В настоящее время в офшорных зонах хранится не менее 8% финансовых активов богатых людей со всего мира — это сумма эквивалентна 10% мирового ВВП. Такие данные приводят эксперты Национального бюро экономических исследований США (NBER) в своем новом докладе «Кто владеет богатством в налоговых гаванях? Макроэкономические доказательства и последствия для глобального неравенства», обнародованном 11 сентября. С учетом того, что по итогам 2016 года Всемирный банк оценивал объем мировой экономики в $75,6 трлн, речь идет как минимум о $7,5 трлн в денежных средствах и ценных бумагах, которые хранятся на банковских и брокерских счетах в офшорах. При этом, по оценкам NBRE, наибольшую долю средств в налоговых гаванях держат состоятельные семьи из стран Персидского залива, Латинской Америки, а также России — их зарубежные активы по своим размерам соответствуют 45-75% национальных ВВП.
Авторы исследования — экономисты Аннет Альтстадсэтер, Нильс Йоханнсен и Габриель Зукман — в своей работе опирались на три источника. Во-первых, они изучили данные Нацбанка Швейцарии, который регулярно публикует подробную статистику по объему депозитов, портфелей акций, облигаций и взаимных фондов, управляемых швейцарскими банками в интересах иностранных клиентов. В апреле 2017 года финансовые активы нерезидентов в Швейцарии составляли $2,3 трлн, что соответствует примерно 30% мирового оффшорного благосостояния. Во-вторых, эксперты использовали статистику Банка международных расчетов (BIS) по объему депозитов иностранцев в наиболее значимых офшорных зонах, в том числе в Гонконге, Сингапуре, Каймановых и Багамских островах. Наконец, ученые включили в свою методологию оценки объема совокупного портфеля ценных бумаг, управляемого в офшорах, от компании Boston Consulting Group и Международного валютного фонда. В исследовании NBER учитываются только финансовые активы — денежные средства и ценные бумаги. Структуру владения зарубежной недвижимостью и прочим ценным имуществом ученые не рассматривали.
Лидеры и аутсайдеры
Абсолютным лидером по размеру финансовых активов, хранящихся в офшорах, относительно национального ВВП, эксперты NBER называет Объединенные Арабские Эмираты — богатейшие люди из этой страны держат за рубежом сумму, эквивалентную 75% экономики государства. Исходя из оценки Всемирного банка объема экономики ОАЭ, это не менее $261,5 млрд. Далее следуют Венесуэла (65% от ВВП, данных в абсолютных числах нет), Саудовская Аравия (57% от ВВП, или $368,45) и Россия (46% от ВВП, примерно $590 млрд). При этом для России исследователи из NBER привели и альтернативную оценку офшорного капитала, в которой не учитываются финансовые активы состоятельных людей, сменивших налоговое резидентство. Она на порядок меньше основной — около 14% от ВВП России, или $179,6 млрд.
Также довольно высокую долю офшорных капиталов относительно размера национальных экономик NBER зафиксировала в Аргентине и Греции (по 35%), Тайване и Португалии (21-22%), Турции (19%), Бельгии (18%), Великобритании (17%), Германии (15%) и Франции (15%). В Италии, ЮАР, Испании и Ирландии этот показатель находится в пределах 10-12%. Доля офшорных активов меньше 10% от национальных ВВП у богатых семей из Колумбии, Таиланда, Австрии, США, Мексики, Австралии и Бразилии. Государствами с наименьшей долей «офшорных богатств» оказались Корея (1% от ВВП, или $14 млрд), Польша (1,5%; $7 млрд), Китай (2,3%; $257,6 млрд), Дания и Финляндия (по 2,5% от ВВП; $7,6 и $5,9 млрд).
Как отмечают экономисты из NBER, доля офшорного благосостояния у богатых семей из той или иной страны далеко не всегда зависит от локальной налоговой политики или внутренней экономической ситуации. Так, Дания и Финляндия традиционно считаются юрисдикциями с высокими налогами, тогда как Корея — страной с умеренной налоговой политикой, подчеркивается в исследовании. В свою очередь, Польша и Китай относятся к странам с быстрорастущей экономикой, в которых сложились благоприятные условия для существенного роста благосостояния домохозяйств. Обычно подобная конъюнктура способствует увеличению доли офшорных капиталов состоятельных семей, как это было видно на примере России в эпоху высоких цен на нефть в середине нулевых, говорится в отчете.
Эксперты NBER также указывают, что в списке лидеров по доле офшорных богатств можно найти как условные автократии (Саудовская Аравия, Россия) и страны с недавней историей авторитарного правления (Аргентина, Греция), так и старые европейские демократии (Великобритания, Франция). В связи с этим экономисты делают вывод, что политический строй играет меньшую роль в распределении благосостояния по разным юрисдикциям, чем география и «специфические национальные траектории».
