В Судебную коллегию по уголовным делам Московского городского суда
Защитников
В.В. Клювганта
К.А. Москаленко
в защиту М.Б. Ходорковского
К.Е. Ривкина
Е.Л. Липцер
в защиту П.Л.Лебедева
КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА
(дополнительная, в порядке ч. 4 ст. 359 УПК РФ) на приговор Хамовнического районного суда г. Москвы от 27 декабря 2010 г.
Как уже было указано в кассационных жалобах защиты от 11.01.2011, а также от 31.12.2010, обжалуемый приговор является неправосудным, а именно - незаконным, необоснованным и подлежащим отмене, прежде всего потому, что им предпринята противоправная попытка искусственной криминализации обычной хозяйственной деятельности вертикально интегрированной нефтяной компании (далее ВИНК) «ЮКОС» при заведомом отсутствии каких-либо преступных деяний, вопреки очевидным доказательствам невиновности и по результатам судебного разбирательства, не являвшегося справедливым и состязательным. При этом защита вновь подчёркивает, что, в силу изначально порочной и противоправной сущности данного дела, по нему, вне зависимости от любых других обстоятельств, заведомо не могло быть принято никакого иного законного и обоснованного решения, кроме прекращения по реабилитирующим основаниям на досудебной стадии или оправдательного приговора в стадии судебного разбирательства.
В развитие доводов, уже приведённых в кассационных жалобах, и в дополнение к ним, считаем необходимым указать следующее.
Раздел 1 (основной). Отсутствие деяния, содержащего все признаки состава преступления, как единственного основания уголовной ответственности
Настоящий раздел является в данной жалобе основным. По убеждению защиты, изложенные в нём доводы, независимо от любых других оснований и обстоятельств, содержат безусловные основания отмены приговора с прекращением дела в связи с отсутствием состава преступления (п.п. 1, 3 ч. 1 ст. 379, ст. 384, п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ).
Базовым фундаментальным пороком обжалуемого приговора, влекущим его безусловную отмену с прекращением дела, является отсутствие в его тексте, вопреки требованиям ст.ст. 8 и 14 УК РФ, ст. 7 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод [1], описания каких-либо деяний, содержащих признаки состава преступлений, предусмотренных УК РФ. Иными словами, по делу попросту отсутствует основание уголовной ответственности. То, что в приговоре ложно выдаётся за изложение «установленных судом» преступных деяний, на самом деле является описанием фактов и обстоятельств обычной, правомерной хозяйственной деятельности и корпоративной практики ВИНК ЮКОС. В целях придания им видимости криминального характера, это описание сопровождёно невежественными, с точки зрения как права, так и экономики, и даже просто здравого смысла, суждениями, а также нелепыми, абсурдными и взаимоисключающими утверждениями и выводами.
Поскольку обвинение по делу подменено инсинуациями и фактически отсутствует, при оценке обжалуемого приговора не является основополагающим вопрос о доказанности такого обвинения. Анализ и обоснованная критика в целях защиты приведённых в приговоре так называемых «доказательств вины» не меняют главного порока приговора в силу того, что невозможно добросовестно доказывать то, чего нет. В данном случае имеется в виду изначально и заведомо отсутствующее преступление.
Пытаясь прикрыть заведомо ложный характер обвинения и создать видимость его обоснованности, суд, вопреки прямому указанию Пленума Верховного Суда РФ о недопустимости подобного подхода [2], загромоздил приговор обилием обстоятельств, доводов и выводов, как ложных, так и достоверных, которые могут иметь отношение к чему угодно, только не к предусмотренным уголовным законом обязательным признакам инкриминируемых преступлений. Так, обжалуемый приговор содержит видимость некоего анализа различных аспектов деятельности ВИНК ЮКОС: внутрикорпоративных отношений и решений, управленческой модели, экономической эффективности, ценообразования, соблюдения прав акционеров и ряда других. Но, независимо от степени соответствия этого «анализа» объективной реальности, он заведомо не может иметь отношения к уголовно-правовой оценке инкриминируемых деяний и, как следствие, к надлежащему предмету доказывания.
В связи с этим в основу принципиальной позиции защиты о незаконности и необоснованности приговора положены не столько приведённые в разделе 2 настоящей дополнительной жалобы доводы об отсутствии достоверных, допустимых, относимых и достаточных доказательств (каковые безусловно отсутствуют) и о допущенных судом фундаментальных нарушениях прав стороны защиты, сколько обоснованное ниже в настоящем разделе 1 отсутствие преступления и соответствующего требованиям закона обвинения как таковых.
Сопоставление текста приговора (в первую очередь - описания деяния, признанного судом преступным и доказанным) с установленными уголовным законом обязательными признаками преступлений, инкриминированных нашим подзащитным, неопровержимо свидетельствует об отсутствии какого-либо соответствия между ними. Ни один из этих признаков в обжалуемом приговоре надлежащим образом не изложен и не раскрыт. Иначе и не могло быть, поскольку в приговоре предпринята недобросовестная попытка описания правомерных деяний как преступных. При таких обстоятельствах отсутствует основание уголовной ответственности наших подзащитных (ст. 8 УК РФ) и состав преступления в их действиях (ч. 1 ст. 14 УК РФ).
Далее в настоящем разделе 1 дополнительной кассационной жалобы, в дополнение к доводам кассационной жалобы от 11.01.2011, приводится обоснование этого фундаментального довода защиты.
Согласно примечанию 1 к ст. 158 УК РФ, под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Противоправность, в свою очередь, включает в себя завладение чужим имуществом помимо воли потерпевшего и при отсутствии у виновного какого-либо права на имущество, которым он завладевает. В силу этого право собственности на похищенное имущество остаётся у потерпевшего и не переходит к похитителю или иным лицам. Указанное определение в полной мере распространяется и на хищение путём присвоения, однако указанный способ имеет ряд дополнительных обязательных признаков и особенностей, о чём будет более подробно сказано ниже. Отсутствие в инкриминируемых действиях хотя бы одного из вышеперечисленных элементов исключает возможность их уголовно-правовой квалификации как хищения путём присвоения.
1.1. Отсутствие противоправного завладения чужим имуществом.
А. В тексте обжалуемого приговора нет ни одного прямого утверждения о том, что добытая нефть выбыла из законного владения помимо воли «потерпевших» - дочерних добывающих обществ ОАО «НК «ЮКОС». Однако в нём содержится некий «вывод» о том, что: «…передача полномочий исполнительных органов от нефтедобывающих предприятий первоначально к ЗАО «РОСПРОМ», а затем к ЗАО «ЮКОС ЭП» и ЗАО «ЮКОС РМ» и процедура дальнейшего управления добывающими предприятиями со стороны управляющих компаний в лице подсудимых являлось злоупотреблением правом. Данное обстоятельство влекло нарушение равенства его участников, так как нефтедобывающие предприятия как юридические лица, намеренно ставились в невыгодные для себя условия, при которых они не могли осуществлять свои права по своей воле (выделено защитой) и достигать основной цели своей деятельности – извлечение прибыли. Управление нефтедобывающими предприятиями осуществлялось исключительно в интересах группы основных акционеров, которыми к этому времени стали Ходорковский М.Б. и Лебедев П.Л., а также действующие с ними члены организованной группы». Далее содержится также нелепое и противоречивое утверждение о том, что: «… сначала подсудимые похитили у ОАО «Юганскнефтегаз», ОАО «Томскнефть» ВНК и ОАО «Самаранефтегаз» добытую ими нефть, затем, без воли как этих компаний, так и воли ОАО «НК «ЮКОС» и против их интересов, продали эту нефть…» [3]. Не входя в обоснованную критику этих, крайне затруднительных для понимания, «выводов» суда, отмечаем, что в них содержится не описание, а лишь некий намёк на завладение нефтью против воли потерпевших, в том числе уже после её похищения!Из содержания приговора следует, что наши подзащитные якобы сначала незаконно установили контроль над ОАО «НК «ЮКОС» (хотя такого обвинения им не предъявлялось, и оно было бы заведомо несовместимо с обвинением в присвоении, о чём будет сказано ниже). После этого они, как ложно утверждается в приговоре, «лишили» дочерние добывающие общества ОАО «НК «ЮКОС» (100% акций которых, согласно приговору, принадлежали ОАО «НК «ЮКОС») неких «истинных» и «легитимных» органов управления, «вопреки их интересам навязали» им заключение якобы противоправных договоров о передаче полномочий исполнительных органов управляющим компаниям и генеральных соглашений об условиях реализации нефти, а в дальнейшем «принудили» «потерпевших», якобы вопреки неким их «собственным интересам», продавать всю нефть по неким «заниженным», «невыгодным» по сравнению с мировыми, ценам [4].
Домыслы суда о каких-то якобы противоправных манипуляциях с волей «потерпевших» не только надуманы и несостоятельны, но и абсурдны по следующим основаниям. Формирование воли юридического лица - акционерного общества принципиально отличается от её формирования у физического лица, поскольку не включает в себя психофизическую составляющую. Этот процесс имеет формальный характер (т.е. регламентирован соответствующими правовыми нормами - ГК РФ, ФЗ «Об акционерных обществах» - далее ФЗ «Об АО») и в своей основе содержит тот факт, что само общество является объектом корпоративного управления. Воля акционерного общества формируется именно его акционерами, а выражается (реализуется) только через органы управления общества [5]. При этом если полномочия исполнительного органа переданы управляющей организации (а такая возможность прямо предусмотрена п. 3 ст. 103 ГК РФ, ч. 1 ст. 69 ФЗ «Об АО»), то именно эта организация и является его законным исполнительным органом, никаких других исполнительных органов у такого общества нет и быть не может.
Для того, чтобы установить, было ли совершено распоряжение имуществом акционерного общества по его воле или вопреки ей, необходимо, прежде всего, установить, соответствовали ли закону порядок и условия формирования воли акционерного общества в конкретной сделке. Однако, даже если порядок или условия формирования воли акционерного общества не были соблюдены в конкретной сделке, одного этого обстоятельства недостаточно для утверждения о противоправном, а тем более - преступном распоряжении имуществом. Такие сделки являются оспоримыми, а не ничтожными. Они могут быть признаны арбитражным судом недействительными (то есть не влекущими правовых последствий) лишь по искам заинтересованных лиц, прямо указанных в законе (само акционерное общество или его акционеры), и только при условии причинения вреда интересам истца, а не просто в силу нарушения процедуры принятия решения [6]. Таким образом, законодатель оставляет инициирование вопроса о недействительности таких сделок исключительно на усмотрение заинтересованных лиц, а решение этого вопроса – исключительно в компетенции арбитражного суда, и устанавливает сокращённый срок давности для таких споров.
Из изложенного следует, что сделка по распоряжению имуществом акционерного общества может считаться совершенной вопреки воле акционерного общества лишь в том случае, если эта сделка была признана недействительной арбитражным судом именно в связи с выявленными пороками формирования воли акционерного общества на ее совершение, повлекшими причинение вреда интересам истца. Таких сведений в приговоре не содержится, а материалами дела, как будет показано ниже, несостоятельные выводы суда о наличии пороков воли потерпевших при реализации ими нефти полностью опровергнуты. Ни одна сделка, связанная с реализацией нефти, не была признана судом недействительной. Более того, в приговоре содержатся выводы о том, что потерпевшие самостоятельно поставляли нефть конечным потребителям [7]. В этой связи следует отметить, что Конституционный Суд РФ в Определении от 02.07.2009 N 1037-О-О по жалобе Ходорковского Михаила Борисовича указал, что нормами закона - статьей 160 и примечанием 1 к статье 158 Уголовного кодекса Российской Федерации - «не предполагается возможность привлечения к уголовной ответственности лиц, совершающих правомерные гражданско-правовые сделки».
Не соответствует ни закону, ни действительности утверждение в приговоре о том, что имевшая место передача полномочий исполнительного органа управляющим организациям была якобы противоправной. Это же касается и нелепых выводов о том, что наши подзащитные якобы «лишили»руководителей нефтедобывающих акционерных обществ их полномочий. [8] Юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы (п. 1 ст. 53 ГК РФ), т.е. «само по себе», помимо своих органов, приобретать гражданские права и принимать гражданские обязанности оно не может не только юридически, но и фактически. При этом в каждый момент времени у общества может быть только один единоличный исполнительный орган.
Обжалуемый приговор не содержит какого-либо обоснования голословного утверждения о том, что передача дочерними добывающими обществами ОАО «НК «ЮКОС», на основании решений уполномоченных органов управления, полномочий исполнительного органа управляющим организациям была незаконной, и в чём именно эта незаконность заключалась. Не содержит он и опровержения доводов защиты о том, что такая передача произошла в полном соответствии с требованиями законодательства и отражала распространённую форму управления бизнесом в вертикально-интегрированных компаниях.Прекращение в установленном порядке полномочий одного конкретного лица (в частности, генерального директора) в качестве единоличного исполнительного органа акционерного общества, и наделение этими полномочиями другого конкретного лица (в частности, управляющую компанию) не может расцениваться как «лишение полномочий». На это указал и Конституционный суд РФ.[9]Ещё более абсурдно выглядит постановка вопроса о «лишении полномочий», если происходит замена одной управляющей организации на другую, как это имело место по настоящему делу (напр., ОАО «ВНК» на ЗАО «ЮКОС-ЭП» в отношении ОАО «Томскнефть» ВНК, ОАО «НК «ЮКОС» на ЗАО «ЮКОС-ЭП» в отношении ОАО «Юганскнефтегаз»). Данный вопрос многократно рассматривался и однозначно решён в судебной практике, он является бесспорным [10].
Попытка суда обосновать в приговоре свои ложные выводы многократным упоминанием о «самостоятельности» дочерних предприятий, которой они якобы были «незаконно лишены», является демагогической подменой проанализированных выше понятий и игнорированием существа гражданско-правовых отношений между дочерней и основной компаниями [11].
Во взаимосвязи с вопросами формирования воли дочернего акционерного общества находятся вопросы определения интересов этого общества, которым должна соответствовать деятельность его органов управления (ст. 71 ФЗ об АО). Интересы акционерного общества, как и его воля, возникают и существуют не сами по себе, а определяются его акционерами. Общество не может иметь «собственных» интересов, отличных от тех, которые определяют его акционеры. Утверждение в приговоре об обратном является злонамеренным и ложным, противоречащим закону и правовой позиции Конституционного Суда РФ [12], согласно которым акционеры создают акционерные общества для более эффективного осуществления своих прав. А поскольку цель всякого права – это защита интересов его обладателя, то единственным интересом акционерного общества является интерес его акционеров. Никаких иных интересов у акционерного общества не может быть в силу самой его природы.
Поэтому суд не вправе оценивать интерес акционерного общества исходя из собственных представлений. Такой подход является не только грубейшим нарушением требований п. 2 ст. 1 ГК РФ: «граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе», но и Конституции РФ (ч. 1 ст. 34, ч. 2 ст. 35).
Таким образом, надлежащие формирование и выражение воли акционерного общества и соблюдение его интересов являются двумя критериями (первый – формальным, второй – сущностным) законного распоряжения имуществом акционерного общества. При этом никакие формальные нарушения порядка формирования и выражения воли акционерного общества на совершение конкретной сделки сами по себе не свидетельствуют о преступном завладении имуществом. Суд при разрешении уголовного дела не вправе признать такую сделку недействительной (в том числе, противоправной) и ни в коем случае не вправе определить интерес акционерного общества без учёта мнения акционеров, тем более – вопреки ему. А значит, суд в приговоре не вправе по своему усмотрению утверждать, что та или иная сделка по распоряжению имуществом акционерного общества не соответствует интересам последнего.
Несостоятельными и заведомо ложными являются попытки суда утверждать об обмане и введении в заблуждение руководителей «потерпевших», как о способе (или элементе способа) совершения преступления [13]. Эти утверждения находятся в неразрешимом противоречии с другими утверждениями суда, а именно:- о том, что те же руководители «потерпевших» действовали не в интересах последних, а в интересах Ходорковского, Лебедева и неких членов «организованной группы, вступив с ними в «злонамеренное соглашение» [14]. Очевидно, что нельзя вступить в злонамеренное соглашение, будучи одновременно обманутым, – возможно что-то одно, но и это «одно» требует доказывания;- о том, что совершению «преступления» предшествовал переход ОАО «НК «ЮКОС» и его дочерних обществ под полный контроль членов «организованной группы» [15]. В частности, о том, что наши подзащитные, «являясь основными акционерами ОАО «НК «ЮКОС», добились передачи полномочий распоряжения нефтью его дочерних добывающих обществ подконтрольному им ЗАО «ЮКОС ЭП», руководители которого, используя свое служебное положение и выполняя отведенную им в организованной группе роль, совершили присвоение вверенной им нефти» [16]. Очевидно, что нет никакой необходимости и никакого смысла обманывать полностью подконтрольных лиц (равно как и подкупать их и вступать с ними в какие-либо соглашения).
Таким образом, вопреки содержащимся в обжалуемом приговоре инсинуациям, имел место переход права собственности на продукцию дочерних добывающих обществ ОАО «НК «ЮКОС» (нефть) на основании действительных договоров. Эти договоры были заключены и исполнены по воле последних, выраженной в установленном порядке через их надлежащим образом сформированные уполномоченные органы управления. Никаких обоснований обратного в приговоре, в том числе и в описании деяния, признанного установленным и преступным, не содержится.
Б. В приговоре отсутствует какое-либо обоснование «вывода» о том, что наши подзащитные якобы присваивали добытую «потерпевшими» нефть как чужое имущество, не имея права на него. Такое обоснование в приговоре подменено манипулированием юридически ничтожными и бессмысленными определениями: совершаемых сделок с этим «предметом хищения» - как «фиктивных», договоров купли-продажи нефти - как «подложных», перехода права собственности на нефть на основании этих договоров, в ряде случаев и самого права собственности - как «фиктивного» или «искусственного», фирм - трейдеров – как «подставных». Эти бессмысленные определения, многократно повторяясь, буквально рассыпаны по тексту приговора. Так, определение «фиктивный» употреблено в нём 179 раз [17], «подставной» - 203 раза [18], «подложный» - 46 раз [19], а «искусственный» - 44 раза [20]. При этом «фиктивным» в приговоре объявляется практически всё, что попалось его авторам под руку: реализация и сбыт, сделки и договоры, аукционы и торги, покупатели нефти, собственники и право собственности, предприятия и организации, оформление документов, протоколы, зачисление на баланс и задолженность. В итоге не обошлось без взаимоисключающих утверждений: например, «фиктивным» в приговоре объявлено в одних случаях само право собственности [21], а в других - оформление или переход этого права [22].
Подобное жонглирование эпитетами с негативной окраской является ничем иным, как попыткой прикрыть отсутствие преступления и обвинения, соответствующего фактам и требованиям закона, попыткой подменить достоверные и обоснованные суждения некой претензией на «остроту повествования». Как указано выше, подобные недобросовестные уловки получили негативную оценку в Постановлении Пленума Верховного Суда от 29.04.1996 (в редакции от 06.02.2007) №1 «О судебном приговоре», п. 22 которого требует не загромождать приговор данными, не имеющими отношения к существу дела, а также неточными формулировками, непринятыми и неприемлемыми в официальных документах словами, неразъяснёнными терминами и понятиями.
Пытаясь обосновывать в приговоре некий «фиктивный» характер сделок, суд утверждает: соответствующие договоры включали в себя «заведомо ложные» сведения о том, что покупателями нефти выступали либо само ОАО «НК «ЮКОС», либо подконтрольные ему трейдеры, хотя «на самом деле» данные фирмы якобы «фактическими покупателями нефти не являются, а продукция нефтедобывающими предприятиями самостоятельно отгружается непосредственно российским и зарубежным покупателям»[23].
Прежде всего, этот «вывод» суда означает не что иное, как признание им очевидного факта: нефть никогда не изымалась и не обращалась в пользу осуждённых и иных членов «организованной группы, она поставлялась непосредственно «потерпевшими» (причём по их воле) конечным покупателям.
Кроме того, констатировав в приговоре тот факт, что покупатели нефти не имели собственных производственных и складских мощностей, суд на этом «основании» «пришёл к выводу» об их «фиктивном» и «подставном» характере, заключив, что они якобы не вели никакой «реальной деятельности»[24], но не пояснив при этом, какую именно деятельность он считает «реальной» и почему.
Данное недобросовестное и заведомо ложное утверждение суда фактически является псевдоюридической околесицей, подразумевающей, что исполнение договоров купли-продажи (поставки) нефти якобы должно обязательно сопровождаться её переливом в ёмкости или транспорт, которыми должен владеть непременно покупатель. Судом при этом напрочь игнорируется такая реальность, как само существование торгово-закупочной деятельности - самостоятельного вида бизнеса, отличного от производства, хранения, транспортировки и других. Действующему законодательству неизвестно используемое обвинением и судом бессодержательное понятие «фиктивные сделки». Само слово «фиктивный» (от лат. «fictio» - видимость, обман) в русском языке обозначает нечто, не существующее в действительности. В УК РФ используется лишь термин «фиктивное банкротство» (ст. 197), не имеющий никакого отношения к обстоятельствам настоящего дела, а ГК РФ вообще не использует данный термин и производные от него.
Таким образом, используя юридически ничтожную терминологию, приговор создает исключительно эмоциональное ощущение «плохих» сделок купли-продажи добытой «потерпевшими» нефти. Однако на юридическую квалификацию деяний такие характеристики никак не могут повлиять.
С другой стороны, если встать на позицию суда о «фиктивности» сделок с нефтью, т.е. признать, что в действительности они не совершались, но при этом нефть «поставлена напрямую конечным покупателям» самими «потерпевшими», то это неминуемо означает признание судом того факта, что нефть никогда не обращалась ни в пользу ЮКОСа, ни (главное) в пользу наших подзащитных и мифической «организованной группы».
Очевидно, что при таких установленных судом в приговоре обстоятельствах никакого изъятия и/или обращения нефти в отсутствие права на имущество, против воли «потерпевших» не было и быть не могло, а значит – не было и хищения. Иных сведений, свидетельствующих об обратном, в приговоре (в том числе при описании деяния, признанного установленным и преступным) не содержится.
Утверждения в приговоре о содержащихся в договорах якобы ложных сведениях также противоречат закону и фактам. Ст. 431 ГК РФ устанавливает: «При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений». Соответствующие договоры в части обозначения того, кто является покупателями нефти, не содержат и не подразумевают иного значения, кроме указанных в них сторон. Таким образом, суд, вопреки закону и превысив свои полномочия, допустил в приговоре произвольное толкование содержания и условий договоров. Кроме того, договоры были не только составлены в таком буквальном значении, но и в соответствии с ним исполнены, при этом фактические отношения между сторонами полностью соответствовали условиям договоров. Фактическое исполнение договоров заключалась в том, что продавец передал покупателю право собственности на товар и отгрузил нефть в соответствии с условиями договора, а покупатель уплатил продавцу установленную соглашением сторон цену. Согласно п. 1 ст. 454, ст. 506 ГК РФ покупателем является лицо, которое по договору купли-продажи (поставки) обязуется принять товар в собственность (а вовсе не обязательно получить физически) и уплатить за него определенную денежную сумму. Никаких иных лиц закон покупателями не признаёт, даже если они в результате последующих сделок получили имущество, являвшееся предметом первоначального договора. Физическая передача товара именно покупателю не является обязательным условием договора купли-продажи (поставки). Более того, закон прямо предусматривает возможность несовпадения покупателя и получателя товара, если стороны договора купли-продажи (поставки) об этом договорились (ст.ст. 458, 509 ГК РФ). Поэтому, в соответствии с законом, в сделках по приобретению у «потерпевших» добытой ими нефти как самим ОАО «НК «ЮКОС», так и его трейдерами, последние стали законными и реальными покупателями с момента исполнения договора.
Не основаны на законе и юридически бессодержательны утверждения суда о том, что на основании договоров купли-продажи (поставки) продукции дочерних добывающих предприятий ЮКОСа покупатели приобретали некое «фиктивное право собственности» на нефть, которое приобреталось ими якобы путем «фиктивного перехода» к ним или «фиктивного/искусственного перевода на них». При этом суд, по причине заведомой ложности и несостоятельности обвинений, был не в состоянии раскрыть в приговоре, в чем состояла эта самая «фиктивность». К тому же ни исполнить, ни передать то, что, по мнению суда, фиктивно (т.е. не существует в действительности), - невозможно.
П. 1 ст. 209 ГК РФ, определяя содержание права собственности, устанавливает: «Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом». Все фигурирующие в приговоре покупатели правомочиями собственников в полной мере обладали и реализовали их, включая распоряжение имуществом (дальнейшую продажу купленной у «потерпевших» нефти).
Право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества (п. 2 ст. 218 ГК РФ). Именно по этому основанию, в полном соответствии с законом, а не путём придуманного «фиктивного перехода» «фиктивного права собственности», покупатели покупали нефть у дочерних добывающих предприятий ЮКОСа и тем самым законно приобретали право собственности на неё. Собственник вправе по своему усмотрению отчуждать свое имущество в собственность другим лицам (п. 2 ст. 209 ГК РФ). Именно эти правомочия и осуществили покупатели нефти у «потерпевших», продавая её далее.
