С момента избрания Трампа (8 ноября 2016 года) акции в США выросли на 11–13% (DIJA — на 13%, NASDAQ Composite Index — на 11,6%). И после инаугурации (20 января 2017 года) тоже непрерывно росли. Это выдающийся успех. Если рынки акций — это оракулы, то, значит, бизнес и его мельчайшие владельцы веруют в «трампономику» и Трампа — пророка ее. А что, собственно, делает Трамп?
Дерегулирование. Трамп ввел норму: на каждое новое правило — отмена двух старых. Запретил рост регулятивных издержек в 2017 году. Любые изменения в законодательстве должны иметь «ноль» в динамике таких издержек. Заморозил прием на работу новых чиновников. Объявил о начале административной реформы. И, наконец, обещал крупнейшим корпорациям, что, если они вернут рабочие места в США, регулятивное бремя для них будет урезано на 75%. И еще — объявил децентрализацию для штатов: меньше решений в Вашингтоне, больше — на местах.
Для России что-то подобное было бы сильнейшим стимулом. У нас регулятивное бремя росло по экспоненте: в первом полугодии 2000 года было принято 1729 новых нормативных актов федерального уровня, в первом полугодии 2016 года — 5027. Административная реформа нужна как воздух. Трампономика по-русски – поощрительный, а не тотально запретительный корпус права.
Историческое сокращение налогов. Не менее значимое, чем при Рональде Рейгане. Пока оно только обещано. Сокращение, адресованное крупнейшим корпорациям, мелкому бизнесу, среднему классу. Все, чтобы подстегнуть экономику, создать в ней бум. Вернуть рабочие места в США. Главные идеи — «очень, очень значительное сокращение» налоговых ставок для «всех категорий» бизнеса и домохозяйств (особо — для среднего класса), упрощение Налогового кодекса (речь Трампа от 15 февраля 2017 года). Повысить минимум доходов, не облагаемый налогами (помощь бедным). Ни один бизнес любого размера не должен платить налоги выше 15% своей прибыли. Репатриировать капитал из-за рубежа, амнистировать его за 10%. Отменить налог на наследство — он несправедлив для семей, достигших своей американской мечты (Trump taх plan). И, как цель, сделать налоговую систему в США одной из самых привлекательных в мире.
А как у нас дома? Налоговое бремя в России невыносимо для экономики, которой нужно расти хотя бы на 3–5% в год. Доходы государства (налоги, квазиналоги, прочее) — 41% ВВП, в США — 32%, в Китае — 28,6% (2015, Government Finance Statistics, MBФ). Ну да, мы перегружены социальными обязательствами и воровством. Но хотя бы как-то двинуться вниз, дать бизнесу вздохнуть, вывести доходы из серой зоны. Расти ведь нужно! Но у Минфина другая логика. Любые налоговые льготы, послабления — это вычет из бюджета, а не стимул к росту.
Бюджетный план. Объявлены массивные инвестиции в инфраструктуру — дороги, туннели, мосты, аэропорты ($1 трлн), а также рост военных расходов (рычаг для роста экономики). Похоже на маневр: сокращение налогов, а для этого — экономия расходов, чтобы не вылететь в космический дефицит бюджета. А в чем экономия? Прекращение выплат субсидий по Obamacare, удешевление госзакупок, урезание затрат на госаппарат (по оценкам, на 10–20%), на внешнюю помощь, на множество обильно спонсируемых отдельных проектов.
И высшее достижение — личное участие в том, чтобы сбить цены и закупить истребители F-35 у Локхид – Мартин на $750 млн дешевле (речь в Конгрессе от 28 февраля 2017 года). Пресса назвала это «атакой Трампа».
Грубо говоря, меньше масла, размазанного по бутерброду, меньше денег на бюрократию, на регулирование, на проекты, которые она плодит и на которых сидит, – и гораздо больше денег туда, где создаются рост и рабочие места. Точно так же Трамп бы действовал, реорганизуя убыточную корпорацию. Резать «косты» и вкладываться в рост. Если экономика начнет наращивать обороты, налоговая база и доходы бюджета сами собой вырастут.
