Супермаркет в центре европейской столицы. Покупатель долго выясняет у продавщицы, почему чипсы оказались на 15% дороже, чем было написано на ценнике. Кассир просит прощения и отменяет чек. «Лига, поменяй там ценники», — нараспев кричит она на весь магазин. Небольшая очередь терпеливо ждет, не обращая внимания на то, что весь диалог происходит на русском.
Десять тысяч семей в Латвии стоят перед выбором, кого покормить — дочку или сына, гласит реклама на улице. «Помоги накормить латвийские семьи», — просит плакат. Прохожих мало, от автомобильных пробок не осталось и следа. И неудивительно — машины, купленные до кризиса в кредит, давно распроданы банками с аукционов за границей. В самой Латвии автомобили покупать некому.
По доходам на душу населения Латвия входит в тройку беднейших стран Евросоюза. По доле населения, находящегося за чертой бедности (26%), она и вовсе первая с конца. В прошлом году ВВП страны упал на 18% — один из худших показателей в мире.
И это предводитель «Балтийских тигров», страна, за семь лет утроившая ВВП! «Пузырь лопнул, оставив за собой очень серьезные проблемы», — разводит руками 38-летний премьер Латвии Валдис Домбровскис. Несколько лет назад он прославился на весь Старый Cвет, умудрившись урезать расходы Европарламента на €7,5 млн в том числе путем сокращения бумажного документооборота. Теперь его миссия — урезать госрасходы в собственной стране. Миссия неблагодарная: через пару часов после нашей беседы стало известно, что правящую коалицию покинул ее крупнейший участник. Народная партия решила, что не стоит перед выборами брать на себя ответственность за непопулярные меры «правительства камикадзе».
Латвийский экономический бум подпитывался мощным притоком капитала. Но стоило золотому дождю прекратиться, как выяснилось, что страна жила не по средствам. Чтобы справиться с последствиями кризиса, Латвия еще глубже залезла в долги — на этот раз перед Международным валютным фондом. Как выбираться из ямы?
Самый очевидный рецепт — улучшать отношения с крупнейшим соседом, Россией. И латвийские политики, похоже, начинают осознавать неизбежность этого пути. Осенью 2008 года влиятельный министр транспорта Айнар Шлесерс спорил с коллегами из правительства, как реагировать на войну в Грузии. «Если наша Латвия так уж желает бороться за демократию во всем мире, то пусть она ведет эту борьбу с Кубой, Венесуэлой и Северной Кореей, — кипятился министр на страницах газеты «Бизнес&Балтия». — Они нам не соседи, с ними нам общего бизнеса не иметь. Зачем нам ссориться с Россией? Единственной страной, которая сейчас может нам компенсировать потери». Сейчас Шлесерс — вице-мэр Риги. А мэром впервые в истории стал русский. «Мы предлагаем комбинацию цены, качества Европейского Союза, умноженную на поголовное знание русского языка и понимание того, что нужно россиянам», — градоначальник Нил Ушаков в интервью Forbes расписывает преимущества латвийской столицы как заправский продавец. Найдутся ли покупатели?
***
Основанный австрийским подданным Оскаром Фрейвиртом Рижский вагоностроительный завод пережил царскую Россию, латвийскую независимость, советскую Латвию и споткнулся на постсоветской. В 1913 году завод выпустил салон-вагон для императорского двора, а спустя 60 лет — легендарный электропоезд R-200, один из первых в Европе поездов, набирающих скорость 200 км/ч. Два экспериментальных локомотива так и носились между Москвой и Питером более 30 лет, пока их не заменили «Сапсанами» от Siemens. Аббревиатура RVR, до сих пор украшающая кабины старых электричек на постсоветском пространстве, возвышается над опустевшими цехами. Десять лет назад предприятие-банкрот было выкуплено Валерием Игаунисом и его партнерами. О прежних объемах производства нет и речи. Если при советской власти здесь выпускалось 60–70 вагонов в месяц, то сейчас столько производят в год. Экономить приходится на всем, включая отопление цехов. Кивком головы Игаунис показывает на горелки, развешанные над станками. Экономно и эффективно: рабочему нет смысла отходить от станка, можно и замерзнуть. Правда, в морозы приходится распускать сотрудников по домам.
Отсутствие крупных заказов вынудило RVR превратиться, по сути, в тюнинговую мастерскую заводского масштаба, специализирующуюся на «евроремонте» старых вагонов. При выручке $33 млн в 2008 году завод имел прибыль в полмиллиона. Но в прошлом году выручка упала почти вдвое и предприятие ушло в минус. Технологичное производство когда-то было новейшим, но сейчас не выдерживает конкуренции. Похожая судьба у всей латвийской промышленности. Ее доля в экономике сократилась с советских 30% до 10%. Доля услуг, наоборот, выросла втрое, до 72% ВВП.
Витриной латвийского капитализма стали банки. После вступления страны в Евросоюз финансовый сектор разделился как бы на две части. Скандинавы сконцентрