Огромный остров Борнео, омываемый подогретыми тихоокеанскими морями, поделен между тремя странами — Индонезией, Брунеем и Малайзией. Каждая управляется с делянкой по-своему, но малайзийская часть более привлекательна: граница между джунглями и городами здесь условная, крайний дом слева — уже что-то вроде хижины Уолдена с поправкой на широты.
Борнео остается тем же, чем и был последние двести лет, — островом сокровищ в мальчишеском, сказочном понимании. Если в кипучие порты Пинанга и Сингапура заходили за звонкой монетой, сюда попадали прекрасно-бесцельно: порубиться на мачете, пополнить запасы воды, а между делом жениться на местной. С мачете завязали, но сказка осталась. Зеленая губка джунглей все так же сочится реками с золотым — в прямом смысле слова — песком. Дождевой лес, словно упражняясь в эксцентрике, родит слонов-пигмеев, оленей размером с кошку, крохотных, с ладонь, сов — и тут же метровый цветок раффлезию без корней и стебля. Затеяв поход в горы (например, на Кинабалу, самую высокую гору между Гималаями и Новой Гвинеей), можно увидеть сменяющиеся в режиме слайд-шоу сказочные ландшафты.
Кучинг, столица малайзийского штата Саравак, здорово походит на Сингапур, по которому прошлись старинной черепаховой гребенкой, вычесав небоскребы и людей с некрасивым выражением купли-продажи на лице. Что же осталось от Сингапура? Опрятность. Британская колониальная архитектура. Нетривиальная кухня: как в Сингапуре, здесь легко опровергают три основных закона азиатской еды, согласно которым она должна быть жаренной во фритюре, сочиться устричным соусом и непременно содержать некоторое количество рыбы. Повсюду в действии — традиционные, уже почти что антикварные способы приготовления пищи, при которых все шкворчит, брызжет соком, пускает пузыри и жарко вздыхает в котелке.