Быть Павлом Третьяковым

Все пространство 150-метрового пентхауса на 41-м этаже современного жилого комплекса в Москве заполонили мужчины в дорогих деловых костюмах. Негромкие разговоры сопровождал лишь звон хрустальных стаканов, а запах дорогого алкоголя смешивался с дымом сигар. Внезапно тишину респектабельного мероприятия нарушил громкий возглас: «Я хочу такую в спальню!» Столь эмоциональный порыв возник не по поводу персоны женского пола. Бизнесмен таким образом оценил одну из двухмерных художественных инсталляций, расположенных на стенах пентхауса.

«Первые покупки произведений искусства бизнесмены совершают именно по эмоциональному порыву, зато последующие уже по уму», — утверждает совладелец московской «Галереи 21» Станислав Уйба. Конечно, большая часть таких покупок происходит с инвестиционной целью, как правило, это работы уже признанных искусствоведами авторов. Впрочем, даже богатым людям никто не запрещал любить искусство за небольшие деньги.

Яков Гальперин

заместитель гендиректора УК «Альфа-Капитал»

Искусством я никогда не интересовался. Я помню, как в 1978 году отстоял три часа в очереди в Пушкинский музей на выставку Пикассо и не понял, зачем мне это было нужно. Но полтора года назад на мероприятии нашей компании увидел картины Константина Худякова, известного еще с советских времен художника. На них были изображены библейские персонажи из мелких деталей фотографий обычных людей. Я посмотрел на эти картины и понял, что это мое. Я решил, что должен что-то сделать для него и для себя и что я хочу видеть эти работы у себя дома, когда просыпаюсь.

Как человека я узнал Худякова позднее. Константин, несмотря на все его регалии и звания, очень коммуникабельный, прост в общении, а его любимое блюдо — соленые грибы со сметаной. Теперь мы дружим, и я помогаю ему издавать каталоги и проводить выставки.

Сейчас уже неправильно говорить, что я коллекционирую картины Худякова. Да, это мой любимый художник, но я собираю только определенный вид его творчества, я собираю коллекцию его холстов и стереопанелей.

Почему именно их? Потому что это совершенно новое направление в искусстве, такого никто еще не делал. К тому же это очень сложное и дорогое в техническом смысле производство. Когда Худяков рассказал о своей задумке делать объемные 3D-изображения, я сразу же согласился поддерживать его проект.

И потом — это красиво. У каждого человека свои критерии красоты. Для одного ценителя картина — это красивая рама, для другого — старинный холст, а для меня важно изображение, которое несет в мир что-то новое. Я не думаю о том, чтобы через несколько лет перепродать эти работы и заработать на них. Я вообще не представляю, будут ли такие стереопанели интересны кому-то в будущем.

На сегодняшний день Худяков сделал около 40 стереопанелей. Сюжет, тема, стиль — его прерогатива. Я же оцениваю эти работы исключительно с точки зрения «нравится — не нравится». Цены мы не обсуждаем. Худяков называют свою цену, и я покупаю. У него есть отличное чутье на оценку собственного труда. Еще ни разу не было такого случая, чтобы я подумал: «Ну, брат, ты сейчас себя переоценил, это слишком дорого».

Руслан Алиханов,

партнер McKinsey & Company

Есть вещи, которые закладывают в тебя в детстве родители, семья, школа. Вкус — понятие нравственное, во многом семейное и одновременно глубоко личное. Когда появляется немного времени, чтобы проводить его наедине с самим собой, ты начинаешь мысленно возвращаться к вечным ценностям. В нашей семье много времени уделялось домашнему обучению. Родители, бакинские интеллигенты, покупали огромные книги по искусству на разных языках: на английском, на немецком и даже на венгерском. Ну и в детстве я проводил много времени в мастерской своего дяди-художника. Дядя создавал совершенно разные вещи — портреты, натюрморты, — а зарабатывал себе на жизнь тем, что рисовал афиши для кинотеатров (в те далекие времена афиши рисовались от руки). Так что про «золотое сечение» я узнал от дяди раньше, чем выучил таблицу умножения. При этом, к своему стыду, сам я рисовать напрочь не умею.