Таким образом, суд, пытаясь проигнорировать бесспорно установленный факт перехода на законных основаниях - по договору, права собственности на нефть от «потерпевших» к покупателям, использовал надуманные и бессодержательные определения «фиктивное право собственности», «фиктивный переход (перевод) права собственности». Это потребовалось суду исключительно для того, чтобы создать иллюзию, будто покупатели нефти у «потерпевших» не являются законными приобретателями и собственниками, а наши подзащитные, которые, по мнению суда, в личном качестве контролировали этих покупателей, завладели нефтью как чужим имуществом, не имея на это права, т.е. якобы совершили её хищение. Манипулируя термином «фиктивность», суд пытался выполнить противоправную задачу: объявить собственника неким «инструментом похитителя», а приобретение в собственность по установленным законом основаниям – обращением в свою пользу в процессе хищения. Однако с помощью такой уловки суд не только ничего не доказал (и не мог доказать) в обвинении, но и попрал гарантированное и охраняемое Конституцией РФ право собственности. Никаких иных сведений и доводов, подтверждающих завладение нашими подзащитными чужим имуществом в отсутствие права на него, в приговоре, в том числе и при описании деяния, признанного установленным и преступным, не приведено.
С аналогичной целью судом используется в приговоре и не разъяснённый им термин «подставной». Он употребляется в данном деле исключительно для создания того же негативного эмоционального эффекта, вкупе с неким намёком, что купля с целью дальнейшей перепродажи якобы является действием незаконным, и вместо «подставных» покупать нефть у добывающих предприятий обязательно должны некие, не названные судом и оставшиеся неизвестными, «истинные» покупатели. Однако общеизвестно (и, кроме того, подтверждено в суде свидетелем Христенко[25] и рядом других), что в условиях рыночной экономики торгово-посредническая деятельность является таким же законным, полезным и необходимым видом предпринимательской деятельности, как и любая другая, включая производственную. Кроме того, оценка законности последующей деятельности покупателей в любом случае никак не влияет на уголовно-правовую оценку наличия или отсутствия признаков хищения имущества у «потерпевших».
1.2. Отсутствие признака безвозмездности и причинения ущерба
Безвозмездный характер завладения похищенным и причинение ущерба собственнику или иному законному владельцу похищаемого имущества являются обязательными и неотъемлемыми признаками хищения независимо от способа его совершения. При этом ущерб от хищения должен быть не любым, а исключительно реальным (прямым) - в размере фактической стоимости похищенного, на которую уменьшается объем наличного имущества потерпевшего. Этот подход является бесспорным и в уголовно-правовой доктрине, и в судебной практике.
Так, в Обзоре судебной работы военных судов гарнизонов и объединений за 1999 год в связи с делом в отношении Карпенко указано: «…По смыслу ст. 160 УК Российской Федерации присвоение и растрата как формы хищения с объективной стороны характеризуются тем, что …неизбежно влечет за собой уменьшение фондов всех вверенных виновному материальных средств на сумму присвоенного, либо растраченного имущества»[26].
Однозначный вывод об исключительно реальном характере ущерба от хищения следует из смысла п. 25 постановления Пленума ВС РФ №51 от 27.12.2007: «Определяя стоимость имущества, похищенного в результате мошенничества, присвоения или растраты, следует исходить из его фактической стоимости на момент совершения преступления». Фактической стоимостью продукции, изготовленной самим потерпевшим, является её себестоимость, т.е. сумма затрат на производство[27]. Применительно к настоящему делу фактическая стоимость нефти для её производителя – это сумма затрат на добычу и подготовку нефти (доведение до качества ГОСТа 9965-76 и/или ТУ 39-1623-93).
Ущерб в виде неполученных доходов (упущенная выгода), вне зависимости от его формы, исключает уголовную ответственность за хищение. Неслучайно п. 16 того же постановления Пленума ВС РФ №51 содержит следующее предписание для разграничения хищения от иных преступлений против собственности: «…суду необходимо установить, причинен ли собственнику или иному владельцу имущества реальный материальный ущерб, либо ущерб в виде упущенной выгоды, то есть неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота».
Изменяя приговор Мещанского районного суда г.Москвы от 16.05.2005, суд кассационной инстанции исключил обвинение в хищении по следующему основанию: «Приобретя право на стратегическое и оперативное управление ОАО «Апатит», осужденные Ходорковский и Лебедев обеспечили приобретение правомочий владения, пользования и распоряжения всеми средствами акционерного общества, обеспечили реализацию производимой ОАО «Апатит» продукции подконтрольным им посредникам по заниженной цене. Посредники, в свою очередь, перепродавали продукцию потребителям по рыночной цене. Полученную разницу подсудимые и другие члены организованной группы обратили в свою пользу ... При этом акционерам ОАО «Апатит», в том числе государству, был причинён ущерб в виде упущенной выгоды (выделено защитой)…»[28].
Настоящее уголовное дело, как это видно из приведенного выше фрагмента кассационного определения, было сфабриковано по образцу предыдущего, включая изначально использованную в нём ложную уголовно-правовую квалификацию, лишь с подменой предмета «преступления» с денежных средств на продукцию (нефть).
В обжалуемом приговоре (в том числе и при описании деяния, признанного установленным и преступным), как и в указанном выше приговоре Мещанского суда, отсутствуют какие бы то ни было сведения о причинении «потерпевшим» реального ущерба. Соответственно, не содержится в обжалуемом приговоре и никаких обоснований его причинения. Более того, многочисленными доказательствами, представленными как стороной обвинения, так и стороной защиты, было установлено, что такой ущерб и не мог быть причинён при обстоятельствах, установленных по делу и описанных в приговоре. «Потерпевшие» - дочерние добывающие общества ОАО «НК «ЮКОС» - получили в качестве оплаты по договорам купли-продажи (поставки) за добытую и подготовленную ими нефть денежные средства, превышающие её фактическую стоимость, т.е. имели как выручку, так и прибыль от реализации нефти. Эти факты были подтверждены, помимо других доказательств, письменными справками, представленными самими «потерпевшими»,[29] и суд в приговоре признал и получение выручки и прибыли ОАО «Юганскнефтегаз», ОАО «Самаранефтегаз» и ОАО «Томскнефть ВНК» от продажи добытой ими нефти, и отсутствие недостачи как нефти, так и денежных средств[30], фактически подтвердив таким образом явное и бесспорное отсутствие реального ущерба.
При наличии выручки и прибыли от реализации нефти, разумеется, не может идти речь о хищении той же нефти. Утверждение об обратном является ересью с точки зрения экономики, права и здравого смысла. Поэтому для создания видимости обоснованности заведомо ложного обвинения, при постановлении обжалуемого приговора суд прибегнул к недобросовестной уловке, попытавшись выдать некую видимость «упущенной выгоды» за реальный ущерб. С этой целью, сравнив заведомо несопоставимые цены на нефть (на нефтепромыслах в РФ и в Западной Европе), суд «пришёл» к заведомо ложному «выводу» о покупке нефти у дочерних добывающих обществ ОАО «НК «ЮКОС» по неким «заниженным» ценам, что, по мнению суда, повлекло за собой неполучение этими добывающими обществами якобы причитающейся им прибыли в том объёме, в котором они якобы могли бы её получить, продав самостоятельно нефть на экспорт в Западную Европу. Далее, фактически утверждая о наличии вымышленной «упущенной выгоды» (но не сделав попытки доказать даже её), суд сделал заведомо неадекватный и ложный «вывод» о том, что именно в этом и состоит реальный (прямой) ущерб и, следовательно, хищение(!).
Во избежание какой-либо двусмысленности считаем необходимым особо подчеркнуть, что дочерние нефтедобывающие общества ОАО «НК «ЮКОС» в действительности не понесли ни какого-либо реального ущерба, ни измышленной судом «упущенной выгоды». Однако, как уже было сказано, для разрешения уголовного дела о хищении имеет значение только реальный ущерб (прямые убытки), поскольку именно его причинение является обязательным признаком хищения.
Тем не менее, попытки описания признаков вымышленной судом «упущенной выгоды» вместо реального ущерба явно видны из всей фабулы обвинения, содержащейся в обжалуемом приговоре. Об этом, в частности, свидетельствуют говорящие сами за себя утверждения, что нефтедобывающие предприятия якобы «изначально ставились в экономически невыгодные для них условия», поскольку «лишались существенной части прибыли», которая «выводилась по заниженным ценам», «изымалась» и т.п.[31]Прямым и показательным следствием заведомой ложности обвинения и приговора в части надуманного ущерба, якобы причиненного псевдопотерпевшим, является полная беспомощность попыток суда обосновать в приговоре характер и размер этого ущерба. Вопреки закону и сложившейся судебной практике, вмененная нашим подзащитным сумма вымышленного «реального ущерба» является не фактической стоимостью нефти (она упоминается в приговоре только при изложении позиции стороны защиты!), а гипотетической «выручкой» (в других случаях «ценой Роттердама», внутренних сделок между трейдерами ЮКОСа, а то и вовсе полученной обратным счётом от цены нефтепродуктов – совсем другого товара!). В отношении этой гипотетической «выручки» в приговоре содержится измышление, что псевдопотерпевшие якобы могли бы её получить при наступлении ряда невероятных условий (отгрузка на экспорт в Западную Европу 100% добытой нефти (что заведомо для суда невозможно в силу государственных ограничений объёма экспорта и специфики рынка), отсутствие заведомо для суда необходимых затрат, связанных с логистикой, оплатой экспортных пошлин, таможенных сборов, фрахта, страхования и т.п.). Именно это очевидное несоответствие действительности вынудило прокуроров существенно изменить обвинение, значительно уменьшив объём якобы похищенной нефти. А вызывающе незаконный и беспрецедентный отказ суда принять частичный отказ государственных обвинителей от обвинения ярко обнажил всю тщетность и ничтожность попыток обосновать в приговоре несуществующий «реальный ущерб» от несовершенного «хищения нефти». Так, суд, помимо указанной выше недобросовестной уловки с подменой реального ущерба вымышленной «упущенной выгодой», прямо указал в приговоре на то, что стороной обвинения ему в судебном заседании не представлена методика расчёта ущерба, которую можно было бы положить в основу обвинения![32]Не менее показательна позиция самих «потерпевших», их представителей и руководителей, занятая в ходе производства по настоящему делу по вопросу о вымышленном «ущербе». В приобщённых к материалам дела идентичных по содержанию заявлениях всех трёх «потерпевших» нет упоминаний о недостаче продукции и денег (то есть о реальном ущербе в виде уменьшения наличного имущества), а сообщается о реализации ими(!) нефти и получении ими(!) выручки от этой реализации, но якобы не всей, которая могла быть получена при иных условиях. Т.е. речь опять же идёт о признаках некой выдуманной «упущенной выгоды»[33].
От явки в суд, разъяснения своей позиции и поддержания исковых требований представители псевдопотерпевших уклонились, хотя были вызваны судом. Так, не явились в судебное заседание, проигнорировав судебные повестки, подписавшие вышеуказанные заявления руководители ОАО «Самаранефтегаз» (Обиход А.П.) и ОАО «Томскнефть ВНК» (Пальцев В.А.), а также Богданчиков С.А., на тот момент президент ОАО «Роснефть» - правопреемника ОАО «Юганскнефтегаз»[34].
Однако допрошенные в судебном заседании в качестве свидетелей бывшие руководители дочерних добывающих обществ ОАО «НК «ЮКОС» Анисимов П.А. («Самаранефтегаз»), Филимонов Л.И. («Томскнефть» ВНК) и Гильманов Т.Р. («Юганскнефтегаз»), занимавшие эти должности именно в период совершения инкриминируемых деяний, прямо отрицали не только факты хищения нефти и причинения реального ущерба, но и наличие какой-либо упущенной выгоды[35].
Из приобщённых к настоящему делу протокола судебного заседания и приговора Басманного районного суда от 01.03.2007 по делу в отношении Малаховского В.Г. и Переверзина В.И., осуждённых по аналогичным обвинениям как якобы соучастники наших подзащитных, видно, что и по этому делу представители тех же «потерпевших» Пшеничников В.А. и Бабинков А.М. утверждали, что добывающие общества якобы недополучили прибыль от реализованной ими нефти. В приговоре Басманного суда, как и в обжалуемом приговоре, содержится вывод о получении «потерпевшими» добывающими обществами прибыли в результате «хищения» у них нефти[36].
Двусмысленная позиция «потерпевших» и уклонение их представителей от участия в судебном заседании объясняется также следующим обстоятельством. Псевдопотерпевший ОАО НК «Роснефть» – правопреемник ОАО «Юганскнефтегаз» и нынешний владелец других псевдопотерпевших – ОАО «Самаранефтегаз» и ОАО «Томскнефть» ВНК, в рамках процедуры банкротства уже добилось получения возмещения от ОАО «НК «ЮКОС» «упущенной выгоды» от этих же сделок с нефтью. Арбитражный суд г. Москвы удовлетворил требование ОАО «НК «Роснефть» о включении более 137 млрд. руб. в третью очередь реестра кредиторов ОАО «НК «ЮКОС». Эти средства были фактически получены ОАО «НК «Роснефть» и отражены в его консолидированной финансовой отчётности. При рассмотрении этих требований ОАО «НК «Роснефть» доказывало, что доходы от сделок с нефтью поступали в пользу ОАО «НК «ЮКОС», и арбитражный суд с этим согласился. Об этом судебном акте (определение Арбитражного суда города Москвы от 12.10.2006 г.) в своих показаниях сообщили суду М.Б. Ходорковский и свидетель Ребгун, а также вышеуказанный представитель ОАО «Юганскнефтегаз» Пшеничников в Басманном районном суде[37]. Само же это определение, а также несколько томов из арбитражного дела с расчетом и обоснованием требований, Хамовнический районный суд отказался исследовать и приобщить к материалам настоящего дела. Таким образом, ОАО «НК «Роснефть», заявив гражданский иск в настоящем уголовном деле, фактически пытается повторно получить с подсудимых те же суммы, которые уже были получены с ОАО «НК «ЮКОС», но по совершенно другим правовым основаниям – на этот раз как возмещение «ущерба» от «хищения».
Неоднократно указывая в тексте приговора на «безвозмездность» завладения подсудимыми вверенной нефтью[38], суд усмотрел эту безвозмездность не в получении нефти «членами организованной группы» без встречного предоставления, т.е. даром, как это прямо предусмотрено ст. 423 ГК РФ, а в якобы «недостаточном» размере оплаты, полученной «потерпевшими» за добытую ими нефть по возмездным договорам купли-продажи (поставки) от ОАО «НК «ЮКОС» (а впоследствии и других компаний - нефтетрейдеров, подконтрольных последней). Иными словами, «безвозмездный» характер завладения нефтью выразился, согласно приговору, в том, что якобы похищенная нефть была заменена якобы менее ценным имуществом – суммой денег, не соответствующей «мировой рыночной цене» нефти (фактически биржевым котировкам URALS в Западной Европе). При этом суд сослался на п. 25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 г. №51, где указано, что хищение имущества с одновременной заменой его менее ценным квалифицируется как хищение в размере стоимости изъятого имущества. Со ссылкой на это разъяснение суд сделал противоправный, неадекватный и несостоятельный вывод о том, что «…стороной обвинения обоснованно рассчитан ущерб в соответствии с рыночными ценами, существовавшими на тот период, а именно котировками нефти на биржах...»[39].
Однако, как уже упоминалось, п. 25 вышеуказанного Постановления содержит, прежде всего и в качестве общего правила, прямое требование определять стоимость похищенного имущества, исходя из его фактической стоимости, т.к. именно такой подход полностью соответствует смыслу и содержанию реального (прямого) ущерба. В случае если установить фактическую стоимость невозможно, Пленум предписывает определять её экспертным путём, однако такие экспертизы по делу также не проводились в связи с отсутствием оснований.
Изложенное выше бесспорно означает, что при таких обстоятельствах для расчёта стоимости «похищенного» недопустимо исходить из каких-то биржевых котировок на подобный товар, тем более применяемых за пределами России. Однако суд, не выполнив этих требований, применил заведомо неприменимый критерий в виде «мировой рыночной цены» или «цены Роттердама», никак не связанной с конкретными предметом и обстоятельствами «хищения», включая место и условия фактической реализации нефти «потерпевшими».
В судебном заседании было бесспорно установлено и не отрицается в приговоре(!)[40], что цены, по которым нефть приобреталась у «потерпевших» по договорам купли-продажи (поставки), не только полностью покрывали фактическую стоимость (себестоимость) нефти, но и превышали её. Кроме того, установлено, что эти цены соответствовали ценам других аналогичных сделок в регионах деятельности ЮКОСа, при этом они, разумеется, не были и не могли быть такими же, как в Западной Европе, по ряду причин (транспортные расходы, экспортные и таможенные пошлины, страхование и др.). Доказательствами тому являются, в т.ч., справки МНС РФ[41], договоры купли-продажи нефти с другими российскими организациями, не имеющими отношения к ВИНК ЮКОС[42],показания свидетелей Соболевой[43], Тяна[44], Орлова[45], Ползика[46], Малого[47], Зубкова[48], Касьянова[49], Грефа[50], Христенко[51].
Иными словами, цены не были никакими «заниженными» (в терминологии обвинения и приговора), а сам этот термин является абсолютно бессодержательным применительно к предмету доказывания по настоящему делу.
Помимо признанного приговором полученного «потерпевшими» возмещения с превышением фактической стоимости нефти, другой основополагающий довод защиты об отсутствии признака безвозмездности состоит в том, что в приговоре подменено содержание понятия «хищения имущества с одновременной заменой его менее ценным». Как отмечалось выше, хищение может иметь место лишь при наличии совокупности всех обязательных признаков этого деяния, перечисленных в примечании к ст. 158 УК РФ и разъяснённых Пленумом Верховного Суда РФ. Поэтому подобная замена при хищении может иметь место лишь помимо воли потерпевшего для сокрытия преступления, введения собственника или иного законного владельца имущества в заблуждение (например, путём подмены подлинника копией, денег – «куклой» и т.п.). При этом такое имущество, оказавшееся у потерпевшего взамен похищенного, не становится собственностью потерпевшего и не может быть учтено в таком качестве, поскольку, во-первых, на это также не было воли потерпевшего, а, во-вторых, отсутствует надлежащее основание возникновения у него права собственности на это подменённое имущество. В нашем случае, как установлено в судебном заседании, «потерпевшие» по своей воле совершали сделки и принимали денежное возмещение за произведенный и проданный товар (нефть), отражая его в своей отчётности именно как выручку от реализации нефти[52].
Действуя согласно своей воле и в своем интересе, участники экономической деятельности свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора(ст.ст. 1, 421 ГК РФ). Цена договора является его существенным условием и, в соответствии с п. 1 ст. 424 ГК РФ, также устанавливается соглашением сторон, следовательно - может быть любой.
Получение или неполучение той или иной стороной по сделке экономической выгоды, размер этой выгоды, а также мотивы, побудившие её добровольно согласиться с конкретной ценой, равно как и с иными условиями договора, является исключительным усмотрением сторон сделки. Следовательно, эти обстоятельства не могут быть предметом оценки по уголовному делу, тем более - ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в качестве признака хищения имущества «путём одновременной замены его менее ценным».
Согласно конституционному принципу равенства всех перед законом и неразрывно связанным с ним принципам правовой определённости и межотраслевого соответствия в праве, никакие положения уголовного права не могут противоречить имущественно - правовым закономерностям. В противном случае якобы безвозмездный характер сделок и, следовательно, повод для уголовно-правового вмешательства в частные дела хозяйствующих субъектов можно будет произвольно усмотреть во всех случаях совершения гражданско-правовых сделок, цена которых по какой-либо причине «не устраивает» правоохранительные органы и суды.
Исходя из изложенного, защита считает, что воспроизвёденная в приговоре фантасмагорическая, откровенно противоправная конструкция «хищения путём покупки по заниженной цене» является ничем иным, как умышленной фальсификацией обвинения в невежественном исполнении. Её использование в приговоре не подтверждает, а, напротив, полностью опровергает наличие в инкриминированном деянии признаков безвозмездности и причинения реального ущерба. Иных сведений, свидетельствующих о наличии этих признаков в инкриминируемом деянии, в приговоре (в том числе при описании деяния, признанного установленным и преступным) не содержится.
Вместе с тем, в приговоре содержатся подтверждения того, что суд понимал заведомо ложный характер обвинения. Это «мотивы», по которым суд отверг доводы стороны защиты:«Поступление выручки за нефть, похищаемой под видом купли-продажи, также не исключает признак безвозмездности…»[53];«Исследованными в ходе судебного заседания доказательствами установлено, что эти цены являлись не трансфертными, а были незаконно занижены, а практика их применения в ОАО НК «ЮКОС» зарубежным и российским стандартам не соответствовала»[54];«Довод Лебедева П.Л. о том, что размер ущерба должен был определяться исходя из фактической стоимости нефти, которую он трактует как себестоимость этой нефти, несостоятелен, поскольку подсудимым были заранее известны экспортные цены на российскую нефть»[55].
Прибегнув к подобным противоправным и бессодержательным «доводам», суд не только попрал основы права и здравый смысл, но и безнадёжно запутался в неразрешимых противоречиях собственных «выводов».
1.3. Отсутствие криминообразующих признаков хищения путём присвоения
В приговоре при описании инкриминируемого деяния – хищения вверенного имущества путём присвоения, не указаны его обязательные признаки, предусмотренные ст. 160 УК РФ, не говоря уже о том, что не приведено доказательств их наличия.
При присвоении предмет преступления вверен виновному, то есть на момент совершения преступления уже находится в его владении на законных основаниях. Таким образом, при присвоении завладение чужим имуществом происходит не путём его непосредственного изъятия, как при совершении других видов хищения, а путём противоправного, вопреки воле собственника, обращения виновным в свою пользу уже находящегося у него чужого имущества, иными словами – законное владение этим имуществом становится незаконным. На это обстоятельство прямо указывается в п.п. 18, 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 №51. Однако в описательной части приговора неоднократно указывается именно об изъятии нашими подзащитными «похищаемой» нефти[56]. О предшествующем же вверении на законных основаниях Ходорковскому и Лебедеву якобы похищенной ими впоследствии нефти в приговоре не упомянуто вовсе. Вместе с тем, в приговоре содержатся неоднократные утверждения о том, что контроль и управление как самим ОАО «НК «ЮКОС», так и его дочерними добывающими обществами («потерпевшими») со стороны наших подзащитных и других «членов организованной группы» были незаконными. Так, в приговоре указано: «Ходорковский М.Б., Лебедев П.Л. и другие члены организованной группы, к 1998г. завладев, в том числе и посредством преступных действий, …большинством акций ОАО «НК «ЮКОС» и 100 % пакетами акций дочерних данному обществу акционерных обществ, добывающих и перерабатывающих нефть, приобрели право на стратегическое и оперативное управление этими акционерными обществами. Добившись права на стратегическое и оперативное управление текущей деятельностью акционерных обществ, Ходорковский М.Б. и действующие с ним в организованной группе Лебедев П.Л., другие члены организованной группы и иные лица в течение 1998-2003 гг. совершили хищение путем присвоения вверенного имущества – нефти» [57]. В постановлении от 27.12.2010 о прекращении уголовного дела в связи с истечением срока давности по эпизоду обмена акций дочерних компаний ОАО «ВНК» (указанное постановление обжалуется отдельно) умысел на «хищение акций путём присвоения» усмотрен в том, чтобы «путем незаконного завладения акциями…обеспечить беспрепятственное хищение нефти, добываемой ОАО «Томскнефть»»[58].
Таким образом, двумя судебными актами, постановленными по настоящему делу – обжалуемым приговором и постановлением, - признано «установленным», что «завладение» акциями дочерних добывающих обществ было якобы незаконным, причём совершено якобы именно с целью «хищения нефти». В приговоре также содержатся многочисленные утверждения о незаконности создания управляющей компании ЗАО «ЮКОС ЭП» и передачи ей полномочий исполнительного органа «потерпевших»[59].При таких вымышленных (но признанных судом «установленными») обстоятельствах нефть никак не могла находиться в законном владении и распоряжении Ходорковского и Лебедева, т.е. не могла быть им вверена - эти утверждения являются взаимоисключающими. Это же относится и к любым другим лицам, подконтрольным или подчинённым Ходорковскому и Лебедеву, независимо от их членства в «организованной группе». Такая конструкция обвинения, применённая в приговоре, исключает возможность законных и обоснованных выводов о присвоении нашими подзащитными или иными лицами в сговоре с ними (по их указаниям) какого-либо имущества как самого ОАО «НК «ЮКОС», так и его дочерних обществ, т.е. о совершении преступления, предусмотренного ст. 160 УК РФ. На это обстоятельство указала, исключив обвинение по ст. 160 УК РФ, и судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда в кассационном определении от 22.09.2005 г. по жалобе защиты на приговор Мещанского районного суда от 16.05.2005 г., которым Ходорковский и Лебедев были осуждены впервые (причем инкриминированные им тогда действия, по сути, полностью идентичны инкриминируемым по настоящему делу): «Вместе с тем при оценке правильно установленных обстоятельств суд допустил ошибку и квалифицировал действия Ходорковского и Лебедева …как присвоение. …Как уже указывалось, диспозиция ст. 160 УК РФ предусматривает присвоение вверенного или находящегося в ведении лица имущества, находящегося в правомерном владении виновного. Установленные судом обстоятельства указанным обстоятельствам противоречат»[60].
