Татьяна Голикова: «Большинство наркоманов в России умирают от героина»

12 августа главный нарколог Министерства здравоохранения и социального развития РФ Евгений Брюн выступил с предложением продавать все лекарства в России только по рецепту. Первым шагом в этом направлении будет начало отпуска кодеинсодержащих препаратов по рецепту в июне 2012 года. По словам Брюна, эти препараты чаще всего продают в небольших аптечных киосках и палатках, которые трудно контролировать. На основе этих препаратов изготовляется наркотик «дезоморфин», который, по оценкам независимых экспертов, употребляют от 7000 до 10 000 человек ежегодно. Согласно официальной статистике, 10-15% старшеклассников уже пробовали наркотики, а в среднем по России 15-30% студентов высших учебных заведений употребляют наркотики. Руководители ФСКН требовали запретить свободную продажу кодеинсодержащих препаратов с мая 2011 года. Однако решение было отложено на год. В своём интервью Forbes министр здравоохранения России Татьяна Голикова объясняет, почему так получилось.

— 23 июня 2011 года вы сообщили о том, что с 1 июня 2012 года кодеинсодержащие препараты будут отпускаться по рецепту, хотя первоначально планировалось ввести отпуск кодеинсодержащих препаратов по рецептам еще 30 мая 2011 года. Какие препараты попадают в этот перечень?

— Все без исключения.

— Вы, конечно, в курсе, что вокруг кодеинсодержащих препаратов идет острая полемика? По этому поводу высказывались ФСКН, журналисты и даже представители РПЦ. Как вам кажется, почему поднялась такая волна?

— Истинных причин никто не знает. Но я могу вам сказать свою версию. У нас двадцать первый век. Информационные технологии вошли в каждый дом, и достаточно сложно удержать людей от того, чтобы они не пользовались той информацией, которая есть. К сожалению, очень легко открыть интернет, набрать там «дезоморфин» и узнать, что это за наркотик и как его делают на основе кодеинсодержащих препаратов. Несмотря на то что самый распространенный наркотик у нас в стране — героин, внешние проявления потребления дезоморфина настолько впечатляющие, что показатели смертности от героина для многих отходят на второй план.

— Я живу в районе метро «Бауманская». У нас на одной улице шесть аптек, и весь тротуар усыпан упаковками «Терпинкода».

— Да, проблема, безусловно, существует.

— Считается, что наркотик «крокодил» (дезоморфин) ежегодно употребляют 7000 человек.

— У нас нет такой статистики. Мы не можем утверждать, что они употребляют именно дезоморфин.

— На недавнем заседании об этом говорил заместитель председателя ФСКН Владимир Каланда.

— Это его позиция. Основное количество наркоманов в нашей стране умирают от героина. 86% наркоманов — это героиновые наркоманы. А дезоморфин используют, когда невозможно купить героин.

— Получается замкнутый круг. Вот люди. Вот героин. Вот героин у них заканчивается, и они переходят на дезоморфин. И таких людей, по подсчетам Евгения Ройзмана из общества «Город без наркотиков», от семи до десяти тысяч в год. Погибают они довольно быстро. Среди них — дети. Я сама мать и волнуюсь за своих детей. Ройзман утверждает, что есть притоны, где 70% людей — на «крокодиле».

— Это прежде всего героиновые притоны. Те, кто употребляет дезоморфин, сидят на героине. Это не чистые, дезоморфиновые наркоманы. По официальной статистике, 1,2% зарегистрированных наркоманов используют другие психоактивные вещества, в том числе в этом проценте находится кодеиновая наркомания.

— Тогда почему ФСКН называет одни цифры, а вы — другие?

— Мы пользуемся исключительно официальной статистикой. Но дело даже не в том, у кого точнее цифра. Нельзя примириться с любой статистикой, когда речь идет о таких вещах.

— Кстати, раньше, до 2004 года, кодеинсодержащие препараты продавали в аптеках по рецептам. Потом они почему-то перестали быть рецептурными.

— Это не так. Всегда какое-то количество кодеинсодержащих препаратов было без рецепта. Сейчас существует приказ Минздрава, по которому полагается отпуск не более двух упаковок кодеинсодержащих препаратов в одни руки. А препараты, содержащие более 15 мг кодеина, выписывались и выписываются по рецепту.

— Тогда скажите, почему сначала было решено прекратить безрецептурную продажу кодеинсодержащих препаратов с 30 мая 2011 года, а потом решение отложили?

— Окончательно решение было принято консолидированно правительством. Есть исследования ВЦИОМ о том, как население относится к рецептурному отпуску кодеинсодержащих препаратов. Общество разделилось на две части: большинство людей все-таки не страдают дезоморфиновой зависимостью. Они приходят в аптеки и покупают привычные для них препараты от головной, зубной боли или кашля, идя с работы домой. Такими препаратами пользуются более 40 млн человек. А что значит рецептурный отпуск? Ты должен пойти к врачу за рецептом и только потом идти в аптеку. Люди не хотят лишних сложностей, не хотят идти в поликлинику. Да и не всегда рецепт так просто выписать. А если говорить о дезоморфиновых наркоманах, мы не можем сказать, приведет ли введение рецептов к уменьшению их числа.

— Может, стоит узнать в ФСКН?

— Они считают, что да, приведет. Но время покажет.

— Если предположить, что 7000 человек в год могут погибнуть от дезоморфина, то введение рецептов — хорошее дело, нет?

— Спасение каждой человеческой жизни — благое дело. Но, к сожалению, тот же героин не продается в аптеках, а снижения его потребления нет.

— То есть до 1 июня 2012 года мы будем иметь такие клещи: с одной стороны, 7000 или 10 000 предполагаемых дезоморфиновых наркоманов, с другой — обычные люди, которые хотят покупать…

— …Препараты, к которым они привыкли.

— Все-таки привыкли, да?

— Не придирайтесь к словам. Мы — Министерство здравоохранения и при принятии решений не можем учитывать мнение только одной стороны. Например, бабушка, которая живет в глубинке, привыкла лечить боль этими препаратами. Сегодня для нее не составляет никакой проблемы купить такие препараты в аптеке. А чтобы выписать эти препараты, она должна поехать в какой-нибудь отдаленный фельдшерско-акушерский пункт, чтобы получить препарат, вернуться к себе и только потом купить. Она всю жизнь была приличным человеком, она никогда не варила дезоморфин.

— А если бы решение целиком лежало на вас, вы бы вводили рецептурный отпуск?

— Мое личное отношение: если есть надежда, что эта мера изменит ситуацию, то, конечно, да. И, напомню, решение уже принято. Кодеинсодержащие препараты с определенным допуском по его содержанию отпускаются без рецепта во многих странах — в Великобритании, Франции, Израиле, Канаде, Австралии, Польше. Но с учетом того, что в нашей стране это приобрело извращенные формы и варят из всего, что есть, было принято решение ввести рецепты на все кодеинсодержащие препараты без исключения.

— Дезоморфин гораздо дешевле героина. Павел Астахов утверждает, что доза дезоморфина обходится в 300 рублей, что значительно дешевле героина.

— Я не знаю, сколько стоит героин. Не покупала.

— С одной стороны, обидно, что нельзя будет просто так купить «Нурофен».

— Подход должен быть единым ко всем препаратам. С 1 июня 2012 года ничего с кодеином купить просто так будет нельзя. Придется переходить на заменители без кодеина, а это, как правило, импортные препараты. Они дороже. Простой человек будет этому не очень рад.

— Вы, вероятно, в курсе, что ваше имя связывают с основным отечественным производителем кодеинсодержащих препаратов — компанией «Фармстандарт»? Пишут, что вы общаетесь с председателем совета директоров ОАО «Фармстандарт» Виктором Харитониным.

— Я общаюсь с «Фармстандартом» ровно так же, как и со всеми другими компаниями.

— Виктора Харитонина называют близким другом вашей семьи…

— Я не знаю, кто это делает и зачем.

— Я сама читала публикации, их достаточное количество.

— Ответ в качестве информации. Я же знаю, что это неправда. Но у нас все, что исходит от госслужащих, воспринимается как заведомая неправда.

— Я думаю, что в случае с кодеинсодержащими препаратами неправдой многие считают то, что по заявлениям ФСКН их должны были сделать рецептурными в этом году, но так и не сделали.

— Мы эту тему обсуждали безотносительно ФСКН. Но, может быть, вы помните о том, что в свое время, в 2007 году, в рецептурную продажу ушел монопрепарат фенобарбитал, при этом у всех возникло беспокойство, что в рецептурный отпуск уйдут корвалол и валокордин, которые его содержат в своем составе. И тогда был такой уровень недовольства населения, что нам стоило больших трудов эту ситуацию стабилизировать. Когда обсуждалась тема кодеинсодержащих препаратов, мы говорили о необходимости переходного периода, чтобы подготовить введение рецептурного отпуска.

— Но почему первыми стали требовать рецептурного отпуска кодеинсодержащих препаратов в ФСКН, а не в вашем министерстве? Мне кажется, в этом случае у вас с ними некоторое противодействие: они требуют скорейшего ввода рецептурной продажи, а вы ее откладываете. Почему ФСКН выглядит как структура, которая пытается продавить это решение, а Минздрав выглядит структурой, которая это решение тормозит?

