Одиннадцать граждан были задержаны в США и обвинены в «работе в качестве скрытых агентов другой страны» и отмывании денег. Портал Stratfor, занимающийся анализом геополитических событий, составил схему, по которой взаимодействовали российские агенты. Обвинения, которые им предъявляются, носят весьма сдержанный характер. Для национальной безопасности США они угрозы не представляли.
По данным ФБР, некоторые из агентов переехали в США в 1990-х годах, другие же (в частности, Анна Чапман) прибыли в страну не ранее 2009 года. У девяти подозреваемых были фальшивые удостоверения личности и даже «поддельная легенда вплоть до детских фотографий», которые должны были помочь им устроиться в США, не вызывая подозрений. Но двое, Анна Чапман и Михаил Семенко, использовали подлинные удостоверения личности.
Предполагается, что российская Служба внешней разведки снабдила их банковскими счетами, жильем, автомобилями и регулярно платила им деньги, чтобы облегчить работу в США, где они должны были «создавать связи в кругах, оказывающих влияние на политику». Две пары (Дональд Хисфилд/Трейси Фоли и Хуан Лазаро/Вики Пелаез), а также Семенко и Чапман действовали, не зная друг друга. В то же время Кристофер Метсос и пары Ричард и Синтия Мерфи и Майкл Зоттоли и Патрисия Милз взаимодействовали друг с другом.
Руководство этими «микросетями» осуществлялось, как предполагается, из резиденции СВР в ООН.
Нельзя сказать, что одиннадцать подозреваемых устанавливали связи в политических кругах очень успешно. Упоминается, в частности, разговор Лазаро и Пелаез, в котором Лазаро говорит, что его отчетами были недовольны. Группе было велено не стремиться занимать высокие должности, потому что легенды были недостаточно «сильны», чтобы выдержать более или менее глубокий анализ. Им следовало лишь искать контакты с высшими чиновниками правительства.
Шпионы общались с «центром» посредством коротких зашифрованных радиограмм, использовали также невидимые чернила. Для получения денег и инструкций они выезжали в третьи страны. Чтобы установить личность тех, с кем происходила встреча, они использовали пароли. Общались они и по беспроводным сетям с помощью ноутбуков, причем делали это часто. Предполагается, что российские дипломаты по крайней мере дважды передавали деньги Кристоферу Метсосу, который распределял их между другими.
Это, собственно, и позволило обвинить их в отмывании, которым в США считается любое использование денег, источник которых пытаются скрыть.
Существенно, что никто из одиннадцати не подозревается собственно в шпионаже — во всяком случае, пока не подозревается. Обвинение в работе в качестве скрытого агента другой страны гораздо менее серьезно. Не подозревается никто из них и в получении или передаче секретной информации. За 10 лет доступа они к ней не получили. Может только предполагаться, что в дальнейшем они могли начать искать пути получения такой информации.
Подозреваемые находились под серьезным наблюдением контрразведки в течение 10 лет. ФБР следило за ними, устанавливало видео- и аудиодатчики, обыскивало их жилища и сейфы, перехватывало сообщения. В обвинении не сказано, каким образом ФБР вышло на след русских. Но начало расследования совпадает по времени с моментом, когда высокопоставленный сотрудник СВР Сергей Третьяков начал сотрудничать с ФБР.
И, наконец, ничто в обвинении не объясняет, почему после 10 лет наблюдения ФБР все же решилось на аресты. Притом что в самом факте многолетнего наблюдения ничего необычного нет: если отсутствует немедленная угроза национальной безопасности (а в этом случае дело обстояло именно так), ФБР может долго вести слежку, надеясь постепенно обнаруживать все новые связи подозреваемых. При этом ФБР может не выдвигать обвинение в шпионаже, чтобы угрозой такого обвинения заставить подозреваемых стать разговорчивее.