Бронзовый Конфуций смотрит на поросшую сорняком стройплощадку неподалеку от Ботанического сада. На территории 8 га на северо-востоке Москвы в этом году должны были вырасти парки в китайском стиле и деловой центр «Парк Хуамин» площадью 200 000 кв. м. Но и офисный небоскреб класса А, и пятизвездная гостиница, и конгресс-центр, и торгово-развлекательный комплекс, которые задумывались как витрина китайских инвестиций в Россию, остались на бумаге.
Инвестировать в Россию тяжело — недаром наша страна по условиям ведения бизнеса занимает 120-е место в мире. Но китайским инвесторам работать у нас, пожалуй, труднее, чем любым другим. Означает ли это, что у них нет шансов вписаться в российскую экономику? Ничуть не бывало. Китайских инвесторов недолюбливают не только в России. Однако несмотря на то, что многие их проекты наталкиваются на непреодолимые преграды, и у нас, и в развитых странах китайцы действуют по принципу «капля камень точит». И нередко добиваются своего.
«Китайская угроза»
Построить китайский бизнес-центр в Москве Владимир Путин предложил премьеру Госсовета КНР Чжу Жунцзи еще в 2001 году. Год спустя государственная нефтегазовая корпорация CNPC и еще две компании создали инвестиционную корпорацию «Хуамин», а еще через пять лет вице-премьер Александр Жуков и его китайская коллега У И в окружении сотен гостей заложили символический «первый камень» — покрытый изображениями драконов шар золотого цвета.
Камень потом убрали, а красивая идея споткнулась о столичные порядки. Чиновники мэрии затянули с выдачей разрешений на строительство. Повод был веский: принадлежащая супруге московского градоначальника компания «Интеко» судилась с китайской компанией, не имеющей к «Хуамину» никакого отношения, за понесенный в Казахстане ущерб на сумму $50 млн. По логике Юрия Лужкова, его дело было правое: в обоих случаях с китайской стороны действовали государственные фирмы. Но в Пекине возмутились, и председатель китайского парламента У Банго пожаловался на московскую мэрию президенту Медведеву. После этого мэрия выдала необходимые разрешения, но на этот раз уже китайцы решили не пороть горячку.
В прошлом году китайские компании, по данным Thomson Reuters, инвестировали за рубежом $43,3 млрд. России, по оценке Росстата, досталось чуть больше 2% от этой суммы — $1 млрд, или $7 на душу населения. Для сравнения: в Австралию китайские компании инвестировали только в первом квартале прошлого года $13 млрд, или $650 на каждого австралийца. «Мы все боимся выглядеть сырьевой страной, — объясняет российский торгпред в Китае Сергей Цыплаков, — а австралийцы не боятся».
«Китайцы спрашивают, кто у нас самый главный в стране по инвестициям, — добавляет председатель правления Российско-китайского центра торгово-экономического сотрудничества Сергей Санакоев. — И сами отвечают: милиционер, который опаснее всех». Санакоев считает, что главное препятствие для китайских инвестиций в России — коррупция. Китайцы, у которых вместо марксизма-ленинизма главной идеологией стал экономический рост, не понимают, как можно требовать отката от инвестора.
С такой сильной синофобией китайский бизнес сталкивается, пожалуй, только в России, резюмирует директор Центра изучения России и Центральной Азии Фуданьского университета Чжао Хуашэн.
В чем причины такого отношения? В Кремле боятся, что экономическая экспансия Китая — только прелюдия к экспансии территориальной. Торгпред Цыплаков вспоминает, какой отклик в России вызвала несколько лет назад публикация доклада ЦРУ «Долгосрочные глобальные демографические тенденции: изменение геополитического ландшафта». Дальний Восток России обезлюдеет, и его развитие будет полностью зависеть от импорта рабочей силы, прежде всего из Китая, прогнозировали аналитики ЦРУ. Об угрозе «потери» Дальнего Востока открыто говорили и Путин, и Медведев.