1.4. Отсутствие основания уголовной ответственности было заведомо известно суду при постановлении приговора
Отсутствие деяний, содержащих признаки инкриминируемых преступлений, равно как и фактическое отсутствие обвинения в их совершении, подтверждается не только приведёнными выше доводами, но и обстоятельствами, установленными множеством вступивших в законную силу решений различных судов, о которых суду при постановлении обжалуемого приговора было достоверно известно.
Как уже было указано в жалобе от 11.01.2011, в ходе судебного разбирательства сторона защиты, в обоснование своих доводов о заведомом отсутствии обвинения, не только сослалась на 25 вступивших в законную силу судебных решений арбитражных судов и судов общей юрисдикции, но и представила их подробный анализ в части, относящейся к делу[61]. Однако с невыгодной для обвинения преюдицией суд в приговоре «расправился» с помощью умолчания или общих фраз, не утруждая себя попытками опровергнуть каждый довод защиты в отдельности. Так, о многочисленных аргументах защиты, касающихся обстоятельств, установленных приговорами других судов (Кушвинского городского, Миасского городского, Лесного городского, Нефтеюганского районного, Самарского областного, Басманного районного, Симоновского районного, Мещанского районного), в тексте обжалуемого приговора не упомянуто вовсе. Не дано никакой оценки доводам защиты о том, что приговор в отношении Малаховского и Переверзина[62], на который обвинение ссылалось в подтверждение своей позиции, как на содержащий преюдицию, несёт в себе неразрешимые противоречия, подлежащие истолкованию исключительно в пользу подсудимых. В отношении же обстоятельств, установленных рядом решений арбитражных судов и полностью опровергающих обвинение, в приговоре содержатся лишь общие рассуждения о том, что арбитражные суды якобы рассматривали «совершенно другие вопросы», были «введены в заблуждение» и «не были осведомлены» о совершенных «хищениях нефти»[63]. Тем самым, вопреки прямому требованию закона, суд не только не признал в безусловном порядке установленные этими судебными актами обстоятельства, но и противоправно поставил под сомнение выводы других судов, присвоив себе полномочия вышестоящей по отношению к ним судебной инстанции. Такая позиция суда не только является откровенно противоправной, но и лишний раз подтверждает, что ему было достоверно известно и понятно отсутствие основания уголовной ответственности наших подзащитных. Приговоры и решения судов, на которые ссылалась защита, касались деятельности ВИНК ЮКОС в части купли-продажи нефти, которую обвинение считает похищенной, и этими судебными актами, вступившими в законную силу, установлены следующие обстоятельства:Нефть, добытая дочерними предприятиями ОАО НК «ЮКОС» («потерпевшими»), была ими продана на основании возмездных договоров, причем по цене, превышающей фактическую стоимость (себестоимость). Данные договоры были законны, действительны и фактически исполнены[64];Эта нефть не выбывала из законного владения дочерних добывающих предприятий ЮКОСа помимо их воли и была поставлена конечным потребителям[65];Сложившаяся практика корпоративных взаимоотношений между основным и дочерними обществами в вертикально-интегрированной компании ЮКОС, включая установление внутрикорпоративных цен на нефть, покупаемую у добывающих предприятий, соответствовала закону и не нарушала чьих-либо прав[66];Единственная цель деятельности подконтрольных НК «ЮКОС» торговых компаний, зарегистрированных на территориях с режимом льготного налогообложения – получение налоговой выгоды[67];Данные торговые компании (трейдеры) функционировали и получали прибыль исключительно в интересах холдинга ЮКОС, который признан собственником всей нефти и выгодоприобретателем при её реализации[68].
Все эти факты, установленные судами, заведомо исключают возможность вывода о каком-либо хищении нефти и последующей легализации похищенного, поскольку безоговорочно опровергают наличие обязательных признаков такого хищения.
1.5. Отсутствие квалифицирующего признака – совершения преступлений в составе организованной группы
Утверждение в приговоре о том, что преступление признаётся совершённым в составе организованной группы «в соответствии с требованиями действующего уголовного законодательства»[69], является заведомо ложным. В действительности сама концепция организованной группы как формы соучастия в приговоре извращена и выхолощена, от неё оставлена только фразеология. В приговоре отсутствуют сведения, которые должны были в нём содержаться, если бы вменение указанного квалифицирующего признака было осуществлено в соответствии с требованиями закона. Излишне говорить о том, что ни один из многочисленных допрошенных свидетелей, ни один документ, приобщённый к делу, не подтверждает легенду о существовании организованной группы, более того – все они её опровергают.
При этом заведомо ложное утверждение о совершении инкриминируемых деяний в организованной группе является одной из фундаментальных основ заведомо ложного обвинения. С помощью противоправного вменения этого квалифицирующего признака при отсутствии каких-либо оснований для этого суд в приговоре предпринял попытку избежать не только доказывания, но даже описания конкретных действий Ходорковского и Лебедева, названных им «преступными». Такого описания в отношении Ходорковского и Лебедева в приговоре (как и в обвинительном заключении) нет и быть не может, поскольку ими не было совершено никаких преступлений. Оно подменяется пустословием: демагогическими утверждениями о «руководящей роли» Ходорковского и Лебедева в «организованной группе» при совершении всех сфабрикованных «преступлений» и бессодержательными декларативными оценками: «обеспечил», «утвердил», «создал», «организовал», «распределил» и им подобными, без указания на конкретные действия и обстоятельства их совершения. В отсутствие каких-либо признаков преступных деяний в приговоре предпринята попытка «смены вывесок»: название ЮКОС заменено на «организованную группу», органы управления компании - на «руководителей ОГ», а обычные процедуры принятия решений и обычные бизнес - операции названы преступной деятельностью организованной группы - хищениями и легализацией. Такое «описание» в приговоре «обстоятельств» создания и деятельности «организованной группы» дополнено механическим переписыванием её признаков из ст. 35 УК РФ и голословными утверждениями о том, что никогда в действительности не существовавшая «организованная группа» отличалась устойчивостью, сплочённостью, управляемостью, чётким распределением ролей, что она была создана с целью совершения преступлений и только их совершением и занималась на протяжении многих лет[70]. При этом под видом распределения ролей в «организованной группе» в действительности указывается назначение на руководящие должности в компании ЮКОС, а сами «преступные роли» «членов организованной группы» точно совпадают с должностными обязанностями и полномочиями этих же людей в ЮКОСе. За «устойчивость» и «объединённость единым преступным умыслом» выдаётся опять же совместная работа в ЮКОСе.
Вместе с тем, в приговоре ничего не сказано о том, когда, где, при каких обстоятельствах и с какой именно преступной целью была создана организованная группа, указываются несовпадающие версии её состава и распределения ролей в ней. Из такого описания нельзя даже понять, какое количество «организованных групп», согласно приговору, было создано и действовало в недрах ЮКОСа.
При описании в приговоре состава «организованной группы» допущено вопиющее нарушение презумпции невиновности, поскольку в соучастии в преступлении фактически обвинены лица, не только не являвшиеся подсудимыми по делу, но и вообще не признанные виновными никогда и никаким судом. То обстоятельство, что из тех мест приговора, где об этих лицах говорится как о соучастниках и членах «организованной группы», изъяты фамилии, названные в обвинительном заключении, ничего не меняет, поскольку все эти лица легко узнаваемы по занимаемым ими должностям, они неоднократно упоминаются в этом качестве в других местах приговора. Более того, в приговоре указано, что присвоение нефти совершили неназванные «руководители» ЗАО «ЮКОС-ЭП», «выполняя отведённую Ходорковским и Лебедевым в организованной группе роль»[71]. Но никакие руководители указанной организации по настоящему делу не осуждены, никаким другим судом виновными не признаны. А это, в свою очередь, означает, что специальные субъекты - исполнители «хищения нефти путём присвоения», в приговоре не названы, то есть отсутствуют. В отсутствие же исполнителей (специальных субъектов) Ходорковский и Лебедев признаны «организаторами» указанного вымышленного преступления заведомо незаконно (ч. 5 ст. 35 УК РФ).
Другим примером бесцеремонного попрания приговором конституционных принципа презумпции невиновности и права на квалифицированную юридическую помощь, в т.ч. на защиту (ст.ст. 48, 49 Конституции РФ), является прямое указание в приговоре о том, что придуманное «руководство Ходорковским организованной группой» после ареста якобы «осуществлялось» через адвокатов Ходорковского и Лебедева[72]. Стремясь во что бы то ни стало создать ложную видимость наличия «сплочённой и устойчивой организованной группы», авторы приговора не остановились даже перед открытой демонстрацией того, что содержание общения Ходорковского и Лебедева со своими защитниками противозаконно контролировалось и не было конфиденциальным, и не постеснялись представить профессиональную деятельность адвокатов по осуществлению конституционного права наших подзащитных на защиту фактически как соучастие в преступной деятельности.
1.6. Иные пороки приговора, свидетельствующие об отсутствии основания уголовной ответственности
Помимо указанных выше, в описательно-мотивировочной части приговора содержатся и иные пороки, свидетельствующие о заведомом отсутствии основания уголовной ответственности.
А. Различный предмет «преступного посягательства».
Чаще всего в приговоре говорится о нефти как о предмете «хищения»[73]. Однако наряду с этим там содержатся многочисленные утверждения о хищении денежных средств, вырученных от реализации этой самой нефти[74]. Мало того, помимо нефти и денежных средств, в приговоре упоминаются и нефтепродукты (изготовленные, разумеется, из «похищенной» до этого нефти) как предмет «хищения»[75]. Здесь же следует отметить и взаимоисключающие утверждения в приговоре относительно предмета «легализации». В одних случаях в таком качестве указана нефть[76], а в других – денежные средства, вырученные от её реализации[77].
Б. Различные «потерпевшие» от “хищения” нефти.
Хотя преимущественно в описательной части приговора говорится об ОАО «Самаранефтегаз», ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Томскнефть» ВНК, как о «потерпевших» от «хищения нефти»[78], в нём содержатся и указания на “хищения (присвоение) собственности (имущества) ОАО НК «ЮКОС» и его дочерних нефтедобывающих акционерных обществ”[79].
В. Различные место и способы совершения «хищения нефти путём присвоения».
В отношении места совершения преступления в приговоре утверждается, что нефть похищалась ещё до поступления на коммерческий узел учета АК «Транснефть»[80]. Вместе с тем, в нём содержатся прямо противоположные утверждения о самостоятельной отгрузке «потерпевшими» этой же нефти (реализации, в том числе на экспорт)[81]. Несовместимым с утверждением о «хищении» нефти ещё до её поступления на коммерческий узел учёта является и описание в приговоре, причём именно в фабуле «хищения», последующих действий по её реализации, как составной части объективной стороны «хищения».
Ещё большим «разнообразием» характеризуется описание в приговоре способов «хищения» нефти. Так, одновременно утверждается о «безвозмездном изъятии нефти» и даже о «распределении» Ходорковским «похищенного» между «членами организованной группы»[82] (при полностью установленном факте отсутствия какой-либо недостачи!), и о том, что «изъятие нефти Ходорковскому и Лебедеву не инкриминируется»[83].
Наряду с этим, в приговоре содержатся указания и на иные, заведомо нереализуемые и при этом взаимоисключающие, способы «хищения», как:«перевод (в некоторых случаях – «искусственный перевод») на баланс»[84]. Очевидно, что «перевести на баланс» (бухгалтерский документ) нефть (вещь) никак невозможно, не говоря уже о том, что данных о нефти в балансе вообще не содержится. Мало того, составляется этот документ значительно позже реализации каждой партии нефти, и уже в силу одного этого обстоятельства «перевод на баланс», даже если бы он был практически возможен, никак не мог бы использоваться в качестве способа её хищения;«фиктивное оформление (перевод) права собственности (в других случаях – «фиктивного права собственности»), «посредством оформления противоправных сделок, заключённых под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной», «путём оформления в собственность (в других случаях – «путём оформления документов о продаже») по заниженным ценам», «по договорам (в других случаях – под видом передачи по договорам) купли-продажи по заниженным ценам»[85]. Помимо того, что данный «способ» заведомо несовместим со всеми другими, указанными выше, он также практически нереализуем: право собственности не бывает «фиктивным» или «по документам», оно не может переходить фиктивно, и главное - невозможно похитить имущество только с помощью оформления договоров, без совершения действий по непосредственному завладению этим имуществом, обращению его в свою пользу.
Отсутствие в приговоре описания способа совершения деяния, названного преступным, взаимоисключающие утверждения о месте и полное отсутствие информации о времени его совершения (подсчёт реализованной нефти по годам, к тому же с грубейшими ошибками, не может быть признан такой информацией) наглядно доказывают отсутствие преступного деяния как такового, а значит – заведомого отсутствия основания уголовной ответственности.
1.7. Заведомое нарушение принципа справедливости как свидетельство отсутствия основания уголовной ответственности
Защита неоднократно заявляла об отсутствии основания уголовной ответственности и незаконности проведения судебного разбирательства по настоящему делу, поскольку вступившим в законную силу приговором Мещанского районного суда г. Москвы от 16.05.2005 наши подзащитные были осуждены по ст. 199 УК РФ за те же деяния, за которые они теперь уже повторно осуждены на основании обжалуемого приговора, но только с иной уголовно-правовой квалификацией. Не входя в настоящей жалобе в оценку законности и обоснованности приговора Мещанского суда от 16.05.2005, считаем необходимым применительно к обжалуемому приговору отметить следующее.
Повторное осуждение за одно и то же деяние прямо запрещено национальным (ст. 50 Конституции РФ, ст. 6 УК РФ) и международным (п. 1 ст. 4 Протокола № 7 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, п. 7 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах) правом.
Доказательства незаконного повторного привлечения к уголовной ответственности М.Б.Ходорковского и П.Л.Лебедева за одни и те же инкриминируемые деяния незатейливы и лежат на поверхности. В обоих приговорах, как Мещанского районного суда, так и обжалуемом, даётся оценка идентичным фактическим обстоятельствам. Очевидно, что речь идёт о перепродаже одной и той же нефти, добытой теми же дочерними добывающими обществами ОАО «НК «ЮКОС» (они же «потерпевшие»), через одни и те же торговые фирмы - трейдеры, в один и тот же период времени. Достаточно сверить описательную часть обжалуемого приговора[86] с соответствующей частью приговора Мещанского районного суда, и идентичность исследуемых обстоятельств по обоим делам будет налицо. Так, в приговоре Мещанского суда, в частности, утверждается: «…Ходорковским М.Б., Лебедевым П.Л. и членами организованной группы были использованы подконтрольные подставные ООО «Бизнес-Ойл», ООО «Митра», ООО «Вальд-Ойл», ООО «Форест-Ойл», чтобы от имени этих юридических лиц создать видимость осуществления посреднической деятельности и совершить указанные действия и преступления. …их деятельность была убыточной, предназначенной в целях уклонения от уплаты налогов с занимающихся сбытом нефти и нефтепродуктов нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих дочерних предприятий ОАО «НК «ЮКОС» и аффилированными ему коммерческими организациями»[87].
Пытаясь незаконно уклониться от признания факта незаконного повторного уголовного преследования наших подзащитных за одно и то же деяние, суд в обжалуемом приговоре прибегнул к демагогии и передёргиванию позиции защиты[88]. Однако простейший анализ «выводов» суда не оставляет сомнений в том, что они представляют собой хрестоматийный образчик бюрократической околесицы: комбинацию лжи, невежественных суждений с верными и даже бесспорными утверждениями, не имеющими, однако, никакого отношения к существу вопроса. Так, откровенно лживыми являются утверждения суда о том, что сторона защиты считает присвоение и уклонение от уплаты налогов одними и теми же преступлениями, и что «налоги уплачивались с похищенной нефти». На самом деле позиция защиты заключается как раз в обратном[89]. Безграмотными, с точки зрения права, являются утверждения о том, что налоги якобы уплачивались «не с нефти, а с прибыли». Они представляют собой не более чем примитивные манипуляции словами с целью увести от существа вопроса. Постулирование прописных истин о том, что «прибыль не является имуществом, а цифры нельзя похитить», никак не может приблизить суд к опровержению позиции защиты (которая к тому же никогда с этим и не спорила). В продолжение попыток запутать элементарную суть ситуации, исказить до полной профанации и бессмыслицы доводы защиты и отмахнуться от очевидных фактов, суд, откровенно глумясь над здравым смыслом, повторяет бесспорный, но неуместный и не относящийся к доводам защиты постулат, что преступления в налоговой сфере и хищение имеют различные объекты преступных посягательств[90]. А далее делает абсурдный «вывод», явно противоречащий закону и доктрине уголовного права: «Таким образом, в данном случае первичным является хищение и направление выручки от реализации похищенного в оборот, в процессе которого и совершилось уклонение от уплаты налогов с целью сокрытия совершаемого хищения и оставления в своем распоряжение максимально большей суммы выручки от реализации похищенного ими имущества»[91].
Однако всё это лишь беспомощные попытки прикрыть нагромождением вздора и лжи полную юридическую ничтожность обвинения. Любому юристу известна непреложная истина: у похитителя никогда не возникает законной обязанности уплачивать налог, ни с самого похищенного имущества, ни с дохода от него. Налогооблагаемая база может происходить лишь от легального владения активом, легальных операций с ним и легальных доходов от этих операций. Мало того, попытка суда совместить два взаимоисключающих обвинения заведомо противоречит элементарной логике: если вся нефть у «потерпевших» добывающих АО ЮКОСа была похищена, а вся выручка (включая прибыль) от её реализации была обращена в свою пользу «организованной группой», то у ЮКОСа, его дочерних и аффилированных обществ («потерпевших» и торговых компаний) отсутствовала какая бы то ни было база налогообложения, связанная с этой выручкой. Следовательно, у них не возникла и обязанность по уплате налогов, от исполнения которой они могли бы уклониться. И наоборот: наличие у указанных обществ такой обязанности (признанное многочисленными судебными решениями – см. выше) неизбежно означает признание наличия у них и доходов от реализации нефти (базы налогообложения), а это, в свою очередь, исключает возможность утверждать о хищении у них той же нефти, равно как и выручки от её реализации.
К сказанному следует добавить, что незаконное повторное предание суду не подразумевает обязательного полного совпадения объёмов обвинений или же уголовно-правовой квалификации инкриминируемых деяний: достаточно установить, что речь идёт об одних и тех же фактических обстоятельствах. Именно такова правовая позиция Верховного Суда РФ[92] и Европейского Суда по правам человека[93].
Раздел 2 (факультативный). Нарушение права на справедливый суд: неправильное применение уголовного закона, фундаментальные и неустранимые нарушения уголовно-процессуального закона.
Как уже было указано, доводы, приведённые в разделе 1 (основном) настоящей жалобы, содержат безусловные основания отмены приговора с прекращением дела в связи с отсутствием состава преступления. В силу обстоятельств, указанных в разделе 1, законный исход дела не мог быть иным независимо от любых других обстоятельств, даже если бы суд при рассмотрении и разрешении дела не допустил никаких иных нарушений уголовного и уголовно-процессуального закона. По этой причине анализ нарушений, содержащихся в настоящем (дополнительном) разделе 2, является факультативным по отношению к доводам, изложенным выше в разделе 1. По этой же причинене может рассматриваться в качестве законного и обоснованного решения суда кассационной инстанции отмена приговора с направлением дела на новое судебное разбирательство. Вместе с тем, защита считает необходимым в качестве факультативных доводов указать, что судом допущены многочисленные, в том числе фундаментальные и одновременно неустранимые, нарушения уголовного и уголовно-процессуального закона, которые путем лишения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства повлекли постановление незаконного, необоснованного и несправедливого приговора. Приговор, как в описательно-мотивировочной, так и в резолютивной частях, не соответствует ни одному из требований, предусмотренных ст. 297, 302 УПК РФ. Более того, содержание приговора свидетельствует о том, что суд осознавал его незаконный, неправосудный характер и пытался это скрыть.
2.1. Неправильное применение уголовного закона (п. 3 ч. 1 ст. 379 УПК РФ), помимо нарушений, изложенных в разделе 1 настоящей жалобы, выразилось в том, что при назначении наказания за несовершённые, сфабрикованные преступления суд неправильно применил совокупность самостоятельных требований, предусмотренных ч. 5 ст. 69 и ч. 3 ст. 72 УК РФ, чем ещё более ухудшил положение и без того незаконно осуждённых. Так, в обжалуемом приговоре суд, сославшись на ч. 5 ст. 69 УК РФ, указал: «…к назначенному наказанию частично присоединить наказание, не отбытое по приговору Мещанского районного суда г. Москвы от 16.05.2005 …и окончательно назначить …наказание в виде лишения свободы сроком на 14 (четырнадцать) лет с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима»[94], и далее: «срок отбытия наказания осужденными исчислять: Ходорковскому М.Б. с 07 февраля 2007 года, Лебедеву П.Л. с 08 февраля 2007 года. В окончательное наказание зачесть наказание, отбытое осужденными по первому приговору суда: Ходорковскому М.Б. – с 25 октября 2003г. по 07 февраля 2007 года, Лебедеву П.Л. – со 02 июля 2003г. по 08 февраля 2007 года»[95]. Вместе с тем, согласно требованиям ч. 5 ст. 69 УК РФ наказание, отбытое по первому приговору суда, подлежит зачёту в окончательное наказание полностью, а не в какой-либо части. Следовательно, суд обязан был полностью зачесть наказание, отбытое по первому приговору: Ходорковским - в период с 25.10.2003 по 27.12.2010, Лебедевым – в период с 02.07.2003 по 27.12.2010. Суд был не вправе ограничить отбытый срок, подлежащий зачёту в окончательное наказание, датами избрания им ареста в качестве меры пресечения по второму делу, поскольку и после ареста они продолжали отбывать наказание по приговору Мещанского суда вплоть до вынесения обжалуемого приговора. Данное обстоятельство является очевидным и бесспорным. Оно, в том числе, прямо подтверждалось всеми следователями, прокурорами и судами при избрании в отношении Ходорковского и Лебедева указанной меры пресечения в феврале 2007 года и затем каждый раз при продлении срока их содержания под стражей на всех стадиях судопроизводства по настоящему делу[96]. Подтверждение этого обстоятельства содержится и в судебных актах судов кассационной и надзорной инстанций, постановленных по результатам рассмотрения жалоб защиты на избрание и продление указанной меры пресечения, в том числе уже после провозглашения обжалуемого приговора[97]. При таких остоятельстах суд обязан был, не смешивая два самостоятельных требования закона и не подменяя одно другим, вначале исполнить императивное требование ч. 5 ст. 69 УК РФ о полном (а не частичном!) зачёте отбытого по первому приговору срока, и лишь затем применить правило ч. 3 ст. 72 УК РФ и исчислить с момента ареста по второму делу срок окончательного наказания, оставшийся после полного зачёта отбытого. Именно такая правовая позиция содержится в п.п. 31, 35 Постановления Пленума ВС РФ от 11.01.2007 №2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» (в ред. Пост. ПВС РФ от 03.04.2008 №5, от 29.10.2009 №21): «…31. Судам следует иметь в виду, что при назначении наказания по правилам части пятой статьи 69 УК РФ в окончательное наказание полностью засчитывается наказание, отбытое по первому приговору суда. …35. …срок отбывания окончательного наказания, определенного по правилам части 5 статьи 69…, исчисляется со дня постановления последнего приговора с зачетом времени содержания под стражей по этому делу в порядке меры пресечения или задержания». Аналогичное разъяснение содержится в п. 17 действующего и в настоящее время Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 31.07.1981 №3 «О практике назначения наказания при совершении нескольких преступлений и по нескольким приговорам»[98], а также в Определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 26.08.2010 №51-О10-54. В результате допущенного грубого нарушения совокупности самостоятельных требований ч. 5 ст. 69 и ч. 3 ст. 72 УК РФ суд не зачёл в отбытый по первому приговору срок: Ходорковскому - 3 года 10 месяцев 20 дней, Лебедеву – 3 года 10 месяцев 19 дней, чем существенно ухудшил их положение.
