Россия — европейская страна или у нее особый путь? Чтобы ответить на этот тысячелетний вопрос, Владимир Магун и Максим Руднев, научные сотрудники Института социологии РАН, сравнили ценности соотечественников и жителей 31 европейской страны. Вопрос, кстати, помимо философского имеет и практический смысл. «На уровне наций стоит говорить о взаимосвязи ценностей с экономическими успехами страны, — говорит Руднев, — но на уровне индивидов вполне можно утверждать, что ценности влияют на поведение».
Провести сравнение российских ценностей с европейскими стало возможно после 2006 года, когда Россия присоединилась к насчитывающему уже 10 лет проекту «Европейское социальное исследование» (ESS). В 2008–2009 годах опрос прошли жители почти всех стран Старого Света. Участники получали 21 описание разных по личным ориентирам типов людей и должны были по шестибалльной шкале оценить, похожи «портреты» на них самих или нет.
Выяснилось, к примеру, что россияне не ценят самостоятельность поступков — подобно украинцам, румынам или израильтянам и в полную противоположность немцам и швейцарцам. В отличие от голландцев и исландцев совсем не любят риск — так же, впрочем, как венгры, испанцы и киприоты. Не особенно нуждаются в наслаждениях: для 27 европейских стран из 32 обследованных фактор «Гедонизм» оказался важнее, чем для России. Кстати, чемпионы по этому показателю, как и следовало ожидать, французы, а вот на втором месте — рисковые северяне-исландцы.
Чтобы определить уровень «европейскости» России в целом, а не по отдельным показателям, Магун и Руднев составили две укрупненные шкалы ценностей: «Открытость изменениям — Сохранение» и «Забота о людях и природе — Самоутверждение» (см. статью «Базовые ценности россиян и других европейцев». «Вопросы экономики», №12, 2010).
Что показало сравнение результатов? Оказалось, что средний россиянин значительно больше, чем средний европеец, ценит безопасность и защиту государства и для него менее ценны новизна, творчество, риск, свобода, удовольствия. В этом мы похожи на украинцев, хорватов, португальцев и греков. В другой паре категорий россиян отличает очень высокая оценка богатства, власти, личного успеха. В ущерб даже заботе о близких, не говоря уже о равенстве и справедливости в стране и мире. «Ярко выраженное желание преуспеть связано в бедных странах с тревогой, неуверенностью, невысоким уровнем жизни», — говорит Руднев. На графиках исследователей ближайшие наши соседи по этим чувствам — украинцы, турки, словаки.
Но то усредненные «портреты», а ведь в каждой стране есть приверженцы разных ценностей. Чтобы учесть эти различия, Магун и Руднев распределили всех участников опроса независимо от страны проживания по четырем типичным кластерам, соответствующим тем же двум парам категорий ценностей. Получилось, что подавляющая часть населения России более всего походит на жителей постсоциалистических и средиземноморских стран, менее всего — на скандинавов. Однако примерно пятая часть населения России сходна по жизненным ориентирам с большинством жителей Франции, Швеции и Швейцарии.
Магун и Руднев установили, что существенное влияние на ценности оказывает такой показатель, как валовый национальный доход на душу населения, который также роднит россиян с жителями бывших соцстран. Но корреляция не стопроцентная, поэтому исследователи полагают, что ценностные ориентиры можно изменить и не дожидаясь радикальных сдвигов в материальном благополучии. «Это оставляет достаточно простора для активных действий социальных субъектов: лидеров, готовых утверждать альтруистические ценности личным примером, государственных чиновников, в чьих руках находятся рычаги управления школой, средств массовой информации, представителей гражданского общества и др.», — утверждают авторы исследования.