На недавнем заседании наблюдательного совета Агентства стратегических инициатив помощник президента Андрей Белоусов пожаловался в присутствии Путина на то, что венчурный инвестор, распоряжающийся бюджетными деньгами, сегодня рискует стать жертвой уголовного преследования. «К сожалению, так устроено законодательство, что за восемь неудач с бюджетными деньгами можно получить 20 лет, суммарно», — сказал Белоусов.
Высокопоставленный чиновник указал на реальную проблему: в среднем восемь из десяти венчурных инвестиций не приносят ожидаемого дохода, и прямое использование бюджетных средств при таком уровне риска проблематично.
Дело в том, что логика государственного бюджета и логика венчурного рынка несовместимы. Цель бюджета — профинансировать создание общественных благ. При этом каждая копейка расписана по статьям, а факт целевого расходования средств может и должен быть проверен контролирующими органами, такими как Счетная палата РФ.
С другой стороны, цель венчурного инвестора — максимизировать доход фонда от инвестиций в стартапы. Стратегия описывается американским бейсбольным термином «swing for the fences» (что означает «ударить по мячу, чтобы он улетел за забор»), то есть делать рискованные инвестиции, которые в случае успеха принесут гигантские доходы.
Венчурному инвестору важно, чтобы в портфеле из десяти проектов оказались один-два мегауспешных стартапа, которые умножат инвестицию в десятки или сотни раз и окупят весь фонд. Примером такой инвестиции был «Яндекс» для Baring Vostok или, — более свежий пример, — американский Datadog для RTP Ventures.
Остальные восемь «неудачных» инвестиций становятся обузой для инвестора. Неудача в данном случае — это широкий спектр вариантов, от полного списания до «компаний-зомби», которые продолжают существовать без кратного роста и в итоге даже могут принести положительную, но низкую для венчура доходность. При этом «зомби» пожирают время и силы венчурного инвестора. Поэтому инвестор старается уделять этим восьми компаниям минимум внимания, так как основной доход инвесторов фонда и самого управляющего кроется в немногочисленных успешных проектах. Идеальный сценарий для инвестора — списать и забыть.
Но если в фонде есть бюджетные деньги, списание становится проблематичным. Согласно бюджетной логике, деньги были выделены, а результат не достигнут — значит, нужно проверять. Факт целевого расходования средств оказывается под вопросом. А сама вероятностная природа венчурных инвестиций — камнем преткновения.
Если при этом проверяющие могут копнуть глубже, на уровне стартапа, то с бюджетной логикой может возникнуть множество вопросов к расходам стартапов, которые плохо документированы и обоснованность которых может быть подвергнута сомнению. Претензии возникнут и к управляющему, которые не смог проконтролировать эти расходы. Если идти по этому пути, бюджетные деньги в любом виде становятся токсичными для стартапов и венчурных инвесторов.
Можно ли разрешить эту коллизию?
Есть мнение, что бюджетные деньги вообще не должны участвовать в венчурной отрасли. Логика состоит в том, что общественные деньги не стоит тратить, чтобы финансировать частные венчуры, которые в случае маловероятного успеха принесут сверхдоходы основателям, а также венчурным капиталистам.
Но успешные примеры многих стран показывают, что это мнение неверно. Даже легендарный Тим Дрейпер, инвестор в Skype, Baidu, Hotmail, Cruise, Robinhood, начинал карьеру с инвестиций через SBIC, американскую госпрограмму поддержки малого бизнеса, существующую с 1950-х годов. Сегодня на американском венчурном рынке роль государственных инвестиций минимальна, однако сам рынок настолько огромный и зрелый в сравнении с российским, что любое сравнение хромает. Лучше посмотреть на Европу: Европейский инвестиционный фонд (ЕИФ), созданный государствами ЕС, является крупнейшим инвестором (LP) в Европе и предоставил инвестиции более 350 венчурным фондам. Аналогом ЕИФ в России является Российская венчурная компания (РВК), которая участвует в 27 фондах. Сама РВК подробно изучала опыт Израиля, где государство играло и играет важную роль в венчурных инвестициях.
Возможно, решение кроется не в уходе государства из сферы венчурных инвестиций, а в четком разграничении бюджетной и венчурной логики. Стоит сильно ограничить или запретить прямые вложения государственных компаний и госкорпораций в стартапы, а вместо этого развивать и отлаживать финансовые механизмы и процедуры государственного фонда, который инвестирует в другие фонды, на базе РВК. Другими словами, венчурные деньги, имеющие государственное происхождение, не должны подчиняться логике и процедурам государственного бюджета.
Тогда государству, возможно, удастся убедить частных инвесторов и стартапы, что такие деньги стоит привлекать.