На защиту дальневосточников брошены лучшие бюрократические силы. Федеральная миграционная служба и МИД признают Китай источником усиленной миграционной опасности, говорит директор Центра исследований Восточной Азии и ШОС МГИМО Александр Лукин. Приглашать в Россию деловых партнеров из Китая труднее, чем из любой другой страны. Нужно представить гарантийное письмо, указав рейсы, которыми прилетает и улетает делегация, и даже сообщить, в каком именно номере гостиницы будут жить китайские гости. «Это полная профанация, потому что ни одна гостиница не назовет номер комнаты, пока гость не зарегистрировался», — говорит Лукин. Еще один административный барьер ждет каждую вторую китайскую делегацию при пересечении границы: по словам Лукина, уверенные в собственной безнаказанности пограничники находят в китайских паспортах несуществующие ошибки и открыто требуют взятки.
Успех с третьей попытки
В качестве прямых инвесторов китайские компании вышли на глобальный рынок совсем недавно. В 2002 году правительство КНР объявило, что будет всячески поддерживать инвестиции своих компаний за рубежом (программа «Глобальный поход»), а в 2004 году либерализовало валютный контроль для фирм-экспортеров. Первой крупной сделкой стало поглощение компьютерного бизнеса американской IBM, который в декабре 2004 года приобрела Lenovo. Тогда же шанхайский автопроизводитель SAIC купил за $0,5 млрд 51% корейской SsangYong.
Синофобией болеют не только в России. В крупнейшей экономике мира, США, на прямые китайские инвестиции тоже смотрят сквозь лупу. Так, телекоммуникационному гиганту Huawei не дали купить долю в американской 3com, госкорпорации CNOOC не удалось приобрести нефтяную компанию Unocal, а производителю бытовой техники Haier — конкурента Maytag. Американцы боятся не захвата территорий китайцами, а кражи технологий и сокращения рабочих мест. И конечно, никто не возражал, когда в разгар финансового кризиса китайские инвесторы вложили миллиарды долларов в Morgan Stanley и Citigroup.
Консультанты из пекинской The Beijing AXIS отмечают, что в основе китайской экономической экспансии лежат четыре ключевых мотива. На первом месте находится поиск новых рынков сбыта. На втором — овладение сырьевыми ресурсами. На третьем — скупка стратегических активов, технологий и известных брендов в развитых странах. Четвертый мотив — поиск более эффективных производственных площадок, где можно экономить на стоимости труда, как во Вьетнаме и Таиланде, или на налогах, как в африканских Малави и Сенегале.
В России у китайских компаний приоритеты другие. По оценке Мин-экономразвития, Китай рассматривает Россию прежде всего как источник природных ресурсов и электроэнергии, а уж затем как рынок сбыта и инвестирования (в переработку и инфраструктурные проекты). Экспорт избыточных трудовых ресурсов, которого так опасаются в МИДе и ФМС, стоит для Китая на последнем месте.
Больше всего китайцев интересуют в России энергоносители. Первую попытку получить доступ к российским недрам они предприняли в 2002 году, когда правительство выставило на аукцион государственный пакет акций «Славнефти» (74,95%). Крупнейшая нефтяная компания Китая CNPC, готовая заплатить вдвое больше, чем любая российская компания, подала заявку на аукцион. В Кремле были против, и незадолго до торгов депутаты Госдумы очень своевременно потребовали от правительства не пускать иностранцев в святая святых. Срочно прилетевший гендиректор CNPC отозвал заявку. Победила компания «Инвест-ойл», предложившая за госпакет $1,86 млрд, после чего ею тут же завладели «Сибнефть» Абрамовича и ТНК.
Два года спустя CNPC купила за $200 млн офшор Victory Oil, основного акционера оренбургской компании «Стимул», разрабатывавшего нефтеконденсатное месторождение под Оренбургом. И вновь неудача — сделку заблокировала антимонопольная служба, и компания досталась «Газпрому».
