Во вторник — впервые за последние десять лет — в суд пришел дать свидетельские показания действующий министр. В рамках рассмотрения второго дела Ходорковского в Хамовническом суде был допрошен министр промышленности и торговли России Виктор Христенко. На заседании Христенко заявил, что не знает о фактах хищения нефти у ЮКОСа и у ее дочерних компаний, цены на нефть в России не могут быть такие же, как в Роттердаме, а нефтетрейдеры, которые влияют на увеличение цены, — уважаемые люди.
Министр без паспорта
Желающие посетить открытое заседание заполонили целый лестничный пролет между этажами, но пустили людей меньше обычного — одну свободную лавку приберегли для охраны и помощников министра. Остальных охрана предельно корректно попросила пройти во второй зал, где была организована телетрансляция. Пока ждали министра, прокурор Валерий Лахтин был весел и шутил со старшим коллегой прокурором Вячеславом Смирновым, который на шутки не реагировал и нервно стучал ручкой по столу. Ходорковский увлеченно что-то писал. Холеный министр вошел в зал не спеша, как на заседание правительства, сразу уверенно подошел к трибуне и вопросительно обежал глазами зал. Кроме судьи и обвиняемых на него смотрели пятеро прокуроров, с десяток адвокатов, семеро охранников, журналисты, родители Ходорковского, его первая жена и обычные люди, которые в любой день могут прийти посмотреть на процесс. В зал пускают всех, кто успел занять места, не спрашивая удостоверений личности, даже когда приходят такие высокопоставленные свидетели.
Обычную процедуру уточнения имени, фамилии и должности Христенко встретил со сдержанной улыбкой, помедлив перед тем, как сказать свой адрес регистрации, и совсем уж удивившись, когда его попросили предъявить паспорт. Паспорта у него с собой не было, но для суда сошло и удостоверение министра.
В суд вызвать министра требовала защита, поэтому ей и предоставили слово. Правда, ни один из адвокатов вопросов Христенко не задавал, а беседовали с ним исключительно сами обвиняемые. Защитники играли лишь вспомогательную роль — следили за процессом, вовремя заявляли протест и изредка комментировали слова прокурора. Михаил Ходорковский общался с Христенко уважительно, но на равных, как если бы не было разделявшей их стеклянной защитной стены. В свою очередь, министр был предельно корректен и внимателен. Когда прокурор с обвиняемыми и защитой вступали в эмоциональные споры, Христенко всеми силами старался показать, что не поддерживает ни одну из сторон ,— ему даже приходилось смотреть в потолок, чтоб во взгляде никто не угадал эмоций. Вопросы Ходорковского он слушал молча, иногда записывая, иногда нервно покатывая желваками или глотая из бутылки воду, которую приносили ему помощники.
Простые вопросы
Ходорковский (который, как и в случае с Германом Грефом, предварял многие вопросы извинениями за то, что они столь очевидны и просты) прежде всего спросил, почему правительство поддерживало существование вертикально интегрированных компаний: «зачем это было нужно вообще».
— Термин «поддерживало» был бы не совсем корректен. Но корректно то, что вертикально интегрированные компании являются частью общехозяйственных структур и элементом управления любых крупных структур. В этом нет ничего экстраординарного, — пожал плечами Христенко.
— Прошу прощения за те вопросы, которые покажутся глупыми, может быть, я задам те вопросы, ответ на которые очевиден. Но вы отвечаете не мне, а суду. Означает ли это, что правительство осознавало объединение в одну цепочку деятельности нефтяных компаний от этапа разведки до АЗС?
— Сразу хочу оговориться: не знаком с материалами дела и не столь опытен, чтобы сам задавать вопросы относительно обвинения. Построение интегрированных структур является наиболее оправданной и осмысленной практикой. Сквозной принцип построения структур был и остается нормой.
— Обвинение в создании вертикальной компании ЮКОС Ходорковскому не предъявлялось, — вскочил прокурор Лахтин. — Я попросил бы сориентировать свидетеля.
— Прошу сделать замечание прокурору Лахтину за то, что он пытается ориентировать свидетеля, — сказал Ходорковский. — Хотя сомневаюсь, что Виктора Борисовича можно ориентировать.
Отвечая на вопросы Ходорковского, министр подтвердил: правительству было известно, что «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз» и «Томскнефть» являются дочерними предприятиями ЮКОСа, и никто эту структуру менять не собирался. «Цена на нефть внутренняя не могла быть такой же, как в Роттердаме, так как она как минимум отличается на величину экспортной пошлины и логистические затраты. Другое дело, транфертные цены могли ущемлять интересы трех сторон — федерального бюджета, регионального и миноритарных акционеров», — сказал Христенко.
