейчас, когда я старше их, мне так не кажется. Наверняка теперь мы нашли бы общий язык, я многого бы от них не скрывал, а в чем-то даже помог советом. Но, боюсь, они бы мне не доверились.