К деятельности Джулиана Ассанжа можно относиться по-разному, но, без сомнений, за последний год он стал одним из самых влиятельных людей в мире. Среди его последних громких публикаций — 76 000 секретных документов, касающихся войны в Афганистане, 392 000 документов об иракской войне и эпистолярный корпус американского Государственного департамента объемом в 250 000 посланий, опубликованный в ночь с 28 на 29 ноября. В интервью Forbes, данном незадолго до этой последней публикации, создатель Wikileaks обещает, что это только начало, и пользуется случаем завербовать новых информаторов.
Forbes: Для начала: правда ли, что у вас целая сокровищница неопубликованных документов?
Джулиан Ассанж: Ну да. Чем успешнее мы становимся, тем больше количественный разрыв между документами, которые мы добываем, и документами, которые мы публикуем, потому что поток утечек растет экспоненциально, а наша возможность их обрабатывать и выкладывать в сеть — линейно.
— Это связано с ростом репутации сайта?
— С репутацией сайта и моей личной репутацией. Во всем, что связано с доверием, невозможно переоценить важность бренда.
— До того как вы запретили пользователям публиковать документы самостоятельно, сколько сливов вы получали в день?
— Их количество росло экспоненциально, как я уже говорил. Когда о нас пишут в прессе, мы получаем сотни, порой тысячи документов. Или когда на нас ссылается главная страница [торрент-портала] Pirate bay. Куча документов, но часто — сомнительного качества.
— Какая часть вашего неопубликованного архива относится к частным компаниям?
— Примерно половина.
— Последний год вы в основном занимались американскими военными. Правильно я понимаю, что документы о коммерческих компаниях тоже готовятся к публикации?
— Правильно. Наши ресурсы ограниченны, и мы вынуждены действовать в соответствии со своими приоритетами. Самые общественно значимые документы публикуются первыми.
— Значит, вы располагаете важной информацией о частных компаниях?
— Ну не такой уж важной. Но банк-другой могут не пережить публикации.
— Звучит весьма серьезно.
— Все-таки это не история целой войны. Зависит от того, что вы считаете важным.
— Wikileaks собирается возвращаться к практике частой публикации мелких архивов?
— Если подсчитать среднее число документов, которые мы публикуем, их стало много больше, чем год назад. Публиковать такие объемные истории гораздо эффективнее. Релизов стало меньше, но документов в каждом из них — больше. Должно быть какое-то красивое слово для этих огромных архивов...
— Мегасливы?
— Отличное слово. Мегасливы — важнейшее явление, и их количество будет только расти. Когда к нам попадают документы, описывающие целый период истории или социальную группу, ими стоит заниматься вплотную. Собственно, мы и занимаемся. Wikileaks полностью зависит от источников информации. Когда наша репутация в какой-то области растет, нам присылают больше документов. Люди говорят: «Что-то вы давно не выкладывали ничего о талибах». А я обращаюсь к сообществу с просьбой: «Помогите нам»! Расскажите о нас пакистанским диссидентам».
— Мы не видели еще ни одного мегаслива из частной компании. Стоит ли ждать?
— Не такого масштаба, как бумаги Пентагона. Скоро мы опубликуем документы из одного банка. Конечно, не сравнить с документами из Ирака, но все же десятки или сотни тысяч документов — в зависимости от того, как определить, что такое документ.
— Это американский банк? Он все еще существует?
— Да. Большой американский банк.
— Самый большой?
— Без комментариев.
— Расскажите о пяти крупнейших утечках из частных компаний в истории Wikileaks.
— Это зависит от того, оценивать качество материала или произведенный эффект. С точки зрения эффекта важнейшая утечка, наверное, из [исландского банка] Kaupthing. Она привела к расследованиям в Исландии и скандинавских странах. И еще из [банка] Julius Bear.
Документы из Kaupthing — это долговая книга, в которой очень откровенным языком описывалась кредитная привлекательность огромного числа больших компаний и миллиардеров со всего света — не только клиентов банка. Очень интересные документы, и они касались не только Kaupthing, но еще множества компаний.