В вопросе, были ли «средние цены нефти у производителей» ценами рыночными, Христенко вступил в заочный спор с Германом Грефом, который днем ранее говорил, что, так как рынка нефти в России не было, а цены определяли производители, не было и рыночных цен. «Рыночные цены были ценами, которые сложились под давлением вертикально интегрированных компаний, — пояснил министр. — Вертикально интегрированные компании диктовали рынку финальную цену и, пользуясь своим контролем, задавали рынку цену. Других цен не было, другой вопрос — насколько они являлись законными».
Относительно главного обвинения Ходорковский начал издалека, спросив сначала, был ли ЮКОС значительным клиентом «Транснефти», совет директоров которой возглавлял тогда Виктор Христенко. Получив утвердительный ответ, он спросил, заявляли ли ЮКОС или его «дочки» о том, что пропала нефть, отгруженная ими, в масштабах миллионов тонн.
— Нет, мне о таких случаях неизвестно, — сказал Христенко. По его словам, он контролировал исполнение баланса добычи и распределения нефти и крупных отклонений от этого баланса до 2004 года не было.
— А какова позиция правительства по поводу уплаты налога с похищенного… — начал Ходорковский.
— Вопрос снимается, — перебил судья.
— Я еще не успел его задать!
— Уже понятно, что за вопрос, — проворчал Лахтин.
— Означает ли, что если будет установлено, что нефть у ЮКОСа была похищена, то государство вернет компании все налоги, которые были уплачены с похищенной нефти?
— Вопрос снимается. Мы же допрашиваем не специалиста в области налогообложения, — примирительно обратился судья к подсудимому.
Осторожные ответы
Вопросы к Христенко были и у обвинения. Здесь министр старался быть предельно осторожным, при этом оставаясь честным. На вопрос, вправе ли внутри холдинга материнская компания давать указания дочерней компании и устанавливать цену, Христенко ответил универсально: «Если соответствует законодательству — то да, если не соответствует — то нет». Ту же находку он использовал и при общении с Платоном Лебедевым: согласился, что цены на нефть внутри компании могут быть любые, но, помолчав, добавил: «Лишь бы они не переходили нормы закона».
— Как в случае с Ходорковским и Лебедевым, — победно заключил Лахтин. Христенко промолчал, глядя прямо перед собой.
Правда, насчет главного обвинения Христенко опять поддержал защиту. На просьбу прокурора уточнить, исключает ли министр другие возможности утраты нефтепродуктов, кроме случаев аварии и похищения путем врезок, он ответил: «Все, что на моей памяти было предметом, — это технологические потери, аварийные ситуации и кражи за счет врезок. Других историй я не знаю».
Христенко не согласился с прокуратурой, которая называет трейдеров в обвинении подставными компаниями, которые не ведут хозяйственную деятельности и являются пустышками. «Я бы не называл это нехозяйственной деятельностью. Это услуга, связанная со сложностями. Как любая услуга, она стоит денег. Деятельность нефтетрейдеров — хлопотная, нужная и уважаемая».
В полдень судья поинтересовался у министра, каким временем он располагает. «Минут сорок еще есть». «Давайте тогда до часа», — предложил судья. Христенко послушно кивнул. Ушел он только без пятнадцати два, ответив на вопросы обвинения и даже на дополнительные вопросы Платона Лебедева, ни разу не посмотрев на часы и терпеливо слушая все зачитываемые прокурором документы с собственными поручениями правительству. Лахтин процитировал, иногда по два раза, страниц десять материалов к делу, выведя из себя даже судью. Такой оборот бумаг свидетельствует о том, что правительство держало на контроле вопрос и хотело выяснить акционеров ВНК, сказал Христенко. На прямой вопрос, почему не получалось выяснить, Христенко предположил: «Возможно, согласно законодательству на тот момент?»
Когда вопросы кончились и Христенко пошел к выходу, судья Виктор Данилкин тоже было вскочил, но потом опомнился, сел обратно и, спросив для проформы, есть ли еще свидетели, объявил перерыв. Через строй журналистов на улице Христенко прошел молча, отказавшись от любых комментариев. Вместо него выступил адвокат Константин Ривкин, который сказал, что вполне удовлетворен выступлением Христенко, который привел доводы в защиту Ходорковского.
См. материал «Хамовническое правосудие в цитатах».