Наша коллекция началась с картины молодого румынского художника. Ее купила супруга, зная вторую мою страсть — к музыке. На этой картине изображены веселые румынские музыканты, картина написана в стиле сюрреализма. А потом я и сам начал покупать. Больше всего приобретений я совершил после кризиса 2008 года. Тогда мало кто вкладывался в искусство, и художникам приходилось очень тяжело. Я для себя решил: человек, живущий в обществе, должен не только потреблять, но и что-то отдавать взамен. Для меня поддержка художников, особенно «нераскрученных», стала частью служения обществу, возвращением к ценностям, заложенным в детстве.

Знакомство с художниками я начал через интернет. Наткнулся на сайт www.arthit.ru и сразу же влюбился в картины Владимира Ална и Александра Лямкина, образцы работ которых были выложены на сайте. С Алном я вскоре познакомился лично, по собственной инициативе: мне интересно было услышать и увидеть человека, который так правдоподобно передает на холсте ощущения от жизни, от ее событий. Мы с ним время от времени встречаемся, он предлагает сюжеты будущих картин, мы вместе их обсуждаем. Несмотря на разный образ жизни, мы с ним совпадаем по восприятию окружающего мира. Алн создает всего несколько картин в год, и я рад, что у меня есть возможность видеть его работы одним из первых. Лямкин, который творит в стиле сюрреализма, живет в Сибири, и я пока с ним лично незнаком, но я внимательно слежу за его новыми работами. Хотелось бы также отметить творчество Елены Капустиной, чьи картины наполнены теплым, солнечным и удивительно светлым настроением. Мы с женой с удовольствием покупаем их для нашей восьмилетней дочери.

Обсуждение стоимости работы художника — это всегда момент весьма деликатный. Наверное, у меня есть конкурентное преимущество перед художником хотя бы по причине финансового образования и опыта ведения тяжелых переговоров. Поэтому я не особенно торгуюсь. Приобретая работы художников, я таким образом благодарю их за обогащение моего внутреннего мира. Художники — это люди, которые смотрят на мир иначе. Надеюсь, что и художнику интересно общаться со мной.

Бизнес сам по себе вещь достаточно жесткая, временами циничная и в некоторой степени монохромная: критерий успеха в конечном счете понятен — финансовый результат. Но при этом для подавляющего большинства бизнесменов, которых я знаю, приумножение капитала не является единственной целью: по-настоящему амбициозный человек амбициозен в разных сферах, и ограничивать свои амбиции только деньгами было бы слишком просто. Искусство — гораздо более сложная, многокритериальная категория. Мне важно общаться с людьми, которые помогают мне стать ближе к искусству, понять его тонкие грани. В конечном счете успех в нашей работе зависит от тонкого понимания основ человеческой природы, многогранной и занятной.

Обсуждение стоимости работы художника – это всегда момент весьма деликатный. Наверно, у меня есть конкурентное преимущество перед художником хотя бы по причине финансового образования и опыта ведения тяжелых переговоров. Поэтому я не особенно торгуюсь. Приобретая работы художников, я таким образом благодарю их за обогащение моего внутреннего мира. Художники – это люди, которые смотрят на мир иначе. Надеюсь, что и художнику интересно общаться со мной.

Бизнес сам по себе вещь достаточно жесткая, временами циничная, и в некоторой степени монохромная: критерий успеха в конечном счете понятен – финансовый результат. Но при этом для подавляющего большинства бизнесменов, которых я знаю, приумножение капитала не является единственной самоцелью: по-настоящему амбициозный человек амбициозен в разных сферах, и ограничивать свои амбиции только деньгами было бы слишком просто. Искусство – гораздо более сложная,  многокритериальная категория. Мне важно общаться с людьми, которые помогают мне стать ближе к искусству, понять его тонкие грани. В конечном итоге успех в нашей работе зависит от тонкого понимания основ человеческой природы, многогранной и занятной.

