Учите матчасть: Олег Дерипаска

Олег Дерипаска

№20 в рейтинге

сейчас: Генеральный директор UC Rusal, председатель набсовета «Базового элемента»

Образование: МГУ

Я помню, что мне в школе явно не хватало информации, я читал запоем все подряд — журналы, учебники для вузов, художественную, научную литературу. Мне хотелось получить такое образование, чтобы не где-то у станка стоять, или штаны в конторе протирать, или, как бабушка говорила, колхозником чужие поля обрабатывать, а что-нибудь посерьезнее, поглубже, чтобы мозги работали. Мне всегда нравились физика и математика. Я участвовал в олимпиадах у себя в крае. И сначала думал, конечно, идти на мехмат. Но когда шел сдавать документы, наткнулся на приемную комиссию, зашел, оказалось — физфак, уйти было неудобно.

После поступления оформился в общежитие: Мичуринский проспект, ФДС, корпус 3. Люди на физфаке в основном учились, сидели в читалках до 9 вечера. Учиться было непросто, особенно если ты из сельской местности. Год ушел на привыкание к Москве. Я у себя на Кубани, например, практически не видел снега. Я считал себя физически развитым человеком, но на лыжах, коньках кататься не умел совершенно. А тут хочешь, не хочешь — надо сдавать нормативы по физподготовке. В этом смысле у меня была общая проблема с кубинцами из нашего общежития. Однажды выпал снег, и сосед Карлос решил попрактиковаться — взял лыжи в прокате, обулся в лыжные ботинки, наладил крепления и в этой экипировке пошел вниз по лестнице. Идти ему было неудобно, поэтому после каждого пролета он лыжи снимал, а потом надевал снова. В итоге одну сломал в ФДС между первым и вторым этажами, а вторую при переходе через трамвайные пути на площади Индиры Ганди.

В перестройку Горбачев сказал, что все должны служить. Из-за войны в Афганистане отменили студенческую отсрочку. Мы и пошли. Я служил в Забайкалье в ракетных частях стратегического назначения. Был сержантом, а уволился старшиной. Старшина-срочник — это большая нагрузка в части, отвечал за то, чтобы люди были накормлены, одеты, обуты и здоровы, физически подготовлены, чтобы могли службу нести. Боролся с неуставными отношениями. Там, где я служил, подразделения жили по уставу. Старослужащие не забирали еду и продукты у молодых солдат, не издевались над ними, справедливо уходили в наряды. Какое-то время я служил в части, которая в том числе несла караульную службу на гауптвахте. Там была дивизионная площадка, встречались всякие нарушители. Приходилось проводить профилактические работы. Одним словом, приучать к порядку. Меня пару раз перебрасывали из части в часть, и я наводил порядок уже по схеме.

Москвичи, жители больших городов тяжело переносили армию. Помню, как двумя самолетами нас высадили в Чите в аэропорту, потом машинами на площадку Чита-46. Рядом со мной были мои знакомые с физфака — я видел, им было трудно. Очень трудно. Во время первого марш-броска перед присягой часть москвичей просто несли на себе. Мне в этом отношении было немного легче — много занимался спортом на Кубани, вырос почти на улице.

В тот год были страшные пожары в Читинской области. Нас бросили в лес вырубать защитные полосы, чтобы не сгорели прилегающие к лесу деревни, побродили по тайге как следует, посмотрели на зверей, птиц,  необычная для меня природа. В другой раз наш БТР заглох на учениях. Зимой, ночью, в лесу, сорок градусов мороза. Спали на снегу, под елками, прижавшись друг к другу.

После армии я восстановился в МГУ. Первое время нас, весь армейский поток, держали в отдельных помещениях, то есть изолировали от остальных студентов. Мы были страшно агрессивными и абсолютно все забыли. В общежитии мы жили в одной комнате с Димой Стрежневым — он сейчас «Еврохимом» руководит. На одном курсе с нами учились Кузнецов Миша, Рустем Терегулов, Егор Андреев. Мы вместе в стройотряды ездили. Мы все были после армии, поэтому как-то понимали больше в стройке и в жизни, чем ребята, которые не служили.

Стройотряд — это такая более-менее честная шабашка. У кого-то есть необходимость что-то построить, у нас есть два десятка цепких рук, которые готовы сделать это в кратчайшие сроки, днем, ночью, где-нибудь у черта на куличках. Что строили? Дома, цеха, коровники, гаражи. Еще школы, вертодромы, речные порты. В Казахстане, на Ямале, здесь в Подмосковье. Хозрасчетная работа, организации платили хорошо. Повышенная стипендия тогда была 70 рублей, а в стройотряде можно было заработать до 500 рублей за сезон — реальные по тем временам деньги.

Однажды мы со Стрежневым перед отъездом из Казахстана взяли шабашку — котельную в одном казахском поселке. В сущности, наша задача была построить стены и крышу, но нам мешал котел. И мы решили: сварим заново, установим, запустим. У нас были долгие дебаты по поводу конвекции. Котел нагревается, работает сложная система труб, и мы спорили, будет вода по ним циркулировать или не будет. Решение было нетрадиционное. Когда мы уезжали, пошел снег. Котел мы испытать так и не успели. Вот уже 20 лет прошло, а мы до сих пор гадаем, работал тот котел или нет.