Для России подобное решение было бы сверхактуально. У нас слишком дорогое государство. Индикатор «Конечное потребление государства/ВВП» в России — 19,1%, США — 14,4%, Китай — 13,8% (Всемирный банк, National Accounts Data). Резать, кроить, удешевлять, собирать бюджетные деньги там, где рост, чтобы стать рычагом для частных инвестиций. И делать это не в яму, без следа, а по-рыночному, возвратно, в имущество государства, чтобы его потом продать и окупить затраты.
Жизнь «как в бизнесе». Предпочтение прямых встреч с руководителями крупнейших компаний. Сделать все своими руками. Договориться лично, совершить сделку, суть которой верните рабочие места в США из Китая, из Мексики, откуда угодно. Лично убедить уступить в цене. А за это вам будет большой пряник. Такой стиль непривычен для тех деятелей «макро», кто никогда не жил в бизнесе.
И еще — Трамп любит экономику. Именно ее он предпочитает, по оценке, юридическим конструкциям, армии, силам безопасности. Для него она — не задний двор, отданный специалистам. Только сильная экономика делает сильной страну, ее армию, ее идеологию и обеспечивает подлинные превосходство и безопасность. В его команде — масса успешных бизнесменов.
Россия? Иногда можно подумать, что нелюбовь к экономике и желание отдать все эти хозяйственные дела кому-нибудь на откуп, кто в этом разбирается — главный двигатель у многих высших должностных лиц. Иначе невозможно понять, почему в макроэкономической и финансовой политике так много решений, противоречащих здравому смыслу. И почему за четверть века мы не смогли сделать самые обычные вещи — нормализовать процент, инфляцию, волатильность финансов, закончить модернизацию, стать мастерской для современных технологий и продуктов с высокой добавленной стоимостью.
Усиление государства. Трамп проповедует усиление государства развития. Государства, сосредоточенного на росте.
По смыслу это продолжение того, что уже случилось после кризиса 2008 года, когда правительства, с одной стороны, стали активно всех спасать (политика «количественных смягчений», программы публичных работ), а с другой — решили придавить регулированием финансовые рынки. Мы обязательно увидим, как «трампономика» вызовет новую циклическую волну изменений в экономических теориях. Какую? Движение от рыночного фундаментализма к интервенционизму и от глобализации к защите протекционизма (но только не для сирых и убогих, а для стареющих слонов).
Для России нет ничего важнее, чем переход от приватизированного государства, защищающего немногие частные интересы, от полуфеодальной, кумовской системы, к государству развития, ставящего целью создание открытой, социальной рыночной экономики у нас дома.
Идеология «Для нас первое — Америка». «Покупай американское, нанимай американцев». Торговля должна быть справедлива. На ваши пошлины мы ответим своими пошлинами. Сделаем снова великой американскую экономику. «Мы тратили триллионы долларов за рубежом, пока инфраструктура у нас дома приходила в упадок». «Мы потеряли 60 000 заводов с 2001 года, когда Китай вступил в ВТО» (речь в Конгрессе 28 февраля 2017 года). Протекционизм и изоляционизм, но пока в пределах здравого смысла.
Для нас это ключевая проблема. «Для нас первое — Россия». Но не абстрактное государство, не Левиафан, а российские семьи, российский бизнес, рабочие места не где-то там, а здесь, от Балтийского моря до Тихого океана.
Это значит перестать слепо копировать и действовать в ущерб самим себе. За этим — разумный эгоизм в экономической политике, в которой интересы российских семей, их качество жизни должны быть на первом месте. Четверть века мы больше отдавали, чем брали. Мы сделали в экономике гораздо меньше, чем могли бы. Мы безмерно отстали от развитых стран по продолжительности жизни: 71 год с хвостиком — это сотое место в мире. В Китае живут дольше.
«Первое — это российские семьи». Такое кредо, если бы встало в центр интересов властей всех уровней, привело бы к совершенно иной экономической и финансовой политике. И, скорее всего, это был бы вариант «трампономики», пусть и с обычными нашими заносами то влево, то вправо.