Пьер-Кристиан Броше,

издатель путеводителей «Ле Пти Фюте» 

Я француз, но уже 22 года живу и работаю в России, я и женат на русской. В моей коллекции почти 500 работ, и все они сделаны российскими художниками. Это не только картины. В моей коллекции есть скульптуры, а также инсталляции. Вот, например, при входе в мой офис стоит тележка из супермаркета, в которой лежит муляж человеческого мозга. Такая инсталляция олицетворяет собой текучесть молодых кадров, которые предпочитают уезжать из этой страны и делать карьеру на Западе.

Я считаю, что собирать и поддерживать нужно тех авторов, с которыми ты общаешься, дружишь, можешь обсудить сегодняшнюю жизнь. Поэтому в моей коллекции — художники-современники и те, кто живет в России. Живи я сейчас в США или, например, в Китае, я бы собирал американское искусство или китайское.

Мне было семь лет, когда моя бабушка, очень бедная женщина, отвела меня в антикварный магазин. Мы смотрели там разные вещи, но у нее не было денег, поэтому она купила для меня три старинные марки, небольшой по размеру альбом и сказала: «Это будет началом твоей коллекции. Быть коллекционером — это значит быть приличным человеком». Тогда я совершенно не понял, что означали ее слова. Но каждый раз, входя в какой-нибудь дом, где висели картины, я испытывал мощнейшие эмоции.

Молодой художник — это всегда небольшие деньги. Работы пока еще неизвестного автора можно купить по цене от €500 до €2000. Поэтому я предпочитаю находить и покупать работы именно молодых, начинающих авторов. Сейчас очень много талантливых ребят в провинции. Например, Иван Горшков из Воронежа, его работы я считаю роскошными.

Кто–то думает, что я покупаю работы только молодых авторов, потому что не слишком богат. У меня, действительно, нет и никогда не будет миллионов, чтобы построить собственный музей. Но у меня и нет такой задачи. Для меня сегодня главное — найти интересный предмет искусства и оценить его интерес для потомков. То, что я собираю сегодня, — это будущее. Таких людей, как я, которые понимают свой выбор как ответственность перед будущим, в России сейчас очень мало.

Вкладываясь в произведение молодого дарования, я на самом деле очень сильно рискую. Но знаете, это такой приятный риск, который щекочет нервы и доставляет удовольствие. Риск купить молодого художника — это как риск заказать бутылку хорошего французского вина за €2000–3000 к ужину. Максимальный риск, чтобы насладиться большим волнением! И я совершенно искренне уверен: любой коллекционер, покупая картину, не исключает, что таким образом поддерживает будущего Сальвадора Дали или Ван Гога.

У меня нет никакой ревности к художникам. Мало того, все чаще бывают ситуации, когда я сам невольно раскручиваю художника и отпускаю его в свободное плавание. Мои знакомые галеристы часто советуются по поводу молодых авторов, когда видят их работы у меня. Затем происходит так: через месяц-другой я узнаю, что работы этого автора выставлены в галерее, что работы куплены, что заказаны новые и по более высоким ценам, которые я уже не могу себе позволить. Но я не обижаюсь, мне так даже приятно — знать, что автор нашел свою нишу и своих почитателей. Так было, например, с Алексеем Каллимой (Шечкиным). В моем кабинете висит его «Лезгинка», которую я купил в 2004 году за $500, а сейчас он стал суперзвездой, его картины покупают за десятки тысяч долларов. Я вообще думаю, что мало кто еще в России дошел до понимания моего стиля коллекционирования — когда получаешь удовольствие от того, что именно ты первым оценил и поддержал талант мастера.

Я скептически отношусь к художникам, которые могут все объяснить словами. Пусть их мироощущение объясняет их работа, а не слова. А если ты можешь все объяснить словами, то почему ты не писатель? Меня друзья часто в шутку сравнивают с Павлом Третьяковым, хоть я и француз. Но в каждой шутке есть ведь только доля шутки. Потому что я могу делать тот выбор, который не каждому доступен в настоящем, но который потом обязательно оценят потомки. И сейчас, и потом я передаю людям эмоции через произведения искусства, собранные в моей коллекции. Именно это имела в виду моя бабушка, когда говорила о приличном человеке.

Записала Юлия Чайкина