Фундаментальные и неустранимые нарушения требования уголовно-процессуального закона, допущенные судом в приговоре (п. 2 ч. 1 ст. 379 УПК РФ), выразились в следующем:- суд принял к производству и разрешил дело, не имея на это права в соответствии с требованиями закона о территориальной подсудности, то есть не являлся по настоящему делу судом, созданным в соответствии с законом. Иными словами, обжалуемый приговор постановлен незаконным составом суда (п. 2 ч. 2 ст. 381 УПК РФ);- суд не прекратил дело, заведомо зная о наличии оснований для его прекращения, предусмотренных п. 4 ч. 1 ст. 27[99], п. 1 ст. 254 УПК РФ УПК РФ (п. 1 ч. 2 ст. 381 УПК РФ);- суд принял к производству и разрешил дело, обвинение и обвинительное заключение по которому не соответствуют основополагающим требованиям закона. Тем самым суд лишил подсудимых возможности реализовать конституционное право на защиту (ст. 46 Конституции РФ), в частности, право знать, в чем они обвиняются (ст. 47 УПК РФ), быть осведомленными об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, и о пределах судебного разбирательства, а, следовательно – лишил их возможности возражать против предъявленного обвинения и эффективно защищаться от него;- суд при разрешении дела и постановлении приговора не руководствовался законом и совестью. Вопреки требованиям ст. ст. 87, 88, 240, 243 УПК РФ, он не только не обеспечил состязательность и равенство сторон, но и, прямо нарушая ст. 19, 46, 123 Конституции РФ и ст. 15 УПК РФ, намеренно и незаконно создал выгодные условия и преимущества для стороны обвинения. Тем самым суд выступил на стороне обвинения как орган преследования. В процессе представления и при оценке доказательств суд, не объявляя об этом, исходил из заранее установленной силы доказательств обвинения. При этом суд фактически освободил сторону обвинения от обязанности доказывания. В приговоре суд указал, что основывает его на представленных стороной обвинения доказательствах, которые признаёт относимыми, допустимыми, достоверными, основанными на законе[100]. Однако при исследовании доказательств суд не потребовал и не получил от стороны обвинения какого-либо обоснования доказательственного значения (относимости, достоверности), а также допустимости каждого из них, и не подверг эти доказательства надлежащей проверке, а лишь констатировал (в ряде случаев ложно) факт их «наличия». При этом суд проигнорировал тот очевидный факт, что практически все «доказательства» стороны обвинения получены незаконно и потому являются недопустимыми и юридически ничтожными. Тем самым суд грубо нарушил требования ст. 50 Конституции РФ, ст.ст. 7, 75 УПК РФ. Защита была лишена возможности допросить многих свидетелей и всех специалистов, кроме одного, а также исследовать в качестве доказательств и даже приобщить к материалам дела опросы лиц, полученные защитой с их согласия в порядке ч. 3 ст. 86 УПК РФ;- суд грубо попрал презумпцию невиновности (ст. 49 Конституции РФ, ст. 14 УПК РФ). Постановляя обвинительный приговор и, вместе с тем, будучи не в состоянии доказательно опровергнуть каждый из доводов и каждое из доказательств стороны защиты, он намеренно проигнорировал в приговоре подавляющую часть этих доказательств и доводов. Осознавая, что совершает грубейшее нарушение фундаментального конституционного права подсудимых, суд попытался замаскировать это нарушение и создать видимость оценки доводов и доказательств защиты. С этой целью суд фрагментарно изложил в приговоре лишь отдельные ссылки на доводы стороны защиты, в ряде случаев существенно исказив их содержание и смысл, и сопроводил это недобросовестное изложение невнятными, никак не опровергающими позицию защиты, а зачастую фактически подтверждающими её, комментариями под видом «критической оценки»;- суд, вопреки ст.ст. 240, 297, ч. 4 ст. 302 УПК РФ, «оценил» в приговоре доказательства, которые не были предметом исследования в судебном заседании;- суд удалился в совещательную комнату для постановления приговора, не изготовив протокол судебного заседания, в результате чего судья в совещательной комнате вместо достоверной, надлежаще и полно зафиксированной, известной и доступной сторонам, информации об исследовании доказательств и ходе судебного разбирательства, использовал неизвестный источник информации об этом. Изготовленный судом после окончания судебного разбирательства протокол судебного заседания является недостоверным, то есть отсутствует (п. 11 ч. 2 ст. 381 УПК РФ);- суд проигнорировал все доводы защиты о политической мотивированности уголовного преследования Ходорковского и Лебедева, незаконном вмешательстве должностных лиц в осуществление правосудия, не отразил их в приговоре и не дал им никакой оценки.
Все допущенные судом нарушения, указанные как в настоящей дополнительной жалобе, так и в жалобах защиты от 31.12.2010 и от 11.01.2011, свидетельствуют о том, что суд не был независимым и беспристрастным[101]. Ниже, в дополнение к доводам ранее поданных жалоб, приведены факты, подтверждающие это.
2.2. Нарушение требований закона о территориальной подсудности
В жалобе от 31.12.2010 уже было указано на данное нарушение, дополнительно обращаем внимание на следующие обстоятельства. Вопрос о территориальной подсудности данного дела должен был решаться на основании ч.ч. 2, 3 ст. 32 УПК РФ. Однако, исходя из текстов обвинений, предъявленных Ходорковскому и Лебедеву, на территории юрисдикции Хамовнического суда не находятся ни место окончания «преступления», ни место совершения большинства «преступлений», ни место совершения наиболее тяжкого из них. На этой территории не находились ни основной офис ОАО НК «ЮКОС», ни его подразделения или иные связанные с его деятельностью организации. Нахождение на территории района «Хамовники» офиса упомянутого в обвинении адвокатского бюро «АЛМ Фельдманс» также не являлось основанием для рассмотрения дела Хамовническим судом, поскольку действия, описанные в обвинении применительно к этому офису[102], никак не связаны с окончанием «преступления» и явно не образуют большинства инкриминированных действий. Кроме того, деятельность адвокатов бюро «АЛМ Фельманс», как это следует из обвинения, осуществлялась не только в вышеуказанном офисе, но и в других местах[103]. Утверждение же в приговоре о том, что «в ходе судебного следствия» подсудность дела якобы «подтвердилась», является заведомой профанацией, ибо общеизвестно, что подсудность устанавливается не в ходе судебного следствия, а до его начала на основании текста обвинительного заключения.
2.3. Суд лишил подсудимых возможности реализовать конституционное право на защиту
Как указано в жалобе от 31.12.2010, суд на стадии предварительного слушания стороной защиты был поставлен в известность о том, что обвиняемым непонятно предъявленное обвинение, изложенное в обвинительном заключении. Следовательно, в уголовно-процессуальном смысле они с ним незнакомы и поэтому не имели реальной возможности защищаться на досудебной стадии, не смогут полноценно защищаться и в суде[104]. Такое заявление было связано с тем, что в обвинении:содержатся взаимоисключающие утверждения по вопросу о предмете, месте и способе совершения инкриминируемого деяния[105];действия, приписываемые непосредственно Ходорковскому и Лебедеву по всем эпизодам и составным частям обвинения, не конкретизированы и сформулированы в виде декларативных оценок («принял решение», «дал указание», «организовал», «склонил», «обеспечил» и т.п.), без конкретных указаний на время, место, способ совершения инкриминируемых деяний, как того требуют ст.ст. 73, 171, 220 УПК РФ. Отсутствует такое описание и в описательно-мотивировочной части приговора;содержатся утверждения о причастности Ходорковского и Лебедева к совершению целого ряда других уголовно наказуемых деяний, не инкриминированных им в установленном законом порядке (п. 22 ст. 5, ст. 171 УПК РФ), а именно: в «хищении путём присвоения большинства акций ОАО НК ЮКОС и их легализации», а также акций дочерних обществ ОАО НК ЮКОС; в «занижении прибыли» добывающих дочерних обществ ОАО НК ЮКОС; в «лишении акционеров прибыли путём незаконного изъятия у них (акционеров) нефти»; в подкупе свидетелей и умышленном введении в заблуждение международного арбитражного суда; в подкупе руководителей акционерных обществ (при этом подчинённых и подконтрольных осуждённым); в лишении акционерных обществ и всех акционеров «права на получение прибыли» и в «завладении этим правом»; в обмане акционеров ОАО НК ЮКОС, аудиторов и налоговых органов путём представления им заведомо ложной информации либо сокрытия информации; в «незаконном распределении средств» ОАО “НК ЮКОС” в ущерб ему самому и остальным акционерам; в «мошенническом противоправном завладении акциями крупнейших российских акционерных обществ», в том числе ОАО НК ЮКОС, Юганскнефтегаз, Самаранефтегаз; в «уводе» прибыли ОАО НК ЮКОС;смысл употребляемых в обвинении выражений и терминов отличается от общепринятого и при этом не разъяснен. В частности, не разъяснено, употребляются ли они в соответствии с тем пониманием, которое им придает закон или подзаконный акт, либо в ином (каком) смысле. К таким терминам, в частности, относятся: ««противоправно» («противоправность»), «безвозмездность», «мнимый», «рыночная цена», «фактическая стоимость», «холдинг», «материнское (основное) общество», «дочерняя компания», «баланс общества», «выручка», «прибыль», «цена», «фиктивный», «подложный», «искусственный», «подставной», «перевод на баланс», «неравноценный»[106].
Суд формально разъяснил подсудимым их права, предусмотренные ст. 47 УПК РФ[107], и опросил их, понятно ли им обвинение[108], тем самым подтвердил осознание своей обязанности создать необходимые условия для осуществления подсудимыми их прав. Однако суд, зная о фундаментальных пороках обвинения, лишь создал видимость исполнения, но в действительности не исполнил свою обязанность, предусмотренную ст.ст. 15, 243 УПК РФ. Суд не только не обеспечил исполнение стороной обвинения обязанности разъяснить обвиняемому существо предъявленного обвинения с тем, чтобы исключить неясности и возможности двойственного толкования его существа, но и способствовал умышленному уклонению от её исполнения. Так, в постановлении о назначении судебного заседания по итогам предварительного слушания[109] суд не отразил доводы стороны защиты о нарушении указанного выше права, а все мотивированные ходатайства защиты, направленные на его реализацию, отклонил без приведения мотивов. Производство по кассационным жалобам адвокатов на указанное постановление прекращено[110]. Суд постановил закончить подготовительную часть судебного заседания и перейти к судебному следствию, проигнорировав все заявления Ходорковского о том, что он полностью лишен права знать, в чем обвиняется, и поэтому не имеет возможности защищаться[111]. В ответ на вопросы суда, понятно ли обвинение и в какой части непонятно, Ходорковский заявил ряд ходатайств, в каждом из которых содержался конкретный вопрос, требующий разъяснения. Все ходатайства были поддержаны Лебедевым. Об этом же заявила суду и защита при изложении своего отношения к предъявленному подсудимым обвинению. Указанные заявления и ходатайства представлены суду и в письменном виде[112]. Суд, однако, не вернул уголовное дело в прокуратуру, не обязал сторону обвинения конкретизировать обвинение и даже не предложил ей сделать это[113].
Аналогичным образом суд поступил в отношении заявленных подсудимыми ходатайств о необходимости установить пределы судебного разбирательства, в том числе с учётом неясности существа обвинения[114]. Во всех случаях[115] суд ограничился вопросом к гособвинителям, будут ли у них какие-то пояснения, и удовлетворился полученным категорическим отказом[116]. После этого суд безмотивно отказал в удовлетворении всех ходатайств защиты о разъяснении обвинения и установлении пределов судебного разбирательства с издевательскими формулировками: «суд не находит законных оснований для удовлетворения ходатайств», «закон не предусматривает на данной стадии процесса разъяснения государственным обвинением обвинительного заключения»[117].
По убеждению защиты, суд сделал это потому, что осознавал неустранимые пороки обвинения, но стремился их скрыть, находясь в зависимости от стороны обвинения и создавая ей незаконное преимущество. Тем самым суд продемонстрировал отсутствие беспристрастности, отказав нашим подзащитным в реализации права знать «подробно о характере и основании предъявленного ему обвинения» (ст. 6 параграф 3(а) Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод). В результате этих фундаментальных нарушений прав наших подзащитных они были вынуждены защищаться не от конкретного и ясного им обвинения, а от своих предположений по этому поводу, о чём неоднократно заявляли суду[118]. Однако суд не только не устранил это нарушение, но и недобросовестно воспользовался отсутствием надлежащего обвинения и пределов судебного разбирательства и, с целью сокрытия фальсифицированного характера обвинения и отсутствия каких-либо доказательств, в нарушение требований п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 №1 «О судебном приговоре»[119], загромоздил приговор описанием обстоятельств, не имеющих отношения к рассматриваемому делу, прибегнул к манипулированию терминами и выражениями, смысл и значение которых не разъяснены по настоящее время: «реальная рыночная (мировая) цена», «искусственный перевод на баланс», «подставные общества», «номинальное право», «номинальный перекупщик-нефтетрейдер», «подставное юридическое лицо», «искусственная схема сбыта», «под видом сделки», «экономическая необоснованность», «трансфертные цены», «внутрикорпоративные цены», «заниженная цена», «периметр консолидации» и др.[120].
2.4. Суд незаконно освободил сторону обвинения от обязанности пояснять и обосновывать доказательственное значение (относимость, допустимость) каждого представляемого ею доказательства
Сторона защиты в полном соответствии с требованиями ст.ст. 87, 88, 240, 274 УПК РФ обращалась к суду с ходатайством об установлении порядка исследования доказательств, представляемых стороной обвинения, который предусматривал обоснование относимости, достоверности, допустимости каждого из них[121]. Однако суд под давлением стороны обвинения, заинтересованной в сокрытии системных фальсификаций, незаконно уклонился от решения этого вопроса. В результате бездействия (а фактически – при содействии) суда сторона обвинения процесс исследования письменных доказательств свела к выборочному их оглашению, умалчивая о том, какие обстоятельства, предусмотренные ст. 73 УПК РФ, каждое из них устанавливает или опровергает, в каком качестве и на каком основании суд должен допустить то или иное доказательство (ст. 74 УПК РФ)[122]. Таким образом, суд лишил сторону защиты еще и возможности узнать, какие же именно обстоятельства «доказывались» стороной обвинения и как они связаны с предметом доказывания по делу. Вместо выполнения обязанностей, предусмотренных ст.ст. 15, 17, 87, 88, 240, 243, 273, 274 УПК РФ, суд умышленно способствовал стороне обвинения в сокрытии вначале существа предъявленного обвинения, а затем и обстоятельств, подлежащих доказыванию[123]. Об этом, в частности, свидетельствует заявление прокурора Ибрагимовой: «Считаю как оглашенные полностью, единственное только для того чтобы было понятно, какой мы документ оглашаем, мы кратко определяем, о чем идет речь в этом документе»[124]. Суд, однако, резко изменил свое «понимание» уголовно-процессуального закона, как только к представлению доказательств приступила сторона защиты. Всячески поддерживая сторону обвинения, суд требовал от подсудимых и их защитников обосновывать необходимость представления каждого доказательства, в том числе, пояснять, сведения о каких обстоятельствах, подлежащих доказыванию, в них содержатся[125].
2.5. Суд обосновал приговор на недостоверных и недопустимых доказательствах, представленных стороной обвинения, проявил грубую недобросовестность при их оценке
2.5.1. Уголовное дело не возбуждалось в установленном законом порядке
03.02.2007 следователь Каримов вынес постановление о выделении из уголовного дела № 18/41-03 в отдельное производство настоящего уголовного дела № 18/432766-07 в отношении Ходорковского и Лебедева «для завершения предварительного расследования»[126]. Однако в названном постановлении не содержится решения о возбуждении дела в порядке, предусмотренном ст. 146 УПК РФ. Не принималось такого решения и впоследствии, что означает отсутствие законных оснований для производства (в том числе доказывания) по настоящему делу, а также подтверждает тот факт, что никаких «новых преступлений», «совершённых Ходорковским и Лебедевым», в ходе расследования уголовного дела 18-41/03, выявлено не было, и они вновь незаконно привлечены к ответственности за то же деяние на основе тех же фальсифицированных материалов следствия[127]. Суд не привел в приговоре и не опроверг ни одного довода стороны защиты об этом[128]. Поскольку настоящее уголовное дело в установленном законом порядке не возбуждалось, по смыслу ч. 3 ст. 7 УПК РФ, а также в соответствии с правовой позицией Конституционного Суда РФ[129], проведение следственных и процессуальных действий по нему является незаконным, юридически ничтожным, а все собранные в результате этих действий доказательства - недопустимыми.
2.5.2. Дело выделено с грубейшими нарушениями закона.
Весь массив «доказательств обвинения», представленных суду по настоящему делу, представляет собой копии протоколов следственных действий и иных документов[130], оригиналы которых якобы находятся в неких «иных уголовных делах», недоступных ни стороне защиты, ни суду. Тем не менее, суд многократно в приговоре «приходил к выводу», что «данные документы были выделены 03.02.2007 из уголовного дела № 18/41-03 с материалами уголовного дела № 18/432766-07», «выделение копий соответствует положению ч. 4 ст. 154 УПК РФ»[131]. Указанные «выводы» являются ложными, поскольку заведомо для суда опровергаются материалами уголовного дела.
В указанном выше постановлении следователя о выделении дела в отдельное производство[132] нет перечня выделенных документов и материалов, что недопустимо как в соответствии с действовавшим на момент принятия указанного решения приложением 49 к ст. 476 УПК РФ, так и в соответствии с положениям ст. 154 УПК РФ в единстве с ч. 4 ст. 7 УПК РФ, обязывающими следователя при выделении уголовного дела в отдельное производство приводить соответствующее фактическое и правовое обоснование, поскольку без этого невозможно выполнить требования другой взаимосвязанной нормы – ч. 5 ст. 154 УПК РФ. Так, не зная, какие именно материалы уголовного дела были выделены следователем в отдельное производство, невозможно проверить соблюдение требований закона при их выделении и, следовательно, допустить эти материалы в качестве доказательств. По представленным копиям документов, которые в нарушение требований ст. 60 УПК РФ не удостоверены подписями понятых, нельзя проверить и установить ни даты их создания и удостоверения, ни их идентичность оригиналам, ни данные о лицах, их заверивших, и их полномочиях. Не представляется возможным также установить местонахождение каждого из документов, с которых воспроизведены копии. В постановлении о выделении уголовного дела не упоминается ни одно уголовное дело, на которые сослался суд в приговоре, как якобы на составные части уголовного дела № 18/41-03. При таких обстоятельствах дело было выделено незаконно, а именно с нарушением требований ч. 2, 3 ст. 154 УПК РФ, что свидетельствует о незаконности всех произведённых по нему процессуальных действий. Указанное нарушение неустранимо.
Суд не привел в приговоре и не оценил ни одного из вышеуказанных доводов стороны защиты, а в «подтверждение» «законности и обоснованности» выделения уголовного дела сослался на неназванные «судебные решения, вступившие в законную силу»[133]. Упреждая вероятную ссылку суда кассационной инстанции на постановление Басманного суда от 11.04.2007, которым отклонена поданная в порядке ст. 125 УПК РФ жалоба защиты на незаконность выделения уголовного дела, вновь заявляем, что эта ссылка является заведомо несостоятельной. Постановлением суда, вынесенным в порядке предварительного судебного контроля, не могут быть установлены обстоятельства, имеющие преюдициальное значение. Оно не предрешает выводы суда при окончательном разрешении дела. Это прямо следует из содержания ст. 90 и ст. 125 УПК РФ и неоднократно разъяснялось Конституционным и Верховным судами РФ. Кроме того, Басманный суд в указанном постановлении лишь подтвердил формальное наличие у следователя полномочий выделить дело, уклонившись от оценки законности и обоснованности обжаловавшегося решения под надуманным предлогом, что эти доводы якобы не подлежат рассмотрению в порядке ст. 125 УПК РФ[134]. Сославшись в обжалуемом приговоре на неназванное постановление, суд даже не указал, какие именно обстоятельства им установлены.
2.5.3. Суд допустил в качестве доказательств материалы и документы неизвестного происхождения, собранные стороной обвинения в результате действий, не предусмотренных законом.
В соответствии с требованиями закона (ст.ст. 1, 5 (п. 32), 38, 86 УПК РФ), собирание доказательств следователем и прокурором может производиться только способами, прямо предусмотренными УПК. По настоящему делу отсутствуют материалы, выделенные 03.02.2007 из уголовного дела № 18/41-03 в отдельное производство с соблюдением всех требований закона. Более того, стороной обвинения был изобретен новый, неизвестный закону, способ «собирания доказательств» - периодические осмотры следователями материалов уголовного дела № 18/41-03, их выборочное копирование, а затем приобщение разрозненными группами к настоящему делу в качестве «вещественных доказательств». Среди таких «доказательств»: копии заключений экспертов, протоколов следственных и иных процессуальных действий (включая протоколы допросов свидетелей, потерпевших, обвиняемых), полученных по другим уголовным делам, а также копии процессуальных решений по другим делам. Так, 08.02.2007, 10.02.2007; 15.02.2007; 14.12.2007; 10.01.2008; 16.01.2008; 27.06.2008 (во всех случаях после выделения настоящего дела в отдельное производство, а с 16.02.2007 ещё и после уведомления об окончании следствия[135]) материалы дела были пополнены «светокопиями документов», соответственно на 154; 594; 59; 2618; 1703 листах, изготовленных якобы «в ходе осмотров материалов уголовного дела № 18/41-03»[136]. Между тем, ни ст. 74, ни в целом нормы глав 10 и 11 УПК РФ не предусматривают ни такого способа собирания доказательств, как осмотр материалов другого уголовного дела с их выборочным копированием, ни таких доказательств, как изготовленные при осмотре копии материалов другого уголовного дела, тем более не удостоверенные подписями понятых, обязанных в соответствии со ст. 60 УПК РФ удостоверить не только содержание, но и ход и результаты любого следственного действия, проводимого с их участием. Согласно ст.ст. 81, 176 УПК РФ объектом осмотра могут быть лишь предметы и документы, являющиеся непосредственными носителями доказательственной информации, т.е. непосредственно содержащие следы или иные объективные признаки преступления. Такие же требования предъявляет закон и к вещественным доказательствам. Очевидно, что материалы других уголовных дел к числу таких объектов относиться не могут и таким требованиям не соответствуют, поскольку по данному делу не расследовалось преступное воздействие на эти материалы. Кроме того, согласно ст. 74 УПК РФ, доказательствами могут являться протоколы следственных действий, но не их копии. Единственным исключением являются материалы, выделенные в отдельное производство с соблюдением всех требований ст. 154 УПК РФ.
Однако по настоящему делу эти требования грубо нарушены: суд под видом материалов, выделенных 03.02.2007 из уголовного дела № 18/41-03, допустил в качестве доказательств неизвестные материалы и документы неизвестного происхождения в копиях, которые по указанным выше причинам не могли быть признаны ни иными документами, ни вещественными доказательствами. Ни в одном протоколе осмотра документов, якобы находящихся в уголовном деле №18-41/03, нет указаний на номер тома дела, его объем, номера осмотренных листов дела, не указано, что представляет собой каждый конкретный документ, на какой бумаге, каким способом и красителем выполнен, его реквизиты. Вместо всего этого – краткое перечисление документов, далеко не всегда позволяющее даже идентифицировать документ. Опись материалов осматриваемого уголовного дела также отсутствует[137]. Суд, признавая такие ничтожные «доказательства» достоверными и допустимыми, вновь не руководствовался законом, а создавал условия и преимущества для стороны обвинения, заинтересованной в манипулировании доказательствами и их фальсификации с целью сокрытия истины.
Поскольку все виды доказательств и все способы их собирания исчерпывающим образом перечислены в нормах УПК РФ, то любые доказательства, полученные не в соответствии с этим нормами, согласно ст. 50 Конституции РФ, ст.ст. 7, 75 УПК РФ, являются недопустимыми и не могут использоваться в уголовном деле. По настоящему делу недопустимыми являются все приобщенные к нему копии материалов иных уголовных дел. Эти материалы не имеют юридической силы и не могли быть положены судом в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любых обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ.
2.5.4. Суд, в нарушение ст.ст. 87, 88, 297 УПК РФ, обосновал свои выводы на производных доказательствах, не проверяя источник их происхождения и не сверяя с первоначальными доказательствами[138]. Таким образом, суд, вопреки ч. 1 ст. 240 УПК РФ, фактически оценил доказательства, которые не были предметом исследования в судебном заседании.
А. К числу таких доказательств, непосредственно не исследованных в судебном заседании, в частности, относятся объекты исследований и материалы, представленные для производства судебных экспертиз, а также иллюстрирующие заключения экспертов (приложения к ним).
Суд в качестве доказательства привел[139] заключение комиссионной бухгалтерской – экономической судебной экспертизы[140], в то время как объекты экспертных исследований - «материалы уголовного дела № 18/41-03, бухгалтерская база данных АКБ «Доверительный и инвестиционный банк» за 2001 год, бухгалтерская база данных Московского филиала КБ «Менатеп СПб» за 2001 год», остались за пределами настоящего судебного разбирательства. Суд «не нашел законных оснований» для удовлетворения заявленного стороной защиты ходатайства об истребовании, исследовании и приобщении к материалам дела вышеперечисленных доказательств[141]. Суд «не нашел законных оснований»[142] и для вызова и допроса экспертов Елояна и Куприянова, несмотря на то, что они были включены следователем, а затем и самим судом, в список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание. Излишне говорить, что после столь «всестороннего и тщательного» исследования данного «доказательства» суд также не «нашел законных оснований» и для признания его недопустимым[143]. Однако в приговоре суд, неизвестно каким образом «оценив» экспертное заключение в отсутствие всей вышеуказанной информации, «пришел к выводу» о том, что «экспертам предоставили достаточные материалы для подготовки ответов на поставленные вопросы»[144].
Б. Аналогичным образом суд поступил в отношении объектов экспертных исследований информационно-бухгалтерской судебной экспертизы[145]: «не найдя» законных оснований» истребовать и исследовать эти объекты в зале суда[146], допросить эксперта Елояна[147], признал копию заключения эксперта, полученного по «иному» уголовному делу № 18/325543-04, допустимым и достоверным доказательством[148] и указал: «уголовно-процессуальное законодательство не содержит требований о необходимости при выделении материалов любой судебной экспертизы …выделять и объекты исследования, в том числе, и являющиеся материалами уголовного дела»[149]. Таким образом, с точки зрения суда, противоположной требованиям закона[150], только сторона обвинения и избранные ею эксперты имеют право знакомиться со всеми материалами уголовного дела, относящимися к экспертизе. Приведённое в приговоре «обоснование» такой позиции невозможно назвать иначе, чем умышленным устранением суда от обязанности осуществления правосудия.