Песни в стройотряде — это для геофака. У нас такое не практиковалось. В основном — сон. У нас все время были проблемы с поварихами. Они исчезали, особенно если попадешь куда-то на Ямал — сбегали с нефтяниками на море.

Во втором гуманитарном корпусе — там сидели экономисты — хорошая была читалка, светлая, куча журналов. Берешь журналы для гуманитариев, «Вопросы экономики» и другие, смотришь, что там пишут. Так я узнал, что существует долговой рынок, рынок капитала, акции, облигации. Однажды я наткнулся на статью про ценные бумаги. Автор — некий Дмитрий Тулин, он тогда был в Центральном банке. Тулин уже в то время хотел создать рынок ценных бумаг в СССР. В статье обсуждались проблемы финансирования и развития советских предприятий, векселя, акции. Я посидел, почитал и понял, что надо идти именно туда. Почему? Ну, понимаете, физики, они же толковые ребята, понимают, что такое арбитраж, где источник капитала.

Узнал телефон Тулина в справочной. Позвонил, говорю ему: так и так, прочитал вашу статью, мне очень интересно поработать у вас. Он заказал мне пропуск, я пришел. Он поговорил со мной, а потом в конце беседы сказал: ну хорошо, вот стол, садитесь, работайте. В общем, я прикинулся студентом экономфака, который пришел на практику. Человек с физфака в принципе мог освоить их программу за полгода.

Тот отдел занимался приватизацией — изучали опыт Венгрии, там ваучерная приватизация была сделана по Соросу. Я в основном читал, что мне давали, смотрел по сторонам, интересовался, кто и чем занимается. Это недолго было, месяца полтора или два. Когда я посидел немножко среди этих ребят — понял, что нескоро у нас будет вот эта замечательная жизнь, как на Уолл-стрит.

Потом начала отделяться Прибалтика, и я поехал туда поинтересоваться, как там все происходит. Сначала в Ригу, потом в Таллин. Да, тогда и возникла Военная инвестиционно-торговая компания. Чем она занималась? Прибалты собирались сбросить с себя советское наследие и зажить как люди. Советской армии нужно было куда-то деваться. В общем, надо было сделать так, чтобы все разошлись мирно — Советская армия и народы Прибалтики. Там же была большая промышленность военная, материальные ресурсы. Нужно было решать много хозяйственных вопросов, находить компромисс с новыми властями. Мы им помогали.

Брокерство — на последних курсах МГУ я уже частично работал на бирже — началось сразу после этого. Процессы сначала были не связаны с Прибалтикой, а потом связались, потому что в этих республиках были нормальные порты, а дальше эти страны потихоньку начали становиться крупнейшими экспортерами цветных металлов. Так что физикой продолжить заниматься не получилось. Страна быстро менялась: на стипендию и подработки не проживешь.

Я начал заниматься куплей-продажей сырья, ценных бумаг, потом уже стал акционером, а позже директором алюминиевого завода — было это уже 20 лет назад. Возникли новые экономические отношения — мы в них включились, учились, подрабатывали. Нужно было на что-то жить. Постепенно появлялся определенный энтузиазм кооперативного движения. Центры творчества молодежи. Когда Горбачев и Рыжков подписали постановления, дающие возможность создания товариществ с ограниченной ответственностью в 1990 году, люди начали создавать компании, которые занимались торговой деятельностью. Боровой и Затулин создали две биржи, основные. Потом их появилось много.

Предприятия, после того как упразднили Госплан, получили возможность устанавливать прямые хозяйственные взаимоотношения. Начали продавать излишки продукции, материальных запасов. Кому-то нужен был сахар, у кого-то были излишки стали, меди, алюминия. То есть в тот момент это была попытка оптимизировать рабочий капитал, найти какую-то ценовую модель.

Мы считали быстро. Деньги стоили тогда достаточно дорого. Чтобы купить что-то ненужное, нужно продать что-то нужное. Так и пришли к сахарным сделкам. Сахар был нужен всем. Мы продавали сахар по максимуму с отсрочкой, получали рабочий капитал, финансировали другие сделки, экспортные. То есть покупали металл, экспортировали его, получали валюту. За это время курс уходил далеко вперед. Почему сахар? Нужно работать со стандартным товаром, это я понял, когда в читалке изучал литературу по биржевой торговле. Просто нужно было считать, сколько стоят деньги. Ты мог пойти в банк, взять деньги под сумасшедшие проценты, что-то с ними пытаться сделать. А мог взять эти деньги бесплатно, получив отсрочку на поставку товара. Потом уже мы начали этими товарами торговать системно, то есть покупать сахар и продавать сахар. Но вначале это был для нас способ финансировать сделки, которые были выгодны. Уже потом я поступил в Плехановскую академию. Мне хотелось иметь законченное экономическое образование, чтобы заниматься хозяйственной деятельностью. Тогда ведь все становились сразу директорами. Мне казалось, что для этого должна быть какая-то формальная квалификация.