Государственная компания «Роснано» создана в 2007 году по предложению Владимира Путина. Сейчас она называет себя «одним из крупнейших в стране технологических инвесторов», обещая поместить Россию «в число мировых лидеров в области нанотехнологий». Под это выделяются серьезные ресурсы: объем финансирования «Роснано» в 2007–2012 годах составил 259,6 млрд рублей, из них 111,8 млрд из бюджета. Размер инвестиций «Роснано» на конец 2012 года превысил 130 млрд рублей, вложенных более чем в 100 проектов. Это сопоставимо с портфелем активов фондов DST Юрия Мильнера, лидера первого российского рейтинга венчурных инвесторов Forbes (размер активов под управлением DST Global оценивается примерно в $3 млрд).
На сайте «Роснано» эффективность, прибыльность и возвратность инвестиций названы «первостепенной задачей» компании. Ее глава Анатолий Чубайс ожидает, что к 2015 году объем «отечественного рынка нанопродукции» составит 900 млрд рублей (в 2012 году — 23 млрд рублей), из них 300 млрд рублей придется на прямые инвестиции «Роснано». Но это в перспективе, а что сейчас?
Компания уже списала 18,5 млрд рублей ранее сделанных инвестиций, ее убыток в 2012 году составил 24,3 млрд рублей. «Экзиты» «Роснано» можно пересчитать по пальцам руки — пока их три, на общую сумму чуть менее 2 млрд рублей (при вложениях в 1,4 млрд рублей). О первом выходе компания объявила в мае 2012 года, продав долю в ЗАО «Центр перспективных технологий», производящем зондовые микроскопы и атомные весы. «Роснано» вложила в проект около 50 млн рублей, доходность при выходе составила около 30%. Крупнейшей сделкой «Роснано» остается продажа за $55,4 млн доли в подразделении IPG Photonics (производитель волоконных лазеров), доходность — около 27%.
Те же фонды DST в 2012 году продали акции Facebook на $1,7 млрд, а европейская Permira в том же году выручила $1,6 млрд от продажи Intel генеалогической компании Ancestry.com. Доходность этих операций, по оценкам, составила сотни процентов, и это не рекорд: порой она достигает тысяч процентов, как это было с инвестициями фондов Baring Vostok, Almaz Capital и ru-Net Holdings в акции «Яндекса». Сравнивать результаты «Роснано» с успехами «частников», пожалуй, некорректно — они не должны решать государственные задачи.
Создание государственных инвестфондов — стандартная мировая практика. Российская экономическая школа называет одним из самых крупных и долгосрочных инвесторов Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), значительная часть вложений которого приходится на венчурные фонды. За последние 15 лет ЕБРР инвестировал около $3,6 млрд. Из 1160 инвестиций 70% завершились успешным выходом (данные на конец 2010 года), при этом доходность в России и странах СНГ оказалась на уровне «Роснано»: средний показатель за 10 лет составил 23%, за пять — 20%, а за последние три года — всего 0,76%. Похожую доходность показывают венчурные фонды под управлением Индийского банка развития малого предпринимательства (SIDBI). У National Fund for Software and IT — в среднем 10,6% в год, у Small and Medium Growth Fund — около 20%.
Государства часто создают фонды, призванные помогать развивающимся странам. К примеру, Swedfund, принадлежащий правительству Швеции, борется за снижение уровня бедности в мире. «Мы открываем рынки, куда мало кто отважится зайти, и мы хороши в этом», — гласит девиз фонда. В его последнем отчете инвестиции в Россию названы в числе самых успешных. Правда, заработать шведам удалось вовсе не на венчурных проектах. В 1998 году Swedfund вложился в один из фондов Prosperity Capital, а через 8 лет зафиксировал прибыль, которая в 12,5 раза превысила инвестиции. Но, признается Swedfund, все эти годы «выстреливший» фонд Prosperity вкладывал в основном в нефтегазовую отрасль. Для «Роснано» она приоритетом не является.