Удача пришла к китайцам только с третьей попытки. Разгром ЮКОСа оказался весьма затратным предприятием. И хотя к аукциону по «Юганскнефтегазу» (основная добывающая «дочка» ЮКОСа) их снова не подпустили, для оплаты этого приобретения денег у «Роснефти», назначенной победителем аукциона, не было. Обращаться к западным банкам было бессмысленно — акционеры ЮКОСа угрожали засудить любого соучастника раздела компании. Пришлось идти на поклон к китайским банкам, которые предоставили «Роснефти» $6 млрд. После чего дела китайцев, получивших в России такого мощного союзника, как «Роснефть», пошли на лад. В 2005 году китайская Sinopec получила долю в проекте «Сахалин-3», а затем за $3,5 млрд приобрела у ТНК-BP «Удмуртнефть», контролем над которой тут же поделилась с «Роснефтью». А CNPC получила 49% в совместном предприятии с «Роснефтью» «Восток-Энерджи». СП уже выиграло аукционы по разработке двух нефтегазовых месторождений среднего размера в Иркутской области.
Пробы и ошибки в нефтегазовом секторе показали китайцам, что в России их готовы терпеть в качестве партнера, только когда нет других вариантов. В других ситуациях им приходится сталкиваться с более прохладным отношением. «Один из крупнейших китайских производителей бытовой техники Changhong предлагал вложить десятки миллионов долларов в создание в Подмосковье завода по производству цифровых телевизоров, — вспоминает Лукин из МГИМО. — Все, о чем они просили чиновников, — сдать им помещения в аренду». Цехов для Changhong не нашлось, свой европейский завод они открыли в Чехии.
Еще более драматичной оказалась история китайского автомобильного гиганта Great Wall, который пытался построить завод по выпуску внедорожников в особой экономической зоне «Алабуга» (Татарстан), где к тому времени уже обосновалась российская «Северсталь-Авто» (ныне «Соллерс»). Компания планировала вложить в свой завод $100 млн и отдать блокпакет предприятия республиканским властям. Для этого необходимо было подписать соглашение с российскими властями о работе в режиме промсборки — это позволяло получить льготы при ввозе комплектующих. Но в 2007 году китайцы уперлись в бюрократическую стену — они оказались единственными из 15 автопроизводителей, с кем такое соглашение заключено не было. Российские чиновники объясняли это тем, что Great Wall опоздала с подачей документов. Владелец «Соллерс» Вадим Швецов выдвигает, впрочем, другую версию. «Татарстан принял решение отказаться от китайского проекта в пользу нашего, — говорит он. — Мы предлагали более конкурентоспособный продукт».
В конце 2008 года СП «Великая стена Алабуга авто» было ликвидировано. Глава представительства Great Wall Ван Пен до сих пор не понимает, в чем причина неудачи. Из Китая приехала большая группа юристов, вспоминает он, документами занималось правительство Татарстана, и все равно ничего не вышло. Урок пошел впрок: компания больше не будет пытаться открыть свой завод в России, говорит Ван Пен.
Впрочем, как и в случае с нефтянкой, проиграть сражение еще не значит проиграть войну. Россию как производственную площадку рано списывать со счетов — об этом свидетельствует исследование Beijing AXIS «Возможности развития китайского бизнеса в России». В разделе «Новости из будущего» консультанты написали: «Июнь 2010: Chery приобретает российские активы обанкротившейся компании Ford». И пусть Ford удалось остаться на плаву, китайские инвесторы умеют ждать и учиться на ошибках.
Как понять китайца
Ван Пен пока не встречал ни одного иностранца, который понимал бы русские законы. Можно нанять российских юристов, но зачастую даже они не могут объяснить китайским бизнесменам, как следует поступить. Китайцы просто не понимают, говорит Ван, почему на каждую строчку в утвержденном уставе фирмы нужна еще куча справок и разрешений. Ульф Шнайдер, гендиректор консалтинговой компании Russia Consulting, которая вывела на российский рынок несколько китайских компаний, подтверждает, что для китайцев российское делопроизводство становится иногда непреодолимым препятствием.