Например, на рост офшорных капиталов в европейских странах и России влияет географическая близость к Швейцарии — стране, которая первой создала мощную индустрию трансграничного управления капиталом и привлекает денежные потоки со всего мира. Важными факторами для развития «офшорной аристократии» NBER также считает общий рост благосостояния сверхбогатых людей во всем мире, наличие природных ресурсов в стране происхождения капитала, а также продолжительный период политической и экономической нестабильности после Второй мировой войны. Кроме того, по данным NBER, на приток средств в налоговые гавани повлиял непредвиденный рост доходов в нефтяной промышленности, наблюдавшийся в первом десятилетии 21 века, и ряд политических потрясений, включая неожиданный исход выборов и перевороты в некоторых странах.
Российские особенности
По оценкам NBER, сверхбогатые россияне с максимальным уровнем дохода держат в иностранных юрисдикциях около 60% всех своих активов — это существенно больше, чем доля зарубежных капиталов у самых богатых граждан США (около 10%), Западной Европы (30-40%) и Скандинавии (5-10%). Предпочтительными налоговыми гаванями для Россиян остаются Швейцария и Кипр, считают авторы исследования.
Данные, приведенные в исследовании NBER, в целом совпадают с наблюдениями российских участников индустрии управления благосостояниям. Партнер, управляющий директор по работе с частным капиталом «Атон» Хачатур Гукасян отмечает, что в Швейцарии, по разным оценкам, хранится активов россиян на $300 млрд — это примерно 5% от ВВП России. «Что касается Кипра, его справедливо указывать как исторически ближайший контакт к бенефициару: большое количество структур по владению активами обычно начиналось по схеме «физлицо в России — компания на Кипре — иная структура», — комментирует финансист.
Значительная доля зарубежных активов у богатых россиян по сравнению с их западными коллегами обусловлена различиями в налоговой культуре и разной степенью защиты частной собственности, говорит партнер UFG Wealth Management Дмитрий Кленов. «Деньги бегут от нестабильности, а не от высоких налогов. Если мы обратим внимание на западноевропейские страны — там право собственности во многих случаях можно проследить со средних веков, а в России такое невозможно представить в принципе», — поясняет финансист. Также, по его словам, в России долгое время действовал крайне либеральный режим в отношении трансграничного перехода капитала, который способствовал росту средств на офшорных счетах россиян. Помимо Швейцарии и Кипра деньги состоятельных семей активно перетекали в Великобританию и Люксембург, добавляет Кленов.
Что изменит деофшоризация?
По мнению Кленова, недавнее ужесточение регулирования в этой сфере вряд ли существенно изменит ситуацию. В мае 2016 года Россия присоединилась к соглашению об автоматическом обмене информацией в рамках глобального плана ОЭСР по борьбе с уклонением от уплаты налогов. В соответствии с этим документом, ФНС с 2018 года будет автоматически получать данные об иностранных счетах налоговых резидентов России. Кроме того, в прошлом году были приняты поправки в федеральный закон № 173-ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле» (ст. 12, ч. 7), обязавшие налоговых резидентов предоставлять информацию о своих заграничных счетах и вкладах, а еще в 2015 году заработал закон о контролируемых иностранных компаниях (КИК), согласно которому россияне должны декларировать свой иностранный бизнес в России и платить налоги с дохода от него. «Речь идет о повышении прозрачности и борьбе с уклонением от уплаты налогов. Но богатые люди, хранящие деньги за рубежом, не нарушают закон. Они сделали осознанный выбор в пользу другой юрисдикции»,- отмечает Кленов. Эксперт также напоминает, что, поскольку ужесточение регулирования затрагивает в основном налоговых резидентов России, — богатые россияне могут намеренно избавиться от этого статуса. По закону, чтобы сменить налоговое резидентство, нужно провести на родине меньше 183 дней за год.
Руководитель инвестиционного фонда UHNWI Антон Толмачев, напротив, убежден в скорой смене тренда — по крайней мере, в отношении портфельных инвестиций россиян за рубежом. «В стране сейчас не хватает денег — как в силу санкций и валютной переоценки, так и ряда других факторов. Россия присоединилась к соглашению об обмене информации и пошла на ужесточение законодательства прежде всего для того, чтобы заставить богатых граждан вернуть капиталы в страну», — поясняет финансист. Толмачев прогнозирует, что каждый случай смены налогового резидентства богатыми россиянами будет попадать под пристальное внимание налоговых органов. «ФНС будет просто вызывать повесткой каждого владельца иностранного капитала и вести с ним беседу лично, без посредников. И там ему точно придется предъявить все документы и рассказать о структуре своих активов, чтобы налоговая служба смогла понять, на самом ли деле он сменил налоговое резидентство или просто оформил соответствующую бумагу», — объясняет он.
Таким образом, уже в 2018 году в структуре капиталов состоятельных россиян можно будет заметить серьезные перемены, резюмирует Толмачев. Его слова отчасти подтверждают и результаты июльского исследования международного брокера недвижимости Tranio и британской компании Adam Smith Conferences, в рамках которого эксперты опросили 60 специалистов сферы private banking, юристов и налоговых консультантов, работающих с владельцами крупных капиталов из России. Эксперты пришли к выводу, что доля состоятельных россиян (с активами от $1 млн), уведомивших российские налоговые органы о своих зарубежных счетах, с мая 2016 года выросла в четыре раза — с 10 до 40%.