Банк Julius Baer допустил утечку информации о нескольких своих клиентах, скрывавших активы на Каймановых островах, а мы тогда опубликовали документы, касающиеся собственных налоговых схем банка. Замечательно, что швейцарские банки сами прячут свой капитал от правительства в офшорах. Наша публикация привела к ряду расследований и, возможно, даже к каким-то переменам.
— Вы сторонник усиления регуляции?
— Я не большой поклонник регуляции — как всякий защитник свободы печати. Но в некоторых случаях она необходима. Например, в описанном выше.
Должен заметить, что корпоративные и государственные утечки иногда пересекаются. Мы публиковали отчет Kroll о трех или четырех миллиардах, украденных бывшим президентом Кении Даниэлем Мои. Без поддержки западных банков и корпораций не может быть коррупции такого масштаба. Куда делись эти деньги? В фирмы-однодневки, лондонскую и нью-йоркскую недвижимость, швейцарские банки.
— Вы говорили как-то, что у Wikileaks есть материалы на компнию BP. Что у вас есть?
— У нас много документов, но мы пока не определили, насколько они подлинны.
— В российской прессе сообщалось, что в ваших планах публикация обширного компромата на русские компании и политиков. Это преувеличение?
— Да, этот вопрос стал обсуждаться слишком активно после того, как ФСБ заявила, что ни о чем не беспокоится и может нас закрыть. У нас есть документы многих компаний и правительств, в том числе и в России, но нельзя сказать, чтобы Россия нас как-то специально интересовала.
— Вы считаете себя сторонником свободного рынка?
— Да. У меня смешанные чувства по отношению к капитализму, но я люблю рынок.
— И как это вяжется с вашей деятельностью?
— Если в двух словах, то совершенный рынок требует полной информации. Вы же знаете классический пример с рынком «лимонов» [некачественных подержанных автомобилей. — Forbes]. Если покупатели не могут отличить хорошую машину от плохой, продавец не может получить нормальную цену даже за хороший автомобиль. Выставляя напоказ проблемы внутри компаний, мы выявляем «лимоны». А это означает лучший рынок для хороших компаний. Чтобы рынок был свободен, люди должны знать, с чем они имеют дело.
— Но у вас репутация человека, который выступает против истеблишмента и крупных организаций.
— Совсем нет. Создать большую корпорацию совсем не просто. Кроме того, я видел страны, в которых общественные институты трещали по швам, поэтому я понимаю, как непросто управлять компанией. Институты не возникают ниоткуда. Меня сложно приписать к какой-то конкретной философской или экономической школе, потому что я у многих взял понемногу. В частности, у либертарианства, американского либертарианства. В том, что касается рынков, я либертарианец, но я достаточно хорошо знаю историю, чтобы понимать, что свободные рынки монополизируются, если этому не противодействовать.
WikiLeaks создан для того, чтобы сделать капитализм ответственнее и нравственнее.
— Но в данный момент вы можете причинить много боли.
— Тем, кто этого заслуживает.
— Вам доставляет удовольствие выставлять на всеобщее обозрение грязные корпоративные секреты?
— Ничто не приносит большего удовлетворения, чем инициировать перемены и раскрывать злоупотребления.
— Когда-то вы были хакером. Как вам удалось найти новую модель добычи закрытой информации?
— Честно говоря, меня раздражает эта ситуация. Я был соавтором книги про хакеров, и об этом все знают. Но это было 20 лет назад. И меня беспокоит, когда меня до сих пор называют хакером.
Последние много лет я был издателем и журналистом. Но мою деятельность продолжают называть хакерской, а не издательской, потому что издатели во многих странах защищены законом, как и журналисты. А хакеры, естественно, законом не защищены. Это вполне осознанная стратегия наших оппонентов: в результате некоторые газеты боятся, что если они будут работать с нами, это вызовет юридические проблемы.
— Я не утверждаю, что вы хакер. Я просто спрашиваю, когда вы решили добывать информацию непрограммными методами?
— Хакерский опыт был для меня очень полезен все это время. Но очевидно, что инсайдеры лучше знают, где хранится нужная информация. Они знают, в чем проблема, и знают, как ее сделать достоянием гласности.
— Что вы думаете о предпринимаемых [американским правительством] попытках бороться с утечками цифровой информации в организациях?
— Ничего о них не знаю.
— Но есть шанс, что появится технология, препятствующая возникновению утечек?