Россиянам тоже нелегко понимать китайцев, говорит Санакоев из Российско-китайского центра. «Проводим презентацию промышленной зоны Китая, — рассказывает он, — и слышим: «Мы строим гнездо и ждем феникса». Это про что? Оказывается, китайцы таким образом говорят, что формируют благоприятный инвестиционный климат».
И все же взаимопонимание возможно. Если, например, властям требуется реализовать мегапроект по застройке огромной территории, как в Петербурге.
Генеральный директор компании «Балтийская жемчужина» Су Линь позирует фотографу Forbes у блестящей сферы делового центра «Жемчужная плаза». Пять лет назад здесь, на юго-западе Санкт-Петербурга, была заболоченная пустошь, а теперь вырос первый квартал микрорайона, площадь которого превысит 200 га.
«Из-за разницы культур и менталитета время от времени у нас возникают спорные ситуации, — признается Су Линь, — но мы всегда пытаемся найти решение, которое удовлетворит всех».
Даже если «дочка» Шанхайской заграничной объединенной инвестиционной компании не успеет до 2013 года построить предусмотренные проектом 1,7 млн кв. м жилья и офисов, «Жемчужину» все равно можно считать самым удачным китайским проектом в России. И это несмотря на то, что горожане встречали ее транспарантами «Нет китайскому капиталу!», а местная администрация, по оценке китайских инвесторов, не в состоянии поддерживать программу комплексного освоения территорий. В Шанхае на деньги, вырученные от аренды участков, сданных застройщикам, город сам готовит инфраструктуру, включая метро. В Питере деньги растворяются в общем бюджете и инвесторам всю инфраструктуру приходится финансировать самостоятельно, жаловался в июне на форуме «Жилищный проект» заместитель Су Цюй Цзыхай.
И снова пришлось действовать методом проб и ошибок. Сначала менеджеры «Жемчужины» пытались найти российского партнера, который стал бы их проводником по бюрократическому лабиринту. Снабжать новый микрорайон теплом должна была Юго-Западная ТЭЦ, которую строила группа «Синтез». В 2007 году китайцы пришли в «Синтез», вспоминает исполнительный директор группы Андрей Королев, с «гениальной фразой: «Нам нужен административный ресурс». Но их расчет не оправдался: «Синтезу» самому пришлось выйти из проекта и отдать городу акции ТЭЦ. Тогда китайские инвесторы пошли другим путем: они наняли российский менеджмент на все должности, кроме топовых, и привлекли только российских подрядчиков. В кризис, когда другие застройщики консервировали свои проекты, китайцы, не испытывавшие дефицита в средствах, хотя и медленно, но продолжали строить. В конце 2008 года они начали первые продажи жилья. К счастью, у родственников питерской градоначальницы Валентины Матвиенко неурегулированных споров с китайцами нет, зато есть амбициозные и затратные градостроительные проекты. В марте она предъявила зампреду КНР Си Цзиньпину «Балтийскую жемчужину» и тут же попросила его помочь с привлечением китайских инвесторов и банкиров для строительства трассы Западного скоростного диаметра. Меморандум был подписан.
Скоро и в Москве у китайского бизнеса появится точка опоры. Один из двух учредителей непостроенного «Парка Хуамин» государственный «Центр развития торговли и управления инвестициями в Европу» все-таки нашел способ обзавестись недвижимостью в столице. Не дают строить? Можно купить готовое. В мае антимонопольная служба одобрила приобретение «Центром» бизнес-парка Greenwood. Под контроль китайской компании перейдут 13 офисных зданий, деловой центр и апартаменты площадью 130 000 кв. м на участке 20 га. Есть где установить памятник Конфуцию. А на 20 га можно разбить куда больше парков, чем на восьми.
В подготовке статьи участвовал Илья Жегулев