2.5.5. Ч. 3 ст. 204 УПК РФ предусматривает, что все предметы и документы, указанные в качестве приложений к экспертным заключениям, не могут иметь самостоятельного доказательственного значения – они лишь иллюстрируют это заключение. Между тем суд в качестве самостоятельных «доказательств вины» наших подзащитных привел многочисленные документы в электронном виде, в том числе: почтовые сообщения, документы, распечатанные из файлов, записки, письма, сообщения электронной почты. Источник получения названных документов суд, как правило, не раскрывал[151], что само по себе свидетельствует о недопустимости и недостоверности таких «доказательств». Однако даже в тех случаях, когда суд указал такие источники[152], они отсутствуют в деле и не были предметом исследования в судебном заседании. Вместе с тем, например, компакт-диск, являющийся одним из пяти приложений к заключению экспертизы[153], осматривался следователем 08.02.2007 и 04.03.2007, в обоих случаях как материалы другого уголовного дела № 18/41-03[154]. В ходе осмотров выборочно по усмотрению следователя распечатывались документы. Указанные приложения, несмотря на то, что они являются составной частью заключения, суду и стороне защиты не представлялись. Всё это не помешало суду «оценить» как полноценные и самостоятельные доказательства не только само заключение эксперта, но и копии документов, распечатанные в ходе осмотров неведомых суду приложений к заключению[155].
Дисковой массив SYMMETRIX 8430 указан в качестве объекта исследования комиссионной информационно-технической (компьютерной) экспертизы от 20.11.2003 года № 1. Жесткий диск Samsung SP1203N, s/n S00QJ10W823626 является приложением к данному заключению экспертов[156]. Однако судом в приговоре это заключение и объекты исследования даже не упоминаются. В 2003 году диск без предварительного осмотра с участием специалиста и понятых был предоставлен следователями экспертам для копирования информации с дискового массива SYMMETRIX, якобы изъятого в ходе обыска в помещениях дома № 88-а в д. Жуковка Одинцовского района Московской области. Дисковый массив (источник копирования) также не осматривался с соблюдением требований уголовно-процессуального закона, с участием специалистов и понятых. Копирование информации на диск произведено 20.11.2003 в ходе производства судебной экспертизы. Диск, после копирования на него информации экспертами, дважды был предметом осмотра следователями: 20-24.11.2003 и 12-13.07.2004[157]. С 19.12.2006 по 23.01.2007 этот же диск был объектом исследования уже другого эксперта в ходе производства другой экспертизы, с него вновь скопирована информация на другой диск[158]. Как этот «новый» диск, так и его копия, вновь неоднократно осматривались (известно только о трех осмотрах)[159]. Остается только догадываться, в результате какого из перечисленных осмотров какого предмета были обнаружены и распечатаны документы, на которые ссылается суд как на «доказательства». Однако, независимо от этого, очевидно, что вышеперечисленные манипуляции, произведенные стороной обвинения, не позволяют достоверно установить содержание и объем информации, действительно хранившейся на дисковом массиве SYMMETRIX 8430 на момент его обнаружения и изъятия, как и на указанных дисках в момент начала и окончания копирования на них информации. При этом в материалах дела и дисковый массив, и указанные диски отсутствуют, судом они не исследовались.
В материалах дела не содержится сведений об обстоятельствах обнаружения и изъятия «ноутбука с рабочего места начальника дирекции корпоративных финансов Шейко О.В.». Ноутбук не осмотрен, не приобщен к материалам дела. Установить источник происхождения «почтовых сообщений», «сообщений электронной почты», якобы «обнаруженных и распечатанных» в ходе его осмотров, не представляется возможным. При таких обстоятельствах все указанные в приговоре, но отсутствующие в материалах дела и не исследованные судом вышеуказанные «доказательства» являются недостоверными и недопустимыми.
2.5.6. Суд «обосновал» свои «выводы» в приговоре рядом заключений экспертов, не проверяя ни одно из них по установленным законом правилам проверки доказательств. Несмотря на это, суд «пришел к выводу», что порядок производства всех исследованных материалов судебных экспертиз «соответствует нормам уголовно-процессуального законодательства»[160].Суд отказался непосредственно исследовать объекты экспертных исследований и материалы, представленные для производства экспертиз и иллюстрирующие заключения экспертов; сопоставить описание объектов исследования в заключениях с самими объектами; сопоставить информацию в протоколах осмотров с информацией, хранимой и обнаруженной на осмотренных предметах. Суд, в угоду стороне обвинения, отказал с издевательской формулировкой «суд не находит законных оснований» во всех ходатайствах защиты об истребовании и исследовании объектов и материалов, представлявшихся экспертам на исследование, а также материалов, иллюстрирующих заключения экспертов и являющихся приложениями к ним.
Вопреки списку обвинительного заключения и собственному решению по итогам предварительного слушания о вызове всех указанных в нём лиц, суд отказался сам и отказал в удовлетворении ходатайств защиты о вызове в суд экспертов: Иванова, Кувалдина, Мельникова, Шепелева, Елояна, Куприянова, Черникова, Мигаля[161]. Для стороны защиты очевидно, что истинной причиной отказа суда вызвать в суд экспертов обвинения вопреки ранее принятому собственному решению об их вызове, является стремление суда способствовать стороне обвинения в сокрытии невыгодных для нее обстоятельств и доказательств. Суд без приведения мотивов отказал в удовлетворении всех ходатайств защиты о признании недопустимыми доказательствами заключений экспертов, полученных и приобщённых к настоящему делу с нарушениями закона[162]. При таких обстоятельствах суд уклонился от возложенной на него законом обязанности надлежащим образом проверить и оценить представленные стороной обвинения указанные выше заключения экспертов и приложения к ним, которые являются недостоверными и недопустимыми.
2.5.7. Суд «обосновал» свои выводы электронными документами, якобы обнаруженными и распечатанными в ходе осмотра с жесткого диска «Seagate Barracuda7200.9» s\n 5LS67RL6 с информацией, восстановленной с серверов ОАО «НК «ЮКОС», изъятых в ЗАО «ЮКОС РМ»[163]. Однако только один из трех якобы изъятых жестких дисков «с информацией с серверов ОАО НК ЮКОС, архивированной в конце 2003 года»[164], был осмотрен следователем 14.02.2007, причём как материалы «иного» уголовного дела №18/41-03[165]. В ходе осмотра по усмотрению следователя выборочно распечатывались документы. Предметом непосредственного исследования в суде была лишь копия протокола осмотра предмета[166].
2.5.8. Суд привел в качестве доказательства протокол от 02.04.2007 осмотра документов, размещенных в сети Интернет на сайте по адресу: www.yukos.ru. Не проверив данное «доказательство», суд усмотрел в протоколе осмотра сайта отсутствие «сведений о каких-либо итогах деятельности ОАО «НК «ЮКОС» и его дочерних, управляемых и зависимых компаниях, иной отчетности таких компаний, в том числе на иностранном языке, об аффилированных лицах»[167]. Как следует из содержания копии протокола, следователь Михайлов осмотрел документы, размещенные в сети интернет на сайте www.yukos.ru, при этом произвел запись осмотренных документов в электронной версии на диск, который указан в качестве приложения к протоколу осмотра. Как и во многих других подобных случаях, копия протокола осмотра в материалах уголовного дела имеется, а диска нет. Стороной защиты было заявлено ходатайство об истребовании диска для исследования в судебном заседании[168], однако и на этот раз суд, следуя в фарватере стороны обвинения, «не нашел» для этого «законных оснований». Уместно напомнить, что за размещенную информацию на сайте по состоянию на апрель 2007 года трудно спросить с Ходорковского и Лебедева, с 2003 года находящихся под стражей. Таким образом, суд и в этом случае, нарушив требования ч. 2 ст.17, ст.ст. 87, 88 УПК РФ, без обязательной проверки доказательства слепо поддержал доводы обвинения и обосновал свои выводы недостоверным и недопустимым производным доказательством.
2.5.9. Суд признал «доказательством», «подтверждающим» вымышленную им организацию Ходорковским и Лебедевым, через своих защитников, действий подконтрольных им лиц по «легализации» средств, добытых «преступным путем», протокол осмотра и прослушивания фонограммы от 03.02.2007[169]. При этом суд не проверил и не убедился в наличии самой фонограммы, а также лишил такой возможности сторону защиты. 24.07.2009 стороной защиты было заявлено устное ходатайство об осмотре компакт-дисков и фонограмм, имеющихся на них, явившихся предметом осмотра и прослушивания следователем[170]. 03.08.2009 суд принял решение об удовлетворении ходатайства и направлении запроса органу предварительного следствия о представлении дисков с фонограммой[171]. 29.09.2009 руководитель отдела СК РФ Алышев сообщил о «невозможности» исполнения судебного запроса[172]. 16.11.2009 суд «не нашел законных оснований» и отказал в удовлетворении ходатайства защиты о направлении материалов председателю СК для проведения проверки и принятия решения в связи со злостным неисполнением судебного акта Алышевым, о вынесении постановления о производстве выемки или обыска для изъятия из материалов уголовного дела № 18/41-03 компакт-дисков с информацией[173]. Несмотря на откровенно незаконную, неуважительную и пренебрежительную по отношению к суду позицию органа предварительного следствия, суд удовлетворился ею и безосновательно признал копию протокола осмотра и прослушивания относимым, допустимым, достоверным доказательством, вновь подтвердив доминирующее над ним положение стороны обвинения.
2.6. Суд избирательно и заведомо недобросовестно оценил в приговоре показания свидетелей.
2.6.1. Суд обосновал свои выводы оглашенными в судебном заседании показаниями свидетелей Карасевой[174], Миллера[175], Юрова[176], Власовой[177], Голубовича[178], Гулина[179], Зайцева[180], Кудасова[181], Узорникова[182]. Несмотря на то, что ни один из этих свидетелей не был допрошен на досудебной стадии по настоящему делу, и все их показания оглашались по копиям протоколов допросов по иным делам; копии протоколов допросов этих лиц были представлены в настоящем деле частично и выборочно, по усмотрению следствия, т.е. заведомо для суда не давали полной информации о содержании их показаний; ряд свидетелей допрашивался по другим делам не в качестве свидетелей (или не только в этом качестве), а в качестве подозреваемых и обвиняемых, не неся ответственности за свои показания и будучи заинтересованными в защите от подозрений и обвинений в отношении себя всеми способами, не запрещёнными законом; суд не выяснял обстоятельств, в связи с которыми они допрашивались по другим делам, и запретил это сделать стороне защиты[183], - никакой оценки все эти существенные обстоятельства не получили и были проигнорированы судом.
В отношении оглашенных копий протоколов допросов свидетелей Горбунова, Хвостикова по уголовному делу № 18/325543-04[184] суд не изложил и не оценил доводы стороны защиты о том, что нет правовых оснований для приобщения копий этих протоколов к настоящему делу, так как процессуально уголовные дела между собой не связаны, следовательно, нельзя оценить показания свидетелей, допрошенных по делу, существо которого участникам судопроизводства по настоящему делу неизвестно. Протоколы допросы свидетелей Карасевой[185], Миллера[186], Юрова[187], Власовой[188], Голубовича[189], Гулина[190], Зайцева[191], Кудасова[192], Узорникова[193] были получены по уголовному делу № 18/41-03 после выделения из него рассматриваемого уголовного дела. Следовательно, копии этих протоколов не входят в число выделенных материалов и не могут являться доказательствами по данному делу.
В отношении оглашённых показаний Карасевой и Юрова судом проигнорированы доводы стороны защиты о том, что в судебном заседании были оглашены только копии их дополнительных допросов в качестве обвиняемых[194] при отсутствии основного протокола допроса (даже в копии). 02.12.2010 в ходе допроса свидетеля Ильченко в судебном заседании выяснилось, что он является обвиняемым по делу 18/41-03, из которого было выделено уголовное дело в отношении Ходорковского и Лебедева. Однако суд это не остановило и его показания приведены в приговоре[195]. Фактически обвинением суд был использован для получения от свидетеля Ильченко дополнительных показаний против него[196].
2.6.2. Аналогичным образом поступил суд, идя на поводу у стороны обвинения и не допустив выяснения в ходе допроса свидетелей обстоятельств, подтверждающих факт их предварительных, накануне допроса в суде по настоящему делу, вызовов в Следственный Комитет, хотя такие обстоятельства были сообщены рядом свидетелей. В ходе допроса свидетелей в суде выяснялось, что они допрашивались в СК формально по другим делам, но по тем же обстоятельствам, что и обстоятельства настоящего дела. Тем самым суд не только не дал защите возможности установить обстоятельства ведущегося до сих пор незаконного параллельного расследования, но и проигнорировал известные ему факту давления на свидетелей при оценке их показаний в приговоре. Более того, председательствующий заявил свидетелю Шек, сообщившей в судебном заседании, что была допрошена в СК за два дня до явки в суд, что «не рекомендует» ей отвечать на вопросы стороны защиты о ее допросах в СК[197]. Он также снял вопрос Лебедева свидетелю Коношенко о характере вопросов, заданных ему при допросе следователями за месяц до допроса в судебном заседании[198]. В этих и всех подобных случаях суд не только воспрепятствовал выяснению обстоятельств тайного параллельного расследования тех же обстоятельств под прикрытием «других» уголовных дел (о чём защита многократно заявляла), но и продемонстрировал своё откровенно зависимое от стороны обвинения, подчинённое ей положение.
2.6.3. Суд «не согласился» с показаниями всех свидетелей, допрошенных в судебном заседании, во всём, что подтверждало позицию защиты и опровергало обвинение. Например, в том, что «нефть у нефтедобывающих предприятий в объемах, указанных в обвинении, не похищалась, что такие объемы похитить невозможно»[199]. Такое избирательно «критическое» отношение суда к показаниям свидетелей лишь в части, подтверждающей позицию защиты, «обосновано» в приговоре нижеследующим набором штампов, не имеющих никакого отношения к объективной оценке доказательств: свидетели либо «не учли обстоятельств дела» (Касьянов, Мирлин, Гильманов, Анисимов, Филимонов, Хамидуллин, Прянишников, Пономарев, Санников, Коновалов, Гаранов, Губанова, Жидарева, Афанасенков)[200], либо «проявили неосведомленность в вопросах, исследованных в суде» (Золотарев, специалист Хон)[201], либо «обстоятельства не имеют значения для разрешения уголовного дела применительно к положениям ст. 56 УПК РФ» - (Василиадис)[202]. Показания Геращенко суд «оценил» как не соответствующие действительности, «поскольку информацию о компании свидетель получал из публикаций в прессе»[203]. Откровенные, доходящие до издёвки, надуманность и недобросовестность лжедоводов суда о «неосведомлённости» либо «некомпетентности» свидетелей заключаются в том, что подавляющее большинство этих свидетелей являлись высокопоставленными сотрудниками и специалистами ВИНК ЮКОС и, соответственно, были не только осведомлёнными, но и непосредственными участниками событий, входящих в предмет доказывания по настоящему делу. Более того, Гильманов и Анисимов являлись руководителями компаний – «потерпевших» («Юганскнефтегаз» и «Самаранефтегаз» соответственно), Геращенко – Председателем Совета директоров ОАО НК ЮКОС, а Касьянов – и вовсе Председателем Правительства РФ!При этом ни одного случая «неосведомленности» об обстоятельствах рассматриваемого дела свидетелей, чьи показания устраивали сторону обвинения, суд «не обнаружил». Чаще всего суд, ссылаясь на ст. 281 УПК РФ, обращался к показаниям свидетеля – гражданина США Миллера, отказавшегося от явки в суд. Однако из оглашенных копий протоколов его допросов[204] и заявления от 01.12.2009, направленного им в адрес Хамовнического суда[205], видно, что, во-первых, не все его показания приобщены к настоящему делу даже в копиях, во-вторых, он был допрошен по уголовному делу № 18/41-03, причём уже после того, как из него было выделено и закончено расследованием настоящее дело[206]. Несмотря на всё это, а также на то, что суд не имел возможности выяснить, какие именно обстоятельства и из каких источников известны свидетелю по рассматриваемому делу, какие документы ему предъявлялись при допросе следователем, ознакомлены ли с ними участники судопроизводства, почему этих документов нет в деле, проверить квалификацию переводчика Макеевой, с участием которой проводился допрос данного свидетеля, у суда не возникло ни малейших сомнений в достоверности и допустимости тех фрагментов его показаний, копиями которых с ним (судом) сочла возможным избирательно поделиться сторона обвинения.
2.7. Суд «оценил» в приговоре доказательства, которые не исследовались в судебном заседании.Так, копия протокола допроса свидетеля Колупаевой не исследовалась в судебном заседании, однако получила «оценку» суда в приговоре[207]. Аналогично поступил суд с не исследованной им копией протокола дополнительного допроса обвиняемого Юрова от 08.04.2008 по уголовному делу 18/41-03[208]. Суд в приговоре заведомо ложно указал, что его «выводы» подтверждаются «показаниями допрошенной в ходе судебного заседания свидетеля Петросян», а также «оглашенными в судебном заседании в порядке ст. 281 УПК РФ показаниями Петросян, которые она дала в ходе предварительного следствия и подтвердила в судебном заседании»[209], в то время как в действительности указанный свидетель в судебном заседании не допрашивался. При этом изложение в приговоре показаний свидетеля Петросян, оглашённых в судебном заседании по копиям протоколов её допросов, не соответствует содержанию этих показаний в части перечня компаний, которые она представляла.Заведомо ложными являются утверждения в приговоре об оглашении в судебном заседании показаний свидетелей Ивлева[210], Рудого[211] и Вальдес-Гарсии[212]. Их показания в действительности не оглашались и не исследовались, в то время как суд «счёл» их «доказательствами вины» наших подзащитных. Ссылки в приговоре на протокол судебного заседания Басманного районного суда как на источник якобы оглашённых в заседании Хамовнического суда показаний Ивлева и Вальдес-Гарсии также являются заведомо ложными, поскольку в указанном протоколе содержание их показаний не приведено[213]. Более того, не оглашавшиеся и не исследованные в действительности показания Вальдес-Гарсии в обжалуемом приговоре фальсифицированы: ему приписаны отсутствующие в его показаниях многочисленные сведения (разумеется, выгодные для обвинения) в отношении действий Спиричева, Малаховского и его собственных, а также в отношении целей и форм использования ряда компаний[214].
2.8. Суд отказал в удовлетворении всех ходатайств защиты об исключении заведомо недопустимых доказательств обвинения. Столь существенное ущемление прав стороны защиты несовместимо с гарантиями, предоставленными параграфом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2.8.1. Суд признал допустимым доказательством копию протокола допроса следователем Никандровым свидетеля Голубовича от 09.04.2008[215], несмотря на то, что этот следователь «по совместительству» являлся по делу ещё и понятым. Защита письменно проинформировала об этом суд, заявив ходатайство об исключении копии протокола из доказательственной базы. Для удовлетворения этого ходатайства, как и всех подобных, суд «не нашёл законных оснований»[216].
2.8.2. Суд признал допустимыми копии протоколов следственных действий (выемок, обысков), произведённых в помещениях банков ОАО «Актив Банк», ОАО «ТРАСТ», ОАО «Инвестиционный банк «ТРАСТ», а также в помещениях, занимаемых адвокатским бюро «АЛМ – Фельдманс», аудиторской фирмой ЗАО «Прайсвотерхаус Куперс Аудит» без разрешения суда[217]. При этом «законность и обоснованность» проведения этих следственных действий суд «обосновал» лишь ссылкой на ряд вступивших в законную силу судебных решений по другим делам, а также по жалобам, рассмотренным в порядке ст. 125 УПК РФ. Однако такая ссылка несостоятельна, поскольку в соответствии со ст.ст. 17, 87, 88, 240, 302 УПК РФ суд обязан был сам, непосредственно, с учётом всех доводов сторон, выдвинутых в судебном заседании по настоящему делу, проверить и оценить каждое представленное ему доказательство. Вопрос о допустимости доказательств по настоящему делу не мог быть решён никаким другим судом ни по какому другому делу. Ст. 90 УПК РФ придает преюдициальное значение обстоятельствам, установленным вступившим в законную силу приговором, но не выводам иных судов о допустимости тех или иных доказательств, оцененных в их приговорах. Кроме того, как уже было изложено выше, суд в приговоре не вправе обосновывать свои выводы об оценке доказательств ссылкой на постановления суда, вынесенные в порядке предварительного судебного контроля. Все доводы и факты, представленные стороной защиты и подтверждающие очевидный характер допущенных органами следствия нарушений закона[218], в приговоре изложены фрагментарно и недобросовестно, лишь для создания видимости оценки. Суд недобросовестно подошел к определению даты, с которой обязательно получение разрешения суда для производства следственных действий, оставив без внимания доводы стороны защиты, а также проигнорировал, что во всех оспариваемых случаях следователи были достоверно осведомлены о том, что обыски и выемки производятся в отношении лиц, имеющих статус адвоката, в служебных помещениях, используемых для осуществления адвокатской деятельности, а изъятию подлежали сведения, заведомо связанные с оказанием адвокатом юридической помощи доверителям. Все эти обстоятельства указаны в постановлении следователей, более того, в постановлении о производстве обыска от 12.11.2004[219] следователь Каримов сослался на ч. 5 ст. 450 УПК РФ, предусматривающую необходимость получения санкции суда на производство обыска в адвокатском образовании.
2.8.3. Судом признаны доказательствами заведомо недостоверные переводы.
В судебном заседании защита заявила ходатайство о признании недопустимыми и исключении из числа доказательств всех переводов, выполненных Зуевой А.Н. (338 документов) в связи с ее некомпетентностью и искажением содержания документов в переводах. Суд отказал в удовлетворении ходатайства, не усмотрев «на данной стадии» «законных оснований» для исключения недостоверных документов[220]. Несмотря на признание председательствующим по делу в публичном процессе своего незнания английского языка[221] и на то, что переводчик для участия в исследовании указанных «доказательств» судом не привлекался, в приговоре ложно указано: «судом исследованы оригиналы этих документов в совокупности с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, в том числе, с показаниями свидетелей, допрошенных в судебном заседании с предъявлением этих документов и переводов к ним»[222]. Очевидно, что к такому заведомо ложному выводу мог прийти только суд, не являющийся беспристрастным.
2.8.4. Суд указал в приговоре, что документы, «полученные в ходе выемки у Анилиониса, …Голубовича 25.12.2006 …в ходе обыска, произведенного в помещении, расположенном в д. Жуковка Одинцовского района Московской области, …были приобщены к уголовному делу в том виде, в котором и изъяты»[223]. При этом осталось тайной, каким образом суд сумел «установить» это соответствие, если перечень обнаруженных и изъятых предметов и документов, их количество и содержание, не говоря уже об описании, в протоколах следственных действий, вопреки требованиям закона (ст.ст. 166, 167, 182, 183 УПК РФ), отсутствует. При этом надлежащие меры сохранности к изымаемым предметам и документам не применялись. Вышеизложенными нарушениями уголовно - процессуального закона объясняются факты, на которые обращала внимание сторона защиты[224] в процессе судебного следствия: отсутствие документов или отсутствие листов в ряде копий изъятых документов, приобщённых к настоящему делу.
2.8.5. Суд многократно приводит в качестве «доказательства виновности подсудимых» копию документа «Управление предприятиями Роспрома: материнские и управляющие компании»[225]. Более того, на основании неизвестных доказательств он «пришел к выводу», что этот документ был составлен в 1998 году, подменив конкретное фактическое обоснование этого вывода весьма вольным описанием и ни на чём не основанным толкованием некоторых положений документа, а также своим «пониманием» изменений служебного положения Ходорковского и структуры компании ЮКОС[226]. Суд не установил и не указал дату, автора и другие обстоятельства изготовления документа, в том числе появления резолюции и подписи от имени Ходорковского на данном документе, не привел ни одного доказательства его причастности к выполнению этих резолюции и подписи именно на этом документе. Возможность технической подделки документа путем наложения на него резолюции и подписи от имени Ходорковского с последующим копированием судом не исключена и не опровергнута, тем более что оригинал документа в материалах уголовного дела отсутствует. А доводы подсудимых о невозможности появления этого документа в 1998 году, о его полной неотносимости к ЮКОСу и его дочерним компаниям, к реализации нефти, равно как и о его фальсификации, об отсутствии на нём одновременно даты изготовления и даты резолюции Ходорковского (чего он никогда не допускал в своей работе) остались непроверенными и неопровергнутыми[227]. Суд в приговоре опроверг в этой части не Ходорковского, а сам себя. Там, где ему нужно было в целях обвинения признать достоверность электронных документов, он сослался, как на доказательство, на распоряжение Ходорковского от 03.02.1998 о переходе исключительно на электронный документооборот[228]. В то же время, в целях «спасения» откровенно фальсифицированного ключевого «доказательства» обвинения - копии документа «Управление предприятиями Роспрома…», суд «не согласился» с фактом ведения документооборота в электронном виде, а в «подтверждение» своего несогласия «учёл» некие неназванные письменные (не электронные) «документы внутреннего обращения в компании, появившиеся после 1998 года», на которых якобы имеются его резолюции[229]. При этом суд не счёл нужным указать, документы какой именно компании он имеет в виду, и скромно умолчал о том, что в деле (а тем более в приговоре) нет ни одного «появившегося после 1998 года» документа Роспрома или ЮКОСа с рукописной резолюцией Ходорковского.