— Такую трактовку распространяют те, кому это выгодно. У наших ведомств действительно общая задача. Мы обсуждали этот вопрос. Очень много «за» и очень много — «против». Большинство пациентов, как я уже говорила, не очень хорошо воспринимают решение о рецептурной продаже кодеинсодержащих препаратов.

— Вам приятно, когда ваше министерство в блогах называют «министерством смерти»?

— Кому это может понравиться. Вопрос в том, кто и зачем так говорит. Всегда будут люди, которые, чтобы о них узнали, будут произносить громкие слова. А вы сами за введение рецептурной продажи кодеинсодержащих препаратов?

— Я вижу пустые упаковки «Терпинкода», я читаю, что пишет Ройзман, и я вижу фотографии людей, употреблявших дезоморфин, и я вижу, что люди сгорают, и сгорают очень быстро. Что-то же надо с этим делать! Скоро уже в школах начнут употреблять дезоморфин.

— Никто не начинает с дезоморфина, по крайней мере таких случаев не выявлено. Должна быть профилактическая работа по наркомании в целом, потому что дезоморфиновая наркомания — это часть глобальной проблемы, основной вклад в которую вносит героин. Была программа по противодействию наркотикам и их незаконному обороту, ей руководил ФСКН, и там был наш небольшой медицинский сегмент. Программа закончилась, и пока денег на нее не дают. Но министерством в 2011 году выбрано 16 пилотных территорий в регионах, где на базе наркологических диспансеров организуется полный цикл медико-социальной реабилитации: лечение, сопровождение и социальная адаптация. Эти центры должны вести людей до тех пор, пока не будут уверены в том, что человек завязал с этой вредной привычкой.

— Вы лично видели таких наркоманов?

— Да. Но я бы не говорила о том, что все они абсолютно безнадежны. Все-таки есть достаточно большое количество людей, которые находятся в длительной ремиссии. Не так давно я встречалась с такими людьми, которые бросили, создали свои семьи и стали сподвижниками таких общественных организаций, которые уводят от наркотиков. Они по-другому смотрят на жизнь — мы не страдали вредными привычками такого рода, а они были совсем на дне и радуются жизни.

— У вас, насколько я понимаю, нет медицинского образования. Как вам работается?

— Меня призвали.

— Вы не хотели?

— Я всю жизнь проработала в финансовой системе и считаю себя специалистом в этих вопросах. Я узнала о том, что стану министром, за полчаса до назначения.

— Тогда почему же вы не отказались?

— Меня назначили. У меня есть опыт построения управленческих систем, финансовый опыт, я курировала в Минфине в том числе вопросы бюджетного планирования здравоохранения и социальной сферы. У меня есть стремление улучшить положение социальной сферы и здравоохранения. Что же касается наличия или отсутствия медицинского образования, то тут важно другое: мы во всех своих решениях опираемся на экспертное сообщество, на врачей разных специальностей. Ни один стандарт, ни один список, ни другого рода новеллы не принимаются нами до тех пор, пока мы не обсудим их со специалистами-медиками.

— И кто был вашим специалистом по проблеме аптечной наркомании?

— У нас нет такого специалиста. Есть главный нарколог, Евгений Брюн.

— Он согласен с тем, что существует дезоморфиновая наркомания?

— Да, как следствие героиновой наркомании.

— Мы говорили с вами о программе профилактики наркомании. Как в этой связи вы относитесь к перспективе введения проверки школьников и студентов на употребление наркотических препаратов?

— Мы разработали анкету для школьников и студентов, так называемый социологический опрос. Эта анкета не новая, мир ее давно применяет, мы же просто адаптировали под нашу действительность. Введение такого анкетирования очень эффективно, потому что по ответам на вопросы специалисты могут определять потенциальные группы риска и решать, кто может быть подвергнут дальнейшему медицинскому тестированию.

— А могу я отказаться от заполнения анкеты, считая это ущемлением своих личных свобод?

— Ведется спор, добровольно это делать или принудительно. Для того чтобы эти анкеты заполнялись добровольно, нужно проводить соответствующую работу с родителями. Значительное количество тех, кто отказывается от заполнения анкет и от дальнейшего медицинского тестирования, делают это потому, что именно родители относятся отрицательно к такому обследованию.

— А ваши дети как к таким анкетам относятся? И вы не боитесь, что они могут начать употреблять наркотики?

— Дети мужа уже взрослые. Я думаю, что они уже пережили тот момент, когда бы им захотелось употреблять наркотики. И я думаю, что ничего плохого в том, что ребенок заполнит такую анкету, нет. Мы же ему делаем лучше…