Интервью Андрея Костина, руководителя одного из крупнейших российских банков относительно возможных последствий нового витка санкций — в топе новостей середины сентября 2018 года. Конкретики пока очень мало, но его высказывания о возможной конвертации валютных вкладов породили бурную реакцию в СМИ. Несмотря на то, что Андрею Костину вынужденно пришлось отвечать на слишком общий вопрос журналиста, его заявление вырвали из контекста и стали использовать для различных спекуляций.
В конце 2008 года о возможности валютных ограничений при самом худшем сценарии говорить было не принято. Выросло целое поколение, которое не проходило через принудительную конвертацию и было убеждено в том, что российская экономика, несмотря на ряд трудностей переходного периода и существенные отраслевые диспропорции (примеров привести можно очень много, хотя бы тот же банковский сектор), все же движется к рыночным отношениям.
Профильные министерства и ведомства, а также Центробанк неоднократно озвучивали, что будут прибегать к нерыночным мерам только в случае крайней необходимости. Однако с учетом столь пристального внимания журналистов всего к одной фразе банкира, складывается впечатление, что происходит деликатный мониторинг общественного мнения — готовы ли россияне к валютным ограничениям на фоне целого ряда непопулярных мер, принятых после президентских выборов.
Крупные российские банки еще с марта 2014 года были вынуждены прорабатывать план «Б» на случай наиболеее негативных последствий геополитических событий того периода. С тех пор санкционная спираль по ряду новых причин раскрутилась весьма сильно. Тем не менее отдельные американские элиты и истеблишмент обсуждают новые ограничения, которые могут носить беспрецедентный характер.
СМИ пустились в бурные дискуссии — «What if…?» В случае реализации самого жесткого сценария из гипотетически возможных, все российские граждане, государственный и корпоративный сектор окажутся полностью отрезаны от безналичных долларовых расчетов. Даже если кто-то за 10 лет, прошедших с последнего глобального кризиса, забыл мантру о высокой степени глобализации и интеграции, учебники по экономике напоминают нам, что Россия — это «малая открытая экономика». Любые внешние шоки незамедлительно отразятся на основных макроэкономических индикаторах: курсе рубля (вплоть до появления «черного» валютного рынка), инфляции и доходах населения, а спустя какое-то время — и на рынке труда. В самом худшем сценарии это может привести к экономической и социальной катастрофе.
Пока преждевременно давать оценки и прогнозы, поскольку непонятны точные параметры ограничений и возможные исключения, ведь американский бизнес при определенном раскладе может также понести убыток (не катастрофический, но все же соответствующий потере заметного рынка). Очевидно, что по очень крупным сделкам (например, российских нефтяных гигантов) все равно сохранится теоретическая возможность обойти санкции через ряд азиатских и ближневосточных банков. Экономическая целесообразность для самих США в таких жестких ограничениях будет под вопросом, и, скорее всего, окончательный вариант вводимых санкций станет предметом внутриполитического торга и лобби бизнеса внутри самих США.
Готовность к форс-мажору
Если все же дойдет до крайних мер, у коммерческих банков, скорее всего, не хватит наличной валюты для исполнения обязательств. Накопленные международные резервы Банка России теоретически могут покрыть существенную часть валютных обязательств, но здесь существует ряд проблем.
Во-первых, часть международных резервов инвестирована в инструменты, которые в определенных обстоятельствах могут оказаться недостаточно ликвидными — американские долговые бумаги, депозитарные расписки, золото.
Во-вторых, когда отдельные аналитики приводят сопоставление международных резервов РФ и валютных вкладов населения, они не учитывают, что у Банка России нет значительного запаса долларов в наличной форме, поэтому даже технически такое покрытие не вполне может состояться.
Наконец, в-третьих: резервы и решимость их использования не безграничны. Помимо вкладов населения, существует очень большой внешний долг (в основном, корпоративного сектора) и обычные внешнеэкономические операции. Даже если появится политическая воля поддерживать их ресурсами Центробанка, его огромных резервов все равно едва хватит на несколько кварталов. Кроме того, наличный оборот и транспортировки через границу находятся сейчас в компетенции ЕАЭС — обсуждать в таком контексте можно только судьбы депозитов.
И все же, по-прежнему вероятность реализации самых негативных сценариев санкций остается не очень высокой: до КНДР и даже до Ирана нам еще очень далеко. Все понимают, что подобные санкции против России обернутся ощутимыми потерями для обеих сторон, а значит, надежда на лучшее остается.