При таких обстоятельствах все «доказательства» обвинения, указанные в настоящем разделе жалобы (фактически – вообще все представленные стороной обвинения «доказательства»), являются недостоверными и недопустимыми по совокупности приведённых оснований. Такой подход суда свидетельствует о несправедливом получении и исследовании доказательств судом и в целом - о небеспристрастности суда и нарушает Статью 6 § 1 Европейской Конвенции.
2.9. Суд грубо нарушил конституционное требование состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ), умышленно ограничив сторону защиты в реализации права представления доказательств.
Принцип равенства сторон является неотъемлемой частью более широкого требования справедливого судебного разбирательства, предусмотренного §1 статьи 6 Европейской Конвенции, согласно которому каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность представить свою позицию, включая свои доказательства, в условиях, не ставящих ее в невыгодное положение по сравнению со своим оппонентом[230]. Однако это требование судом грубо нарушено.
2.9.1. Сторона защиты, приступив к представлению доказательств, была существенно ограничена в возможности ознакомиться со всеми материалами уголовного дела, собранными на стадии судебного разбирательства, прежде всего - с частями протокола судебного заседания, а также с приобщенными к делу документами по состоянию на момент завершения представления доказательств стороной обвинения. Суд, не только до завершения судебного следствия, но и до постановления приговора, не исполнил удовлетворенное им ходатайство защиты об ознакомлении с этими материалами[231]. При таких обстоятельствах сторона защиты не могла полноценно реализовать свое право представлять доказательства, а затем и дополнять судебное следствие, и выступать в прениях.
2.9.2. Судом было отказано в удовлетворении важных для защиты (а значит - и для правильного разрешения дела) ходатайств об истребовании, исследовании и приобщении доказательств. Суд в нарушение ч. 4 ст.7 УПК РФ умышленно не приводил мотивов отказа в таких ходатайствах, сводя всё обоснование к ритуальной, издевательски противоправной по своей сути, фразе «суд не находит законных оснований для удовлетворения данного ходатайства». Немотивированные отказы суда лишили сторону защиты, во-первых, возможности представить все доказательства, на которые она намеревалась сослаться, а значит - осуществить право на защиту всеми не запрещёнными законом способами. Во-вторых, такой позицией суд намеренно лишил и защиту, и себя доступа ко всем доказательствам, имеющим значение для дела, в том числе к тем, которыми располагает сторона обвинения, но умышленно скрывает их от защиты и суда.
А. Сторона защиты многократно и безуспешно обращалась к суду за содействием в истребовании у ОАО НК «Роснефть», ОАО «Томскнефть», ОАО «Самаранефтегаз» и приобщении к материалам дела справки о проведении в период с 1998 по 2006г. инвентаризации имущества и обязательств, а также копий всех инвентаризационных описей, сличительных ведомостей и ведомостей результатов, выявленных в ходе инвентаризации. При этом суду было заведомо известно, что указанные документы свидетельствуют об отсутствии недостачи у «потерпевших от хищения» в инкриминируемый период, а значит и об отсутствии (невозможности) хищения этого их имущества. В приговоре суд, признав отсутствие факта недостачи, многозначительно и туманно сослался на то, что её якобы и не должно было быть, поскольку это «не соответствует установленному механизму и обстоятельствам хищения»[232].
Б. Суд отклонил все ходатайства защиты об истребовании документов, содержащих информацию о ценах, применявшихся в сделках с нефтью компаниями «Роснефть», «Сибнефть» и их дочерними (зависимыми) трейдерскими компаниями за период 1998 -2003гг. Полученная информация показала бы суду то, что он и так знал, но делал вид, что не знает, а именно: деятельность по добыче, переработке, продаже нефти, в том числе и внутрикорпоративные цены сделок по реализации нефти, в компании ЮКОС не отличалась от деятельности других ведущих нефтедобывающих компаний России.
В. Защита неоднократно ходатайствовала об исследовании и приобщении к материалам уголовного дела определения Арбитражного суда г. Москвы по итогам конкурсного производства в отношении ОАО «НК «ЮКОС» и надлежаще заверенных копий документов арбитражного дела № А40-11836/06-88-35«Б». Защита довела до сведения суда, что в этих материалах содержатся многочисленные сведения, опровергающие обвинения в хищении нефти и последующей её легализации, то есть доказательства невиновности наших подзащитных и фальсификации обвинения, однако суд намеренно отказался их исследовать в судебном заседании и приобщить к делу. Так, в материалах арбитражного дела находится заключение оценщика от 19.01.2007, согласно которому рыночная стоимость доли участия в компании «Ю-Мордовия» (которая, согласно приговору, была «подставной», «формальным звеном в цепочке перепродавцов» и использовалась в схемах хищения нефти[233]) в размере 20% составляла 44.4 млн. руб. Суд отказался исследовать содержащиеся в материалах этого арбитражного дела данные о финансовом состоянии компании ОАО НК «ЮКОС», которые позволили бы, в том числе, проверить выводы сомнительных экспертиз, назначенных следствием, а при необходимости – провести финансово-бухгалтерскую экспертизу в отношении всей группы «ЮКОС». Суд признал право на удовлетворение гражданских исков за гражданскими истцами, в том числе ОАО «НК Роснефть», не исследовав обстоятельств удовлетворения арбитражным судом тех же требований этой компании к ОАО «НК «ЮКОС» в размере 137 млрд. руб.[234] Не посчитав нужным исследовать даже несколько документов из тысяч томов арбитражных дел, суд не постеснялся заявить в приговоре, что арбитражные суды «не были осведомлены» об обстоятельствах дела.
2.9.3. Суд незаконно, под надуманным предлогом, отказал защите в исследовании большого количества документов, приобщенных к материалам дела.В материалах уголовного дела находятся надлежаще заверенные тексты письменных опросов с приложениями: М.Хантера, с 1998г. президента корпорации «Дарт Менеджмент Инкомпани»[235]; Б.Лозе, члена совета директоров ОАО «НК ЮКОС» в 2000-2004гг.[236]; М.Сублена, финансового директора, впоследствии члена Совета директоров ОАО «НК ЮКОС»[237]; Б.Мизамора, финансового директора ОАО «НК ЮКОС»[238], П.Ивлева, партнёра адвокатского бюро «АЛМ-Фельдманс»[239], А.Леоновича, начальника Казначейства ОАО НК ЮКОС в 1999- 2005гг.[240], С.Кэри, члена Совета директоров ОАО НК «ЮКОС»[241]. Указанные лица неоднократно упоминались в показаниях нашими подзащитными и свидетелями, и, безусловно, располагают сведениями, прямо относящимися к делу. Большинство из них многократно упоминаются в документах обвинения, а также в приговоре[242]. Указанные документы защита представила суду 06.03.2009[243], 13.03.2009[244], 31.03.2009[245], 01.04.2009[246], 11.11.2009[247], 27.05.2010[248] как доказательства, опровергающие заведомо ложное обвинение Ходорковского и Лебедева, то есть имеющие существенное значение как для разрешения дела по существу, так и для решения вопроса о продлении содержания подсудимых под стражей. Значение этих документов для уголовного дела сторона защиты дополнительно обосновала в ходатайствах об их исследовании в суде[249]. Суд фактически приобщил перечисленные документы к материалам дела и впоследствии сам признал это обстоятельство[250], но отказал защите в их исследовании в качестве доказательств под надуманным предлогом, что судом не было вынесено постановление об их приобщении к делу. При этом суд не поставил под сомнение допустимость, относимость и достоверность этих документов и, следовательно, был обязан создать стороне защиты условия для реализации права защищаться всеми не запрещёнными законом способами[251].
Однако, и на этот раз во всём следуя за позицией стороны обвинения независимо от её законности и обоснованности, суд не исполнил эту обязанность, заведомо зная, что в указанных документах изложены обстоятельства, имеющие важное доказательственное значение для уголовного дела. Кроме того, суд отказал в исследовании и приобщении к материалам дела заверенных копий протоколов допросов В.Г. Алексаняна, которые также были получены защитой в соответствии со статьей 86 УПК РФ и ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»[252], а также ряда других документов, находящихся в материалах дела и имеющих важное доказательственное значение[253]. Наряду с этим, суд отказал защите и в удовлетворении ходатайств[254] о направлении международно-правовых запросов о допросе тех же и других свидетелей, находящихся за пределами РФ: Мизамора, Сублена, Шахновского, Дубова, Брудно, Хантера, Лозе, Ивлева, Леоновича, Гололобова. Суду было достоверно известно, что указанные лица, обладающие существенными сведениями по делу, в силу различных обстоятельств не могут приехать для дачи показаний в суде. Однако суд и в этом случае воспрепятствовал Ходорковскому и Лебедеву в реализации их права на защиту, отказав в направлении запросов. Единственной причиной таких действий суда было стремление не допустить в число доказательств по делу показания этих свидетелей в какой бы то ни было форме, поскольку они крайне невыгодны обвинению.
2.9.4. Суд не дал оценки доказательствам, исследованным в зале суда по инициативе стороны защиты.
А. Исследованные по инициативе стороны обвинения копии решения комиссии Ханты-Мансийского отдела Западно-Сибирского территориального управления Государственного антимонопольного комитета РФ по рассмотрению дел о нарушениях антимонопольного законодательства РФ от 30.11.1998, предписание о прекращении нарушений антимонопольного законодательства от 04.12.1998 были признаны судом «прямым доказательством предъявленного Ходорковскому и Лебедеву обвинения»[255]. При этом суд, прямо и грубо нарушая требования закона, не только не принял без дополнительной проверки обстоятельства, установленные представленными защитой 25.05.2010 судебными актами, вступившими в законную силу: решением Арбитражного суда ХМАО от 26.08.1999 № 850-А; постановлениями судов апелляционной (от 15.10.1999 № 805-А/99 года) и кассационной (от 07.12.1999) инстанций[256], но даже не упомянул об их наличии, пойдя на прямой подлог. Суду было достоверно известно о том, что этими судебными решениями признаны незаконными и отменены указанные выше акты антимонопольного органа, признанные в приговоре доказательствами обвинения.
Б. В судебном заседании защитой было заявлено, а судом удовлетворено ходатайство об исследовании и приобщении к делу документов, из которых следует, что офисное здание по адресу: Московская область, Одинцовский район, деревня Жуковка, 112 было построено в декабре 2003 года. Несмотря на это, в приговоре содержатся категорические и столь же лживые утверждения о том, что «противоправные действия» в 2001-2002 гг. якобы совершались в не существовавшем в тот период офисе П.Л. Лебедева по указанному адресу[257].
2.9.5. Позволив стороне обвинения представить суду все заключения экспертов, которые она считала нужным, суд умышленно устранил от участия в процессе специалистов, представленных защитой, и отказал в исследовании и приобщении к материалам дела их письменных заключений.
Различный подход суда по отношению к обвинению и защите был фундаментально несправедливым. Право на справедливое судебное разбирательство требует равного отношения к сторонам, а обязанностью независимого и беспристрастного суда является обеспечение соблюдения и защита принципа равенства сторон в ходе уголовного разбирательства, в том числе при представлении доказательств, включая допрос специалистов и свидетелей на одних и тех же условиях. Однако суд под надуманными, в ряде случаев оскорбительными, предлогами «некомпетентности» или «заинтересованности» удовлетворил все заявления прокуроров об отводе представленных защитой специалистов: К. Дейджеса (в области экономики и финансов)[258], д.ю.н. проф. Н.А.Лопашенко (в области права)[259], д.э.н. М.Г.Делягина (в области экономики)[260], Дж.Романелли (в области банковской, инвестиционной деятельности)[261], Л.Хардин (в области экономического консалтинга)[262], д.ю.н. проф. Е.Р.Россинской (в области судебной экспертизы)[263], к.э.н. доц. А.А.Савицкого (в области бухгалтерского учета, аудита, финансово-кредитных отношений и оценочной деятельности)[264]. Все указанные лица являются крупными специалистами в своих областях, имеют большой признанный опыт, высокий авторитет и безупречную репутацию в профессиональном сообществе, представили суду все необходимые документы, подтверждающие их образование, квалификацию и опыт по специальности. Круг вопросов, по которым защита в полном соответствии с законом намеревалась получить их пояснения в судебном заседании, непосредственно относился к предмету доказывания по делу и был разъяснён суду. Несмотря на это, суд каждый раз «приходил к выводу» о «некомпетентности» специалистов, не выслушав их показаний по существу вопросов, для прояснения которых они были приглашены. Более того, суд, превысив свои полномочия, под надуманным предлогом возвратил защите все своевременно поданные и надлежаще оформленные кассационные жалобы на собственные постановления об отводе специалистов, даже не направляя их в суд кассационной инстанции, что повлекло лишение защиты доступа к правосудию. Допросив единственного специалиста со стороны защиты - У. Хона (в области экономики и управления нефтегазового сектора), суд, тем не менее, дважды отказал защите в ходатайстве об исследовании и приобщении к делу его письменного заключения и рабочих материалов, которыми он пользовался в ходе его допроса в судебном заседании, под надуманным предлогом, что «…на момент изготовления указанного заключения …указанное лицо не являлось специалистом»[265]. Откровенный произвол суда в отношении специалистов защиты преследовал единственную цель: в угоду обвинению не допустить, чтобы в судебном заседании были даны компетентные пояснения, изобличающие фальсифицированный характер обвинения и его «доказательств», включая заключения экспертов, представленные обвинением.
2.9.6. Суд отклонил ходатайства защиты о вызове важных для нее свидетелей, тем самым вновь продемонстрировал свою предвзятость.
Как указано в жалобе защиты от 31.12.2010, в результате грубого и умышленного нарушения следствием требований ч. 4 ст. 220 УПК РФ список свидетелей со стороны защиты противозаконно не был включён в обвинительное заключение[266], и сторона защиты была вынуждена заявлять ходатайства о вызове в суд каждого из свидетелей, явку которых она не могла обеспечить сама. При этом суд безмотивно отказал в удовлетворении ходатайств защиты о вызове важных для нее свидетелей, показания которых имели непосредственное отношение к предмету доказывания. В частности: Путина В.В.[267], поскольку Ходорковский лично докладывал ему, как Президенту Российской Федерации, куда поставлялась нефть, на что расходовались денежные средства компании “ЮКОС”. Кроме того, в целях установления истины по делу у Путина надлежало выяснить обстоятельства и характер его знакомства с Ходорковским, источники и сущность его осведомленности о проблемах нефтяной компании “ЮКОС”, включая вопросы налогообложения и ценообразования; Сечина И.И.[268] (а также Зубченко, Кудряшова, Можина, Сапронова, Трегуба, Юсуфова) для выяснения практики трансфертного ценообразования, его технологических и экономических причин, целей, последствий; об обстоятельствах подготовки им в 2002г. встречи Президента РФ Путина с Ходорковским, в ходе которой им по докладу Ходорковского и на основании иной информации изучались все обстоятельства деятельности группы компаний «ЮКОС»; об обстоятельствах и условиях приобретения активов ОАО "НК "ЮКОС" возглавляемой им компанией “Роснефть”; Кудрина А.Л.[269], который лично разъяснял Ходорковскому вопросы налогообложения, том числе налогов, которые должна платить компания «ЮКОСкос» с той нефти, которую Кудрин после налоговых проверок считал не только добытой, но и реализованной компанией «ЮКОС», то есть не похищенной. Указанным свидетелям предполагалось предъявить при допросе большое количество документов, находящихся в материалах дела, перечень которых был приведён в ходатайствах об их вызове.
Защита также мотивированно ходатайствовала[270] о вызове для допроса свидетелей: Куликова, Патрушева, Рушайло, Сердюкова, Скуратова, Степашина, Устинова, занимавших в период, охваченный обвинением, должности руководителей ФСБ, МВД, ГП РФ и осуществлявших закупки нефтепродуктов у ОАО «НК «ЮКОС» и/или его дочерних обществ. В обвинении же действия по реализации нефтепродуктов расценены как совершенные с целью сокрытия «хищения нефти и легализации доходов от его совершения»; Букаева, Жукова, Починка, возглавлявших в тот же период федеральный орган по налогам и сборам, осуществлявший нормативное регулирование и государственный контроль в сферах трансфертного ценообразования и налогообложения. До сведения этих свидетелей доводилась и проверялась ими конкретная информация о результатах финансово-хозяйственной деятельности ВИНК «ЮКОС», имеющая существенное доказательственное значение; Карасева, Собянина, Титова, Филипенко - для выяснения вопросов, связанных с деятельностью ВИНК «ЮКОС» во вверенных им регионах, в том числе в части реализации добытой нефти, то есть по предмету обвинения.
Каждый раз, заявляя ходатайства о допросе свидетелей, защита напоминала суду о том, что …на данной стадии судебного разбирательства обязанность устранить указанное грубое нарушение принципа состязательности и равноправия сторон и обеспечить реализацию права на защиту полностью лежит на нём. Однако суд только усугубил грубое нарушение прав защиты, отказав в удовлетворении всех перечисленных выше ходатайств.
2.9.7. Судом не была обеспечена явка свидетелей, ходатайства о вызове которых им были удовлетворены: президента ОАО НК «Роснефть»Богданчикова[271], менеджера ЗАО «ПрайсуотерхаусКуперс» Турчиной[272], Ригера[273], на допросе которых настаивала защита. Указанные лица, а также представитель «потерпевших» Пятикопов, будучи вызваны, в суд не явились и допрошены не были. В результате этого подсудимые и их защита были лишены возможности задать, в частности, представителям «потерпевших» вопросы об обстоятельствах так называемого «хищения нефти», о получении ими выручки и прибыли от реализации той же нефти в это же время, и о том, как одновременно оказалось возможным то и другое. Суд, вопреки своей обязанности, не принял исчерпывающих мер для обеспечения явки всех указанных лиц в суд.
2.10. Судом был многократно нарушен конституционный (ст. 49 Конституции РФ, ст. 14 УПК РФ) и международно-правовой (параграф 2 статьи 6 Европейской Конвенции) принцип презумпции невиновности. Эти нарушения, помимо изложенных в жалобе защиты от 31.12.2010, выразились в следующем.
А. Процесс по настоящему делу прошел после серии других связанных с ним процессов, явившихся результатом незаконного параллельного расследования и искусственного дробления дел на протяжения всего периода преследования Ходорковского и Лебедева, начиная с 2003г. Приговоры, вынесенные в результате этих процессов, были приобщены обвинением к материалам дела и впоследствии использованы в приговоре в качестве «доказательств вины» наших подзащитных. Так, в обжалуемом приговоре суд ссылается на приговоры: Басманного районного суда г. Москвы от 13.03.2006 в отношении Величко[274], от 01.03.2007 в отношении Малаховского и Переверзина[275], от 04.04.2008 в отношении Карасевой[276], Мещанского районного суда г. Москвы от 16.05.2005 в отношении Ходорковского, Лебедева и Крайнова[277], Симоновского районного суда г. Москвы от 19.04.2006 в отношении Бахминой[278], Кушвинского городского суда Свердловской области 07.02.2007 в отношении Иванникова[279], Миасского городского суда Челябинской области от 16.07.2007 в отношении Лубенца[280]. Все эти ссылки являются недобросовестными, поскольку сделаны избирательно, вне контекста и с существенным искажением обстоятельств дела[281]. Кроме того, суд «не нашел законных оснований» приобщить к материалам дела вступившие в законную силу приговоры судов, опровергающие обвинение. Так, защите было отказано в удовлетворении ходатайств о приобщении копии приговора в отношении Карфидова и об истребовании копии приговора в отношении Михайлова[282].
Б. В дополнение к доводам жалобы от 31.12.2010 о нарушении презумпции невиновности публичными высказываниями высших должностных лиц государства о виновности Ходорковского обращаем внимание на следующее. Путин и ранее, в период досудебного производства по настоящему делу и его рассмотрения судом, делал демонстративно нарушающие презумпцию невиновности в отношении наших подзащитных заявления относительно виновности Ходорковского в преступлениях, в которых он никогда не обвинялся. В ноябре 2009г. Путин публично сравнил Ходорковского с американскими гангстером Аль-Капоне и мошенником Мэдоффом, создавшим финансовую пирамиду и осуждённым за это к длительному сроку лишения свободы. В сентябре 2010г. Путин публично утверждал, что у господина Ходорковского «кровь на руках»[283]. Сходные заявления делались им и ранее, и были повторены в октябре 2010г. Комментарии Путина были почти дословно повторены заместителем председателя Правительства РФ Сечиным, который 22.02.2011 заявил: «Господин Ходорковский и его коллеги замешаны в веренице убийств и других насильственных преступлений»[284]. В этой связи защитой Ходорковского и Лебедева направлена отдельная жалоба в Европейский Суд по правам человека, которая зарегистрирована под номером 14710/11.
2.11. Суд удалился в совещательную комнату и постановил приговор в отсутствие протокола судебного заседания. Суд в нарушение Статьи 6 §3(b) Европейской Конвенции отказал защите в предоставлении достаточного времени и возможностей. Изготовленный судом протокол судебного заседания недостоверен, а следовательно – отсутствует.
А. Сторона защиты неоднократно ходатайствовала об изготовлении частей протокола судебных заседаний и об ознакомлении с ними сразу по их готовности. Суд формально не отказывал в этом, но и не предоставил стороне защиты до завершения судебного разбирательства возможность ознакомиться с большей частью протоколов судебных заседаний. Суд удалился в совещательную комнату для постановления приговора 02.11.2010, изготовив части протокола судебного заседания лишь за период до 17.01.2010. В результате судья в совещательной комнате вместо достоверной, надлежаще и полно зафиксированной, известной и доступной сторонам информации о ходе судебного разбирательства, использовал неизвестный источник информации об этом.После провозглашения приговора выдача судом частей протокола судебного заседания продолжалась до 16.03.2011, т.е. более двух месяцев, что даёт основание полагать о его подгонке «задним числом» с целью приведения в соответствие с несостоятельными и заведомо ложными доводами и выводами суда в приговоре. Поэтому в приговоре отсутствуют ссылки суда на протокол судебного заседания, судебные тома дела, что делает практически невозможной надлежащую проверку приговора судом кассационной инстанции.
Б. Суд безмотивно отказал в удовлетворении многочисленных замечаний защиты на протокол судебного заседания, подготовленных на основании сверки содержания протокола с аудиозаписью, которая велась защитой в ходе всего судебного процесса (о чём защита объявила суду в начале судебного разбирательства). Расшифровка аудиозаписи прилагалась к замечаниям на протокол судебного заседания. В протоколе, вопреки требованиям ст. 259, 240, 243 УПК РФ, не отражены тексты заявлений и ходатайств стороны защиты, возражений против действий председательствующего, а также обстоятельства, которые участники судопроизводства со стороны защиты просили занести в протокол. При таких обстоятельствах протокол судебного заседания является недостоверным, что юридически равнозначно его отсутствию и образует нарушение параграфа 1 ст. 6 Европейской Конвенции.
В. Суд не предоставил защите достаточного времени для подготовки замечаний на протокол судебного заседания, ознакомления с материалами дела и завершения подготовки кассационных жалоб. 16.03.2011 защита письменно ходатайствовала о предоставлении времени до 31.05.2011 для ознакомления с материалами дела, подготовки замечаний на протокол судебного заседания и завершения подготовки кассационных жалоб. Постановлением от 22.03.2011 суд предоставил срок для ознакомления с протоколом судебного заседания до 20.04.2011, проигнорировав просьбу защиты о предоставлении времени для ознакомления с полученными 87 судебными томами материалов уголовного дела. 30.03.2011 защита повторно письменно ходатайствовала о предоставлении времени до 31.05.2011 для подготовки замечаний на протокол судебного заседания, ознакомления с материалами дела и завершения подготовки кассационных жалоб, однако это ходатайство суд, грубо нарушив требования ст. 119–122 УПК РФ и превысив полномочия, возвратил без рассмотрения и разрешения по существу. 2.12. Политическая мотивированность уголовного преследования не в целях правосудия – нарушение прав наших подзащитных, гарантированных статьей 18 Конвенции. В дополнение к доводам, приведённым в жалобе от 31.12.2010, считаем необходимым указать на следующее.
В приговоре полностью проигнорированы показания свидетеля Касьянова в части, касающейся политической природы преследования наших подзащитных[285], что свидетельствует об осознании и намеренном сокрытии судом этих обстоятельств. Кроме того, доказательствами преследования Ходорковского и Лебедева в неправосудных целях (расправы) являются:оказание давления на аудитора Прайсвотерхаус Куперс с целью добиться отзыва аудиторских заключений по надуманным основаниям, вопреки российским и международным стандартам аудита, о чём суду подробно пояснили П.Л.Лебедев[286], а также свидетель Геращенко[287];оказание незаконного давления на свидетелей, особенно находящихся в местах лишения свободы и под контролем правоохранительных органов – Переверзина, Вальдес-Гарсия и Алексаняна. Так, в судебном заседании свидетель Переверзин заявил о том, что в ходе следствия на него оказывалось давление с целью оговора Ходорковского[288]. Алексанян в судебном заседании Верховного Суда РФ заявил о том, что ему предлагали оговорить Ходорковского и Лебедева в обмен на освобождение[289]. В судебном заседании защитой в качестве приложения к заявлению об отводе государственных обвинителей была оглашена и приобщена копия заявления Вальдес - Гарсии в Генеральную прокуратуру РФ[290], в котором он также сообщал, что следователи и работники милиции требовали от него оговора руководителей компании «ЮКОС» Лебедева, Ходорковского и Брудно, а именно дачи ложных показаний о том, что ему якобы было известно о разработке руководителями «ЮКОСа» «преступных схем хищения денежных средств нефтедобывающих компаний», и о том, что юридические лица, одним из руководителей которых он являлся в период 2000-2003г.г., были частью таких схем. Отказавшись от оговора и находясь под постоянной «охраной» сотрудников милиции, он получил тяжкие телесные повреждения.