— Вряд ли. Новые форматы и способы коммуникаций возникают каждый день. Скажем, в Китае строят «Великую цифровую стену» и тратят на это огромные ресурсы. Но это приводит только к тому, что каждый мотивированный человек пытается ее обойти. Не маленькая часть пользователей, а каждый, кому это небезразлично. И все время возникают новые методы передачи информации, вроде протокола Tor.
Другое дело — изолированные сети, не подключенные к интернету. Тут приходится искать человека, который вынес бы информацию. Но он может даже не подозревать об этом. Достаточно флешки или вируса, как продемонстрировал Stuxnet.
— И все-таки: американские спецслужбы могут теоретически решить проблему утечек?
— Нет, хотя и могут порядком осложнить нам жизнь. Но полностью проблему не решить, и вот почему. Большинство людей не сливает секретную информацию. И те, кто на это решается, несмотря на все связанные с этим риски, должны иметь сильную мотивацию. Цензура помогает против обычных людей, но бессильна против высоко мотивированных. А наши информанты именно такие.
— Как вы относитесь к появлению новых сайтов, которые копируют Wikileaks?
— Они появлялись и раньше, и это не слишком хорошо. Такие вещи очень сложно делать правильно, вот в чем проблема. Недавно мы наткнулись на китайский Wikileaks и хотели с ними сотрудничать. Нам нужны люди, говорящие по-китайски. Но они не смогли выстроить у себя нормальную систему безопасности. У них нет репутации, которой можно было бы доверять. Очень просто — и очень опасно — сделать такой проект неправильно.
— Как вам кажется, Исландская медиаинициатива (IMMI, ряд законодательных инициатив в Исландии, направленных на радикальную защиту журналистов и их источников) облегчит работу подобных сайтов?
— Не особенно. Мы работаем с организациями, которые не слишком уважают закон, поэтому законами тут не обойдешься. Разведки держат свои дела в секрете как раз потому, что часто нарушают законы.
— А корпоративные утечки?
— Да, в этой части законодательная защита может облегчить нам жизнь. Но это не касается, конечно, военных подрядчиков, потому что они тесно связаны со спецслужбами. Если в деле участвует разведка, никакие законы не помогут. Разве что чуть-чуть увеличат дипломатические издержки, когда их поймают с поличным. Поэтому мы в основном полагаемся на технологические, а не юридические методы защиты.
— Вы надеетесь, что IMMI породит новое поколение организаций вроде Wikileaks?
— Больше, чем Wikileaks, — новые медиа. Мы как канарейка в угольной шахте, находимся на переднем краю обороны. Но давление на традиционные СМИ тоже очень сильно.
— Если бы вы могли выбирать, то какие утечки вас заинтересовали бы в первую очередь? Из каких отраслей или правительств?
— Любых. Мы принимаем любые документы дипломатического, исторического или нравственного значения, которые активно скрываются от общества.
Вопрос в том, какие отрасли смогут в результате измениться к лучшему. Это могут быть индустрии, о которых мы пока не подозреваем. Следующая большая волна? Я понятия не имею. И общество не знает. Но кто-то из инсайдеров должен знать.
— Но точно есть отрасли с высокой степенью секретности. Должны же быть вещи, за которыми вы охотитесь, но которых у вас пока нет?
— Верно. Скажем, разведка очень закрыта или банковский сектор. Потом, в некоторых организациях люди очень много получают и не захотят рисковать работой. Нам нужна вполне очевидная информация: документы, касающиеся разведки, войны и массовых финансовых махинаций. Потому что они затрагивают очень многих людей.
— И их сложнее всего получить.
— Особенно документы из спецслужб: цена поимки очень высока. Но стоит заметить, что они пока почти никого не поймали. Наказание может быть суровым, но большинству информаторов все сходит с рук.
Чтобы контролировать людей, их надо напугать. ЦРУ не слишком боится того, что кто-нибудь будет сливать нам документы. Они боятся, что документы будут сливать безнаказанно. Если это случится, они потеряют контроль над ситуацией.
— У Wikileaks есть контрстратегия?
— Она суммируется фразой: «Мужество заразительно». Если нам удастся показать, что кто-то может сливать нам информацию и жить как ни в чем не бывало, это здорово увеличит мотивацию для всех остальных.