2.13. Незаконное и необоснованное содержание Ходорковского и Лебедева под стражей – доказательство неправосудной цели их преследования, пристрастности и недобросовестности суда.
В дополнение к доводам, изложенным в жалобе от 31.12.2010, обращаем внимание на следующее.
17.03.2009 суд оставил без изменения ранее избранную Ходорковскому и Лебедеву меру пресечения, не установив срок содержания под стражей. В результате, в силу положений ст.ст. 108, 109 и ч. 2 ст. 128 УПК, установленный решением суда на стадии предварительного расследования срок содержания под стражей истёк в отношении Ходорковского в 24 часа 17.03.2009, а в отношении Лебедева – в 24 часа 02.04.2009. С этого времени они незаконно содержались под стражей без судебного решения в нарушение Статьи 5 § 1 (c) Конвенции. Впоследствии срок содержания Ходорковского и Лебедева продлевался судом каждые три месяца в отсутствие законных оснований и какой-либо необходимости для этого, а с апреля 2010г. – вопреки прямому законодательному запрету, введённому ч. 1.1. ст. 108 УПК РФ. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 15.04.2011 постановление Хамовнического суда от 16.08.2010 о продлении срока содержания под стражей отменено, содержание под стражей в период с 17.08. по 17.11.2010 признано незаконным. Систематическое нарушение судом закона о мере пресечения привело к тому, что после 17.11.2010 Ходорковский и Лебедев продолжают содержаться под стражей вообще без какого-либо (даже незаконного и необоснованного) решения суда.
Защитники – адвокаты В.В. Клювгант
К.А. Москаленко
К.Е. Ривкин
Е.Л. Липцер
[1] Статья 7 (часть 1) Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод: «Никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением». Обжалуемый приговор вынесен с прямым нарушением этого запрета.
[2] П. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 №1 «О судебном приговоре».
[3] Стр. 147-148, 540 приговора[4] См., напр., стр.3-13, 178, 618, 648 приговора.
[5] См., напр., ст.ст. 67, 103, 105, 106 ГК РФ, ст. 31, нормы глав VII, VIII, XI ФЗ «Об АО».
[6] Ст.ст. 81, 84 ФЗ «Об АО».
[7] Стр. 12, 13, 27, 35, 655 и др. приговора.
[8] Стр.4-5, 147 приговора.
[9] Постановление КС РФ от 15.03.2005 № 3-П: «… закрепление в пункте 2 статьи 278 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаце втором пункта 4 статьи 69 Федерального закона "Об акционерных обществах" правомочия собственника расторгнуть трудовой договор с руководителем организации, который осуществляет управление его имуществом, не обосновывая при этом необходимость принятия такого решения, направлено на реализацию и защиту прав собственника владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом, в том числе определять способы управления им единолично или совместно с другими лицами, свободно использовать свое имущество для осуществления предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, т.е. установлено законодателем в конституционно значимых целях».
[10] См., напр., Пост. Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.06.2010 № 18170/09: "...действия управляющей организации в качестве органа юридического лица являются действиями самого юридического лица. Полномочия управляющей организации в этом случае определяются нормами действующего законодательства и договором о передаче полномочий исполнительного органа. ... Содержащееся в настоящем постановлении ... толкование правовых норм является общеобязательным и подлежит применению при рассмотрении арбитражными судами аналогичных дел».
[11] См., напр., ст. 105 ГК РФ.
[12] Определение КС РФ от 2 марта 2000г. № 38-О: «…акционерные общества по своей сути являются объединениями - юридическими лицами, которые созданы гражданами для совместной реализации таких конституционных прав, как право свободно использовать свои способности и имущество для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (статья 34, часть 1, Конституции Российской Федерации) и право иметь в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом как единолично, так и совместно с другими лицами (статья 35, часть 2, Конституции Российской Федерации)».
[13] См. стр.9, 16, 663, 681 приговора.
[14] См. стр. 21, 33, 35 приговора.
[15] Стр.3-5 приговора.
[16] Стр. 684 приговора.
[17] См. стр. 8, 12-15, 17, 21, 22, 25-27, 29, 30, 34-42, 44-55, 57-64, 66-72, 74, 75, 77, 78, 82, 85-89, 92, 97-99, 106, 108, 111-115, 119, 120, 125, 204, 227, 250, 255, 256, 275, 277, 298, 299, 319, 321, 328, 502, 513, 515, 517, 592, 593, 596, 597, 605-607, 654, 655, 684 приговора.
[18] См. стр. 7, 8, 21-25, 29, 33-35, 37-42, 44, 46-48, 50-55, 57-64, 67-71, 74-78, 82, 85-87, 105-108, 110-113, 115, 117, 120, 125, 137, 231, 246, 250, 254-257, 269, 271, 277, 284, 298, 299, 308, 310-311, 320, 439, 441, 443, 445, 457, 472, 503, 517, 518, 553, 592, 593, 603, 651, 679, 680, 685 приговора.
[19] См. стр. 7, 8, 13, 21, 33, 36, 37, 44, 45, 48, 50, 53-55, 57, 59, 64, 75, 77, 78, 80, 82, 86, 88, 106-109, 111, 122, 179, 181, 269, 291, 511, 655, 663, 671 приговора.
[20] См. стр. 25, 29, 34, 36-39, 41, 44, 46 -48, 50, 52-54, 59, 60, 63, 64, 67, 94, 108, 170,174, 246, 276, 297, 323, 327, 370, 403, 406, 479, 541, 589 приговора.
[21] Стр. 29, 34, 37, 44, 46, 255 приговора.
[22] Стр. 37, 255 приговора.
[23] Стр. 12, 13, 27, 35, 655 и др. приговора.
[24] Стр. 53, 173 приговора.
[25] См. протокол судебного заседания от 22.06.2010 г., стр. 9, 17.
[26] http://www.allbusiness.ru/BPravo/DocumShow_DocumID_11168.html[27] См. п.51 Приказа Минфина РФ от 10.02.2006 №25н «Об утверждении Инструкции по бюджетному учету»; ранее - п.3 ПБУ 5\98 (утв. Приказом Министерства финансов РФ № 25н от 15.06.1998), п.7 ПБУ 5/01 (утв. Приказом Министерства финансов РФ № 44Н от 09.06.2001), п.59 «Положения по ведению бухгалтерского учета и бухгалтерской отчетности в РФ» (утв. Приказом Министерства финансов РФ № 34н от 29.07.1998).
[28] См. Определение судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда по делу № 22-9971 от 22.09.2005 (т. 45 л.д. 193).
[29] См. т. 268 л.д.103, 105, 107.
[30] См., напр., стр. 41, 652, 655, 674 приговора.
[31] См., напр., стр. 10, 12, 47, 130, 548, 619 приговора[32] Стр. 677 приговора.
[33] См. т. 89 л.д. 242-243, 248-251, 267-268, 288-289.
[34] См. протокол судебного заседания от 26.05.2010 г., 17.06.2010 г., 30.06.2010 г., 12.07.2010 г., 21.09.2010 г.
[35] См. протокол судебного заседания от 26.07.2010 г., 27.07.2010 г., 26.08.2010 г.
[36] См. т. 207 л.д. 132-147, 221-237, т. 152 л.д. 128об., 129об., 140.
[37] См. протокол судебного заседания от 25.03.2010 г., стр.18; протокол судебного заседания от 23.09.2010 г., стр. 28-29, а также т. 207 л.д. 145об.
[38] Cм., напр., стр. 124, 164, 165, 167, 189, 190, 604, 650, 651, 652, 681 приговора.
[39] Стр. 685 приговора.
[40] Стр. 41, 652, 673, 674, 675, 685 приговора.
[41] См. т. 86 л.д. 301-305.
[42] См. т. 49 л.д. 118-153, т. 50 л.д. 14-147, 157-164, т. 62 л.д. 298-310.
[43] Протокол судебного заседания от 03.12.2009 г.
[44] Протокол судебного заседания от 08.12. и 10.12.2009 г.
[45] Протокол судебного заседания от 25.12.2009 г.
[46] Протокол судебного заседания от 11.01.2010 г.
[47] Протокол судебного заседания от 01.02, 03.02 и 08.02.2010 г.
[48] Протокол судебного заседания от 03.09 и 04.09.2010 г.
[49] Протокол судебного заседания от 24.05.2010 г.
[50] Протокол судебного заседания от 21.06.2010 г.
[51] Протокол судебного заседания от 22.06.2010 г.
[52] См., напр., т.268, л.д.103, 105, 107.
[53] Стр. 652 приговора.
[54] Стр. 673-674 приговора.
[55] Стр. 675 приговора.
[56] Стр. 8, 35, 57, 58, 67, 72, 164, 309, 443, 604, 609, 616, 620, 621 приговора.
[57] Стр. 3 приговора.
[58] Стр. 46-47 постановления.
[59] Стр. 4-6, 10-11, 35, 647-648 приговора.
[60] См. т. 45 л.д. 193.
[61] Протокол судебного заседания: от 21.04.2010 стр.6, от 27.04.2010 стр.28-30, от 29.04.2010 стр.4-6, 14-16, от 24.05.2010 стр.18-20, от 25.05.2010 стр.2-3, от 27.05.2010 стр.7, от 27.10.2010 стр.5, 8-13, 25, от 28.10.2010 стр.1-16, а также т. 247 л.д. 110-117, т. 270 л.д. 244-288, т. 272 л.д. 79-89.
[62] См. т.152 л.д. 125-176.
[63] Стр. 658-661приговора.
[64] См.: Решение Арбитражного суда ХМАО от 27.05.1999 по делу № 3254 – Г-/98-Г (т.192 л.д.47-51);Решение Арбитражного суда ХМАО от 10.12.1999 по делу № 2682-Г (т.192 л.д.32-38);Решение Арбитражного суда ХМАО от 26.08.1999 по делу № 850-А (т.192 л.д.55-57);Решение Арбитражного суда Томской области от 07.07.1999 по делу № А-67-1476/99 (т.200 л.д.278-283);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 07.04.2005 по делу № А40-64943/04-108-387;Постановление ФАС Поволжского округа от 08.02.2000 по делу № А55-5301/99-13;Приговор Миасского городского суда Челябинской области от 16.07.2007 в отношении Лубенца Н.А. (т.152 л.д.1-19);Приговор Кушвинского городского суда Свердловской области от 07.02.2007 в отношении Иванникова А.И. (т.152 л.д.56-115);Приговор Симоновского районного суда г.Москвы от 19.04.2006 в отношении Бахминой С.П. (т.152 л.д.20-40).
[65] См.: Решение Арбитражного суда ХМАО от 27.05.1999 по делу № 3254 – Г-/98-Г (т.192 л.д.47-51);Решение Арбитражного суда ХМАО от 10.12.1999 по делу № 2682-Г (т.192 л.д.32-38);Решение Арбитражного суда ХМАО от 26.08.1999 по делу № 850-А (т.192 л.д.55-57);Решение Арбитражного суда Томской области от 07.07.1999 по делу № А-67-1476/99 (т.200 л.д.278-283);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 20.05.2005 по делу № А40-8097/05-118-92;Постановление ФАС Поволжского округа от 08.02.2000 по делу № А55-5301/99-13;Приговор Миасского городского суда Челябинской области от 16.07.2007 в отношении Лубенца Н.А. (т.152 л.д.1-19);Приговор Кушвинского городского суда Свердловской области от 07.02.2007 в отношении Иванникова А.И. (т.152 л.д.56-115);Приговор Симоновского районного суда г.Москвы от 19.04.2006 в отношении Бахминой С.П. (т.152 л.д.20-40).
[66] См.: Решение Арбитражного суда Томской области от 07.07.1999 по делу № А-67-1476/99 (т.200 л.д.278-283);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 04.05.2005 по делу № А40-4096/05-128-50;Постановление ФАС Поволжского округа от 08.02.2000 по делу № А55-5301/99-13;Постановление апелляционной инстанции Арбитражного суда ХМАО от 27.01.1999 по делу № 2682-Г/98 (т.192 л.д.39-42);Постановление апелляционной инстанции Арбитражного суда ХМАО от 15.10.1999 по делу № 805-А\99 (т.192 л.д.58-63);Постановление ФАС ЗСО от 31.03.1999 по делу № Ф04/683-121/А75-99 (т.192 л.д.43-46);Постановление ФАС ЗСО от 27.12.1999 по делу Ф);/2726-621/А75-99 (т.192 л.д.64-69);Приговор Нефтеюганского районного суда ХМАО от 04.02.2006 в отношении Гильманова Т.Р. (т.191 л.д.82-97).
[67] См.: Решение Арбитражного суда г.Москвы от 15.10.2004 по делу № А40-45410/04-141-34 (т.86 л.д.170-182);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 23.12.2004 по делу № А40-61058/04-141-151 (т.86 л.д.185-222);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 28.04.2005 по делу № А40-4338/05-107-9 (т.86 л.д.223-287);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 26.05.2004 по делу № А40-17669/04-109-241 (т.265 л.д.106-127);Приговор Нефтеюганского районного суда ХМАО от 04.02.2006 в отношении Гильманова Т.Р. (т.191 л.д.82-97);Приговор Миасского городского суда Челябинской области от 16.07.2007 в отношении Лубенца Н.А. (т.152 л.д.1-19);Приговор Кушвинского городского суда Свердловской области от 07.02.2007 в отношении Иванникова А.И. (т.152 л.д.56-115);Приговор Басманного районного суда г.Москвы от 13.03.2006 в отношении Величко Д.А. (т.152 л.д.116-124);Приговор Басманного районного суда г.Москвы от 04.04.2008 в отношении Карасёвой А.А. (т.165 л.д.116-118);Приговор Мещанского районного суда г.Москвы от 16.05.2005 в отношении Лебедева П.Л. и Ходорковского М.Б. (т.45 л.д.1-166);Приговор Лесного городского суда Свердловской области от 16.07.2008 в отношении Карфидова С.Г.;Приговор Самарского областного суда в отношении Анисимова П.А. и Марочкиной Е.И.
[68]См.: Решение Арбитражного суда г.Москвы от 15.10.2004 по делу № А40-45410/04-141-34 (т.86 л.д.170-182);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 23.12.2004 по делу № А40-61058/04-141-151 (т.86 л.д.185-222);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 28.04.2005 по делу № А40-4338/05-107-9 (т.86 л.д.223-287);Решение Арбитражного суда г.Москвы от 26.05.2004 по делу № А40-17669/04-109-241 (т.265 л.д.106-127).
Постановление ФАС МО от 17.09.2004 по делу № КА-А40/6914-04-И,Б;Решение Арбитражного суда г.Москвы от 20.05.2005 по делу № А40-8352/05-139-49;Решение Арбитражного суда г.Москвы от 10.06.2005 по делу № А40-6287/05-116-74;Решение Арбитражного суда г.Москвы от 04.05.2005 по делу № А40-4096/05-128-50.
[69] Стр. 678 приговора.
[70] Стр. 678-682 приговора.
[71] Стр. 684 приговора.
[72] Стр. 128-129 приговора.
[73] Стр. 3, 6, 8, 11, 14, 15, 17, 26, 133, 140, 647, 650, 654 приговора.
[74] Стр. 20, 21, 22, 24, 63, 72, 74, 75, 93, 97, 99, 101, 105, 107, 124, 269, 271, 461, 466, 531, 547 приговора.
[75] Стр. 127 приговора.
[76] Стр. 304, 326, 348, 432, 457 приговора.
[77] Стр. 421, 422, 461, 466, 472, 473, 475, 494, 511, 518, 521, 529, 531 приговора.
[78] Стр. 73 и мн. др. приговора.
[79] Стр. 306, 592 приговора.
[80] Стр. 675 приговора.
[81] Стр. 12, 13, 27, 35, 655 и др. приговора.
[82] Стр. 8, 20, 30, 34-35, 37, 72, 164, 308-309, 443, 609, 652 и др. приговора.
[83] Стр. 647 приговора.
[84] Стр. 37, 47 и др. приговора.
[85] Стр. 8, 44, 616, 617, 684 – 686 и др. приговора.
[86] См., напр., стр. 7-8, 76-78 приговора.
[87] См. т. 45 л.д. 11-13.
[88] Стр.658-659 приговора: «Доводы стороны защиты о том, что обвинение в присвоении нефти и уклонение от уплаты налогов являются одними и теми же преступлениями, так как налоги, по их версии, уплачивались с похищенной нефти, являются несостоятельными. Налоги уплачены с прибыли, а участниками организованной группы похищено имущество в виде нефти. Прибыль не является имуществом, так как это расчетная бухгалтерская величина, являющаяся разницей между доходами и расходами. Похитить цифры, существующие в бухгалтерской отчетности, невозможно, а совершить хищение нефти, являющейся материальной величиной, имуществом, возможно. Объектом налогового правонарушения (преступления) являются отношения по уплате налоговых платежей (налогов) в бюджет. Базой для исчисления ставок налога является не имущество, а расчетная величина между доходами и расходами. Объектом же присвоения (хищения) являются отношения по поводу владения, пользования и распоряжения определенным имуществом. В связи с этим утверждения подсудимых и стороны защиты о том, что невозможно требовать уплаты налогов, если вся нефть была похищена, необоснованны, так как объекты преступлений различны».
[89] См., напр., протокол судебного заседания от 28.10.2010 г., стр.10-11.
[90] Стр. 662 приговора.
[91] См. там же.
[92] См., например, Постановление Президиума ВС РФ от 03.10.2007 № 241-П07.
[93] См., напр., постановления ЕСПЧ по делам «Оливейра [Oliveira] против Швейцарии» от 30.07.1998 № 25711/94; «Золотухин против России» от 07.06.2007 № 14939/03; «Шутте [Schutte] против Австрии» от 26.07.2007 № 18015/03.
[94] Стр. 687-688 приговора.
[95] Стр. 688 приговора.
[96] См. т. 123 л.д. 176-182; т. 124 л.д. 174-177, 183-189; т. 133 л.д. 29-35, 37-38, 46-52, 54-57, 86-96, 104-113, 173-181, 183-195, 202-205, 256-265, 267-270, 272-280, 282-284; т. 158 л.д. 18-24, 27-32, 39-45, 48-53, 78-95, 97-113; т. 189 л.д. 136-158, 176, 183-186; 190-199; т. 193 л.д. 256-273; т. 209 л.д. 81-88, 99-114; т. 210 л.д. 269-273[97] т. 133 л.д. 1-2, 43-45, 58-60, 97-103, 122-126; т. 158 л.д. 33-38, 58-60, 150-153, 155-156, 159-162; т. 189 л.д. 178-182, 187-189; т. 203 л.д. 7-11, 44-47; т. 213 л.д. 46 и др.
[98] (С изм. и доп., внесенными Пост. ПВС СССР от 15.11.1984 №26; от 16.01.1986 №5): «Судам необходимо иметь в виду, что срок отбывания окончательной меры наказания, определенной по правилам части 3 ст. 40 УК РСФСР (ст. 69 УК РФ) …исчисляется со дня вынесения последнего приговора с зачетом времени содержания под стражей до суда по последнему делу в порядке меры пресечения или задержания. В срок наказания, назначенного в порядке части 3 ст. 40 УК РСФСР (ст. 69 УК РФ), …должно быть, кроме того, зачтено наказание, отбытое полностью или частично по первому приговору».
[99] См. подраздел 1.7. раздела 1 настоящей дополнительной жалобы.
[100] Стр. 628 приговора.
[101] Европейский Суд по правам человека последовательно признавал, что если суд не является независимым и беспристрастным, то нет необходимости исследовать разбирательство дальше – в таком фундаментально ущербном суде оно никогда не будет справедливым (см. «Демиколи [Demicoli] против Мальты», жалоба № 13057/87, 27.08.1991, § 43; «Финдли [Findlay] против Соединенного Королевства», жалоба № 22107/93, 25.02.1997, § 80), «Инчал [Inçal] против Турции», жалоба № 22678/93, 09.06.1998, §74; «Озертикогу [Ozertikogu] против Турции», жалоба № 48438/99, 22.012004, §25l, «Джираклар [Ciraklar] против Турции», жалоба № 19601/92, 28.10.1998, §§ 44-45)[102] См., напр., стр.50, 122, 138, 143, 144 обвинительного заключения.
[103] См., напр., стр.143-144 обвинительного заключения.
[104] т. 190 л.д.6-33; протокол судебного заседания от 06.03.2009 стр. 14 (т. 190 л.д. 257-275); т. 191 л.д. 150-162, т. 191 л. д. 163 - 170; протокол судебного заседания от 12.03.2009 стр. 2 – 9, 14, 17, 18-32 (т.191 л.д. 174 - 217)[105] Подробнее об этом см. подраздел 1.6 раздела 1 настоящей дополнительной жалобы[106] См. об этом также подразделы 1.1, 1.2, 1.5 раздела 1 настоящей дополнительной жалобы.
[107] См. протокол судебного заседания от 03.03.2009 г., стр. 13-14 (т. 189 л.д.136-158); от 31.03 2009 г., стр. 3 (т. 196 л.д.291-319); от 20.04.2009 г., стр.63 (т. 199 л.д. 356-419); т. 199 л.д.347-348.
[108] Протокол судебного заседания от 20.04.2009, стр. 2,6 (т. 199 л.д. 356-419).
[109] См. т. 193 л.д.256-273.
[110] См. т. 203 л.д. 1-6.
[111] Протокол судебного заседания от 07.04.2009 стр. 13-14 (т. 199 л. д.116-121); т. 199 л.д. 98-104.
[112] Протокол судебного заседания от 20.04.2009 стр. 2-5; 7-26 (т. 199 л.д. 356-419); т.199 л.д. 189-195; 198-201; 206; 209-210; 213; 215; 217-219; 221-225; 228; 230-231; 233-234; 237; 239-240; 242; 244-245; 247; 250; 251; 253; 255; т.199 л.д. 349-355.
[113] См. т.200 л.д..200-207; протокол судебного заседания от 24 .04.2009 г., стр. 36-41 (т.200 л.д.231-276); т.201 л.д. 65-68; протокол судебного заседания от 27.04.2009 г., стр. 8 (т.201 л.д. 69-94).
[114] Протокол судебного заседания от 06.04.2010 г., стр.11, 12 (т. 241 л.д. 87-107), т. 241 л.д.83-86.
[115] Протокол судебного заседания от 20.04.2009 г., стр.29 (т. 199 л.д. 356–419); от 06.04.2010 г., стр.12 (т.241 л.д. 87-107).
[116] Там же, ссылка 110.
[117] Протокол судебного заседания от 20.04.2009 г., стр.31-39; 42; 43; 47; 48; 50-61 (т. 199 л.д. 356-419); от 06.04. 2010 г., стр. 13 (т.241 л.д. 87-107).
[118] Протокол судебного заседания от 20.04.2009 г., стр. 27-29 (т. 199 л.д. 356-419), от 21.04. 2009 г., стр. 2-19 (т. 200 л.д. 120-146), т.200 л.д. 11-16, 20–90; т. 200 л.д. 91-97; т.200 л.д. 101-113; протокол судебного заседания от 06.04.2010 стр. 16 (т.241 л.д.87-107). М.Б.Ходорковский: «Я уже заявлял, что обвинение мне непонятно, а реакция гос.обвинения на мои вопросы вчера показала: разъяснять обвинение они не будут. …тем не менее, несмотря на эти действия, мне как-то защищаться надо. Поэтому я сделаю предположение, какое обвинение мне предъявлено, и далее моивысказывания, вся моя защита будут обращены к этому моему предположению о том, в чем меня обвиняют» (т. 200 л.д.11). П.Л.Лебедев: «Оглашенное в настоящем судебном заседании шизофреническое обвинение …я не имею возможности его понять и от него защищаться» (т.200 л.д. 91-97).
[119] П. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 №1 «О судебном приговоре» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 N 7): «Приговор должен быть составлен в ясных и понятных выражениях. Исходя из этого, в приговоре недопустимо употребление неточных формулировок, использование непринятых сокращений и слов, неприемлемых в официальных документах, а также загромождение приговора описанием обстоятельств, не имеющих отношения к рассматриваемому делу. Приводимые в приговоре технические и иные специальные термины, а также выражения местного диалекта должны быть разъяснены».
[120] См. об этом также подразделы 1.1, 1.2, 1.5 раздела 1 настоящей дополнительной жалобы.
[121] См. т. 200 л.д. 114-119; протокол судебного заседания от 21.04.2009 стр. 25-26 (т.200 л.д.120-146); т. 200 л.д. 156; протокол судебного заседания от 27.04.2009 стр. 9-15 (т. 201 л.д. 69-94); от 28.04.2009 стр. 6-8; 13-14 (т. 201 л.д. 148-168); т. 201 л.д. 141; т. 202 л.д. 206; протокол судебного заседания от 26.05.2009 стр.8 (т. 202 л.д. 212-220); от 15.07.2009 стр. 2 (т. 205 л.д. 30-46).
[122] См. напр. протокол судебного заседания от 27.04.2009 (т. 201 л.д. 69-94); от 28.04.2009 (т. 201 л.д. 148-168); от 12.05.2009 (т. 202 л.д.74-77); от 13.05.2009 (т. 202 л.д. 84-92); от 18.05.2009 (т. 202 л.д. 127-136); от 19.05.2009 (т. 202 л.д. 139-147); от 21.05.2009 (т. 202 л.д. 170-176); от 25.05.2009 (т. 202 л.д. 192-200); от 26 .05.2009 (т. 202 л.д.212-220); от 28.05.2009 (т. 202 л.д. 226-228); от 29.05.2009 (т. 202 л.д.243-253); от 02.06.2009 (т. 203 л.д. 17-43); от 03.06.2009 (т. 203 л.д. 52-70); от 04.06.2009 (т. 203 л.д. 77-96); от 08.06.2009 (т. 203 л.д.99-114); от 09.06.2009 (т. 203 л.д.123-138); от 10.06.2009 (т. 203 л.д. 141-155); от 15.06.2009 (т. 203 л.д.160-175); от 16.06.2009 (т. 203 л.д. 254-264); от 18.06.2009 (т. 203 л.д.267-288); от 19.06.2009 (т. 203 л.д. 299-317); от 22.06.2009 (т.204 л.д.3-16).
[123] Т. 200 л.д. 156;протокол судебного заседания от 27.04.2009 стр. 19 (т. 201 л.д.69-94); от 02 .06.2009 стр.17 (т. 203 л.д. 17-43); т. 203 л.д. 47-49, т. 203 л.д. 51; протокол судебного заседания от 03.06.2009 стр. 11 (т. 203 л.д. 52-70); т. 203 л.д. 76, протокол судебного заседания от 04.06.2009 стр. 20 (т. 203 л.д.77-96).
[124] Протокол судебного заседания от 02.06.2009 стр.15 (т.203 л.д. 17-47).
[125] Протокол судебного заседания от 12.07.2010 стр. 3, 5-7 (т. 255 л.д. 134-146), от 13.07.2010 стр. 28 (т. 255 л.д. 167-200).
[126] См. т.1 л.д. 291-292.
[127] См. подраздел 1.7. раздела 1 настоящей жалобы.
[128] См. т. 190 л.д. 6-33; протокол судебного заседания от 06.03.2009 стр.14 (т. 190 л.д. 257-275); от 28.10.10 г. стр.46-47 (т. 272 л.д. 3-78).
[129] См. Постановления КС РФ от 14.01.2000 № 1-П, от 23.03.1999 № 5-П и от 27.06.2000 № 11-П; Определение от 21.10.2008 № 600-О-О: «уголовно-процессуальный закон не содержит норм, позволяющих привлекать лицо в качестве подозреваемого или обвиняемого …в связи с совершением лицом преступления, по признакам которого уголовное дело не возбуждалось…». При этом законодатель не допускает произвольного подхода, при котором дело возбуждается по признакам одного преступления, а в действительности расследуются какие-либо другие деяния. На это обстоятельство указал КС РФ в Определении от 25.01.2007 №13-О. Согласно правовой позиции КС РФ, изложенной в Определении от 18.07.2006 №343-О, ч. 1 ст. 46, ч. 1 ст. 108, ст. 171-172 УПК РФ не предполагают возможность привлечения в качестве обвиняемого лица, уголовное дело по поводу которого не возбуждено.
[130] 17.02.2009 в Хамовнический районный суд г. Москвы поступили материалы уголовного дела № 18/432766-07 в 188 томах (т. 189 л.д. 1-3), из них подлинниками оказались лишь протоколы осмотров материалов других уголовных дел и постановления о признании и приобщении копий в качестве вещественных доказательств. В деле имеются копии из уголовных дел №№ 509466, 135070, 190911, 18/58-03, 18/325531-04, 18/325501-04, 18/377465-06, 18/325543-04, №18/41-03. По настоящему уголовному делу допрошен один свидетель - Кузнецов (т. 127 л.д. 97-101), проведены две судебно-медицинские экспертизы (т. 136 л.д. л.д.28-29, 48-50), не имеющие отношения к сущности предъявленного обвинения и предмету доказывания.
[131] Стр. 640,645 приговора.
[132] См. т. 1 л.д.291-292.
[133] Стр. 645 приговора.
[134] См. т. 135 л.д. 89-90, т.135 л.д. 91- 92.
[135] См. т. 127 л.д. 272-276, т. 137 л.д. 1-5, т. 139 л.д. 1-3.
[136] См. т. 99 л.д. 13-17, 340; т. 122 л.д. 1-3, 230; т. 46 л.д. 301-302, 303-304; т. 131 л.д. 14-23; т. 132 л.д.305-308; т. 143 л.д. 69-71, 131-132; т. 152 л.д.154-181, 252-282; т. 165 л.д. 130-145; 146-180.
[137] При этом, когда 01.04.2009 сторона защиты заявила ходатайство о необходимости истребования арбитражных дел и решений, прокурор подверг сомнению полноту и содержание документов, находящихся в материалах арбитражных дел (протокол судебного заседания от 01.04.2009 стр. 14, т. 198 л.д. 687-714). Приняв во внимание этот довод, суд истребовал из арбитражных судов описи дел (т. 201 л.д.227-228, л.д.229-230) и исследовал их в судебном заседании.
[138] См. п.2. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 №1 «О судебном приговоре»: «…фактические данные, содержащиеся в оглашенных показаниях, как и другие доказательства, могут быть положены в основу выводов и решений по делу лишь после их проверки и всестороннего исследования в судебном заседании».
[139] См. с. 495-496 приговора.
[140] См. т. 45 л.д. 200-275.
[141] См. т. 263 л.д. 33-37; протокол судебного заседания от 09.09.2010 г., стр.30 (т. 263 л.д. 48-78); от 17.09.2010 г., стр.14 (т. 265 л.д. 258-273).
[142] Протокол судебного заседания от 28.06.2010 стр. 56 (т. 253 л.д. 144-200), от 30.06.10 стр. 6 (т. 254 л.д. 12-34).
[143] т. 263 л.д. 38-47, протокол судебного заседания от 09.09.2010 г., стр.30 (т. 263 л.д. 48-78); от 17.09.2010 г., стр.14 (т. 265 л.д.258-273).
[144] Стр. 646 приговора.
[145] См. т. 54 л.д. 185-229.
[146] См. т.265, л.д. 57-61, протокол судебного заседания от 14.09.2010 г., стр.25 (т. 265 л.д. 79-104), от 17.09.2010 г., стр.15 (т. 265 л.д. 258-273).
[147] Протокол судебного заседания от 28.06.2010 с. 56 (т. 253 л.д. 144-200), от 30.06.2010 стр. 6 (т. 254 л.д. 12-34).
[148] См. стр. 646-647 приговора, т. 266 л.д. 89-98; протокол судебного заседания от 21.09.2010 (т. 266 л.д. 169-196); от 22.09.10 стр. 11 (т. 266 л.д. 200-228).
[149] Стр. 645 приговора.
[150] Закрепив в ст. 198 УПК РФ права обвиняемого при назначении и производстве экспертизы, а в п. 12 ч. 4 ст. 47 УПК РФ его право на ознакомление с материалами уголовного дела по окончании предварительного расследования, законодатель определил самый поздний момент, с которого все эти материалы становятся доступными стороне защиты, не сделав исключения для объектов и материалов экспертного исследования, которые обязательно указываются в заключении (ч. 1 п. 7 ст. 204 УПК РФ), а материалы, иллюстрирующие заключение эксперта, прилагаются к заключению и являются его составной частью (ч. 3 ст. 204 УПК РФ), что само по себе подразумевает беспрепятственную возможность ознакомления с ними.
[151]См., напр., с.с. 332, 339, 340, 342, 350, 351, 356, 357, 361, 375, 379, 392, 395, 398, 399, 400, 491, 492, 493, 495 приговора.
[152] Стр. 167, 294, 352-353, 379; 391, 407, 511, 557, 558, 595, 597 приговора.
[153] См. т. 98 л.д. 259-300.
[154] См. т. 99 л.д.13-17; т. 146 л.д. 293-295.
[155] См. т. 98 л.д.257-300; т. 99 л.д.13-17-39; т. 146 л.д.293-319; т. 99 л.д. 1-12.
[156] См. т. 40 л.д. 270-273.
[157] См. т. 40 л.д. 1-11; т.33 л.д. 184-186.
[158] См. т.102 л.д.3-30.
[159] См. т. 44 л.д. 53-56, 57-233; т. 48 л.д. 92-94, 95-167; т. 132 л.д. 232-233, 234-239.
[160] См. т. 45 л.д. 200-275 копия заключения, с. 495, 646 приговора - ссылки суда; т. 54 л.д. 9-183 копия заключения, с. 457 приговора - ссылки суда; т. 54 л.д. 185-229 копия заключения, с. 646 приговора – ссылка суда; т.54 л.д. 260-278 копия заключения, с. 203, 224, 227, 242; 250; 641 приговора – ссылки суда; т. 97 л.д. 109-172 копия заключения, с. 280, 301, 516 приговора - ссылки суда; т. 97 л.д. 198-238 копия заключения, с. 280, 300, 301 приговора – ссылки суда; т. 98 л.д. 4-189 копия заключения, с. 283, 284, 302, 303, 514; 515 приговора – ссылки суда; т. 98 л.д. 248-255 копия заключения, с. 266 приговора – ссылка суда; т. 98 л.д. 259-308 копия заключения; с. 167, 294, 550 приговора – ссылки суда; т. 102 л.д. 3-30 копия заключения, с.407 приговора – ссылка суда.
[161] Протокол судебного заседания от 09.11.2009 стр. 51 (т. 218 л.д. 111-162), от 16.11.2009 стр. 40, 41 (т. 224 л.д. 201-241); от 30.06.2010 стр. 6 (т. 254 л.д. 12-34); от 24.08.2010 (т. 261 л.д. 116-145), от 17.09.2010 стр.14-15 (т. 265 л.д. 258-273); т. 218 л.д. 97-102, ,т.253 л.д.237-239,т.253 л.д.140-142,т. 265 л.д.62-65.
[162] См. т. 217 л.д. 77-83, т.256 л.д.3-26, 177-182; т.260 л.д.1-13; 225-238; т.263 л.д.38-47, т.266 л.д. 89-98 – ходатайства защиты; протокол судебного заседания от 03.11.2009 стр.10 (т. 218 л.д. 4-41); от 23.07.2010 стр.15 (т. 256 л.д.201-217); от 17.09.2010 стр.14-15 (т. 265л.д.258-273); от 29.07.2010 с. 5 (т.257 л.д.106-142); от 24.08.2010 с. 32 (т.261 л.д.116-148); от 17.09.2010 (т. 265 л.д.258-273); от 22.09.10 с. 11 (т. 266 л.д.200-228) - постановления суда.
[163] См. стр. 148 приговора.
[164] См. т.127 л.д.108-110.
[165] См. т.127 л.д.111-113.
[166] См. протокол судебного заседания от 28.07.2009 стр. 6 (т. 208 л.д. 24-33).
[167] См.с. 572-573 приговора.
[168] См. т. 212 л.д. 5-7; протокол судебного заседания от 16.09.2009 стр. 2 (т.212 л.д.8-33), от 18.09.2009 стр. 2 (т.212 л.д.73-82).
[169] См. с.529-530 приговора.
[170] Протокол судебного заседания от 24.07.2009 стр. 9 (т. 205 л.д. 156-165).
[171] Протокол судебного заседания от 03.08.2009 стр. 18 (т. 208 л.д.253-271); т. 211 л.д. 183; т. 212 л.д.234.
[172] См. т.213 л.д.214: «…указанные компакт-диски признаны и приобщены в качестве вещественных доказательств к уголовному делу №18/41-03 по которому проводятся активные следственные действия, при производстве которых используются все материалы уголовного дела, в том числе и фонограммы. Направление любых материалов уголовного дела в суд, в том числе фонограмм, не будет отвечать требованиям уголовного процессуального законодательства о необходимости установления обстоятельств, подлежащих доказыванию».
[173] См. т. 218 л.д. 107-109, протокол судебного заседания от 09.11.2009 стр. 51 (т. 218 л.д. 111-162), от 16.11.2009 стр. 40 (т. 224 л.д. 201-241).
[174] См. стр. 173-175; 321 приговора.
[175]См. стр. 137; 184 -185; 346; 465; 545; 563; 565; 573; 581; 597-598; 601-602 приговора.
[176] Стр. 405 приговора.
[177] Стр. 355 приговора.
[178] Стр. 402 приговора.
[179] Стр. 461 приговора.
[180] Стр. 500-501 приговора.
[181] См. стр. 488, 522 приговора.
[182] Стр.531 приговора.
[183] Протокол судебного заседания от 16.02.2010 стр.7- 8 (т. 237 л.д. 202-262), от 23.11.2009 стр. 9-12 (т. 225 л.д. 190-234), от 07.12.2009 стр. 28-29 (т. 225 л.д. 91-133).
[184] См. т. 55 л.д. 72-75, 82-85 копии протоколов допросов, стр.247 приговора – ссылки суда.
[185] Стр.173-175; 321 приговора.
[186] Стр.137; 184-185; 346; 465; 545; 563; 565; 573; 581; 597-598; 601-602 приговора.
[187] Стр. 405 приговора.
[188] Стр. 355 приговора.
[189] Стр. 402 приговора.
[190] Стр. 461 приговора.
[191] Стр. 500-501 приговора.
[192] Стр. 488, 522 приговора.
[193] Стр. 531 приговора.
[194] См. т.165 л.д. 80-85, 86-90, 91-95, 96-101, 102-104, 105-109, 110-114 – оглашённые копии протоколов допросов Карасёвой; протокол судебного заседания от 04.02.2010 стр. 2-6; т. 159 л.д. 44-46 - оглашённые копии протоколов допросов Юрова; протокол судебного заседания от 16.02.2010 стр. 49-50 (т. 237 л.д. 202-262).
[195] Стр. 175, 313 приговора.
[196] Протокол судебного заседания от 02.12.2009 стр.36 (т. 227 л.д. 5-43).
[197] Протокол судебного заседания от 23.11.2009 стр. 9-12 (т. 225 л. д. 190-234).
[198] Протокол судебного заседания от 07.12.2009 стр. 28-29 (т. 225 л.д. 91-133).
[199] Стр. 615 приговора.
[200] Стр. 616, 620, 621 приговора.
[201] Стр. 622, 618 приговора.
[202] Стр. 617 приговора.
[203] Стр. 623 приговора.
[204] См. т. 132 л.д. 3-6; л.д. 20-24; 25-30, протокол судебного заседания от 17.12.2009 стр.3-9 (т.229 л.д.93-116).
[205] См. т.229 л.д. 80-89, протокол судебного заседания от 17.12.2009 стр.2 (т. 229 л.д. 93-116).
[206] См. т. 127 л.д.272-276.
[207] См. т. 55 л.д. 86-88 - копия протокола допроса, стр. 247 приговора – ссылка суда.
[208] См. т.159 л.д.41-43 - копия протокола допроса, стр. 405 - ссылка в приговоре протокол судебного заседания от 16.02.2010 стр. 49-50 (т. 237 л.д. 202-262).
[209] Стр. 270, 466, 594-595 приговора.
[210] Стр. 508 приговора.
[211] Стр. 336-337 приговора.
[212] Стр. 229, 257-258, 505 приговора.
[213] См. т.205 л.д. 196-202.
[214] Стр. 229, 257-258, 505, 512 приговора; т. 207 л.д. 198-210.
[215] См. т.159 л.д.85-89 - копия протокола допроса, стр. 402 приговора – ссылка суда.
[216] См. т. 232 л.д. 3-5; протокол судебного заседания от 04.02.2010 стр. 7 (т.232 л.д. 147-155).
[217] Стр. 628 приговора.
[218] Протокол судебного заседания от 13.03.2009 стр. 16-30 (т. 193 л.д. 226-255); т.193 л.д. 17-19; 31-86; л.д.87-99; 138-183; 186-203.
[219] См. т. 146 л.д. 30-32.
[220] Протокол судебного заседания от 07.04.2009 стр. 3; (т. 199 л.д. 125-140), т.199 л.д. 14-22.
[221] Протокол судебного заседания от 21.07.2009 стр. 6-7.
[222] Стр. 640-641 приговора.
[223] Стр. 634, 640 приговора.
[224] См. т. 144 л.д. 10-43; т. 192 л.д. 144-145; протокол судебного заседания от 13.03.2009 стр. 14 (т. 193 л.д. 226-255); от 02.04.2 009 стр. 14 (т. 199 л.д. 59-75); т.200 л.д. 200-207; от 24.04.2009 (т.200 л.д.231-276); т.201 л.д.65-68; от 27.04.2009 (т.201 л.д. 69-94); от 15.06.2009 (т. 203 л.д. 160-175).
[225] Стр.135-136, 148, 157, 189-190, 306-307, 309, 636, 656-657, 680 приговора.
[226] Стр. 656-657 приговора.
[227] Протокол судебного заседания от 03.08.2009 стр.14-16 (т. 208.л.д. 253-271); от 27.04.10 стр.6 (т.243 л.д.77-100).
[228] Стр. 351-352 приговора.
[229] Стр. 656 приговора.
[230] См. «Булут [Bulut] против Австрии», 22.02.1997, Отчеты 1996-II, 346, 47.
[231] См. т.266 л.д.35-36, протокол судебного заседания от 20.09.2010 (т.266 л.д.37-67).
[232] Стр. 655 приговора.
[233] Стр. 246, 276 приговора.
[234] См. об этом подраздел 1.2. раздела 1 настоящей дополнительной жалобы.
[235] См. т. 190 л.д. 34-108.
[236] См. т.190 л. д. 109-205.
[237] См. т.195 л.д. 1-274, т.196 л.д. 1-290.
[238] См. т.197 л. д. 13-599, т.198 л. д. 1-639.
[239] См. т.193 л.д.108-137.
[240] См. т.250 л.д. 27-40, т.250 л.д. 41-42.
[241] См. т. 220 л.д. 217-278, т.221 л.д. 1-61.
[242] См., напр.,: Мизамор (стр. 295, 297, 339, 346, 347, 352, 436, 438, 484, 518, 524, 533, 543, 547, 551, 557, 559, 598, 599, 600, 602-604, 612, 615), Сублен (стр. 292, 295, 297, 438, 473, 533, 548, 594), Ивлев (стр. 270, 294, 375, 383, 386-388, 466-470, 508-513, 530, 546, 594, 595, 631, 676), Леонович (стр. 233, 295, 367, 368, 388, 403, 436, 439, 441, 445, 446, 470, 471-473, 476-479, 482-488, 490, 495, 522-524, 533, 546, 548, 552, 556, 594, 672, 673).
[243] Протокол судебного заседания от 06.03. 2009 стр. 14-15 (т. 190 л.д. 257-275), т. 190 л.д. 6-33.
[244] Протокол судебного заседания от 13.03.2009 стр. 25 (т. 193 л.д. 226-255); т.193 л.д. 87-99.
[245] Протокол судебного заседания от 31.03.2009 стр.23-29 (т. 196 л.д. 291-319); т.194 л.д. 191-183.
[246] Протокол судебного заседания от 01.04.2009 стр. 2-8 (т. 198 л.д. 687-714); т.197 на л.д. 7-11.
[247] См. т.219 л.д.289-223; протокол судебного заседания от 11.11.2009 стр.9 (т. 224 л.д.141-151).
[248] См.т. 250 л.д. 24-26; протокол судебного заседания от 27.05.2010 стр.9 (т.250 л.д.47-59).
[249] Протокол судебного заседания от 02.08.2010 стр. 11-12 (т. 257 л.д. 172-185), от 20.09.2010 (т. 266 л.д. 37-67), т.266 л.д.29-34.
[250] Постановление суда от 22.03.2011 о предоставлении времени для ознакомления с протоколом судебного заседания: «…материалы уголовного дела, помимо протокола судебного заседания, содержат документы, которые приобщались судом в ходе судебного следствия в основном по ходатайствам стороны защиты и подсудимых».
[251] Конституционный Суд РФ Федерации прямо указал, что уголовно-процессуальный закон «исключает возможность произвольного отказа как в получении доказательств, о которых ходатайствует сторона защиты, так и в приобщении к материалам уголовного дела и исследовании представленных ею доказательств» (Определение от 04.04.2006 № 100-О).
[252] Ходатайство - т.262 л.д. 22-23, отказ суда - протокол судебного заседания от 03.09.2010 стр. 26 (т.262 л.д.170).
[253] См. т. 210 л.д. 76-214; 146-175; протокол судебного заседания от 13.08.2009 (т. 210 л.д. 278-302).
[254] Протокол судебного заседания от 31.03.2009 (т. 196 л.д. 291-319); от 01.04.2009 (т. 198 л.д. 687-714); от 19.05.2010 (т. 248 л.д. 253-265); от 27.05.2010 (т. 250 л.д. 47-59).
[255] См. т. 2 л.д. 71-79 - копии документов; стр. 176-178 приговора – «оценка» их судом.
[256] См. т. 201 л.д.212-229, протокол судебного заседания от 25.05.2010 стр. 2-3.
[257] Стр. 90 приговора.
[258] Постановление от 7.06.2010 т. 251 л.д. 3-7.
[259] Постановление от 1.07.2010 т. 254 л.д. 105-108.
[260] Постановление от 8.07.2010 т. 255 л.д. 14-17.
[261] Постановление от 17.08.2010 т. 260 л.д. 110-113.
[262] Постановление от 18.08.2010 т. 260 л.д. 149-153.
[263] Постановление от 9.08.2010 т. 258 л.д. 161-164.
[264] Постановление от 10.08.2010 т. 258 л.д. 165-168.
[265] Протокол судебного заседания от 01.06.2010 и от 7.06.2010.
[266] См. раздел 2«А» жалобы защиты от 31.12.2010.
[267] Протокол судебного заседания от 13.04.2010 (ходатайство – т. 242 л.д. 3-5), от 19.05.2010 (ходатайство – т. 248 л.д. 223-224), от 27.05.2010 (ходатайство – т. 250 л.д. 9-11).
[268] Протокол судебного заседания от 19.05.10 (ходатайство – т. 248 л.д. 220-222).
[269] Протокол судебного заседания от 19.05.10 (ходатайство – т. 248 л.д. 214-215), от 27.05.10 (ходатайство – т. 250 л.д. 9-11).
[270] Протокол судебного заседания от 09.07.10 (ходатайство – т. 255 л.д. 93-105).
[271] Протокол судебного заседания от 15.06.2010 (т. 252 л.д. 35-49), от 09.07.2010 (т. 255 л.д. 106-119).
[272] Протокол судебного заседания от 09.07.2010 (т. 255 л.д. 106-119), от 13.09.2010 (т. 265 л.д. 3-49).
[273] Протокол судебного заседания от 20.05.2010 (т. 249 л.д. 28-73), от 5.08.2010 (т. 258 л.д. 45-97).
[274] Стр. 254, 255, 324 приговора.
[275] Стр. 20, 39, 51, 269, 277, 297, 298, 518, 630 приговора.
[276] Стр. 323 приговора.
[277] Стр. 137, 231, 254, 257, 319, 592, 632, 661, 666 приговора.
[278] Стр. 180, 663 приговора.
[279] Стр. 320 приговора.
[280] Стр. 321 приговора.
[281] Подробнее об этом см. подраздел 1.4. раздела 1 настоящей жалобы.
[282] Протокол судебного заседания от 29.06.2010 (т. 253 л.д. 240-267).
[283] «Новая газета» от 10.09.2010 «Встреча с Путинным была настоящим спектаклем».
[284] «Wall Street Journal» от 22.02.2011 «Российский энергетический царь предупреждает BP, партнеров».
[285] Протокол судебного заседания от 24.05.2010 (т.249 л.д. 121-141).
[286] Протокол судебного заседания от 10.09.2010 (т. 263 л.д. 81-106).
[287] Протокол судебного заседания от 01.06.2010 (т.250 л.д. 141-185).
[288] Протокол судебного заседания от 31.08.2010 (т. 262 л.д. 110-129) «Свидетель Переверзин: Во время следствия на меня оказывалось давление сотрудниками прокуратуры. Мне предлагали оговорить Ходорковского с Лебедевым. Взамен на условный срок. Потому что невиновность моя была очевидна для прокуратуры. Поэтому они, прекрасно зная, что сажают невиновного человека, предлагали мне…».
[289] «28 декабря 2006 года …следователь Каримов …лично …предлагает мне сделку. …Он …мне сказал: руководство Генеральной прокуратуры понимает, что вам необходимо лечиться, может быть, даже не в России, у вас тяжелая ситуация. Уже месяц я нахожусь под стражей без лечения. …И говорит мне, нам необходимы Ваши показания, потому что мы не можем подтвердить те обвинения, которые мы выдвигаем против Ходорковского и Лебедева, если Вы дадите показания, устраивающие следствие, то мы Вас выпустим. И предложил мне конкретный механизм этой сделки …подпись на подпись, т.е. я Вам кладу на стол постановление об изменении меры пресечения, а Вы подписываете протокол допроса. …я этого не сделал, я не могу так покупать свою жизнь» (т. 158 л.д. 170-178).
[290] См. т. 200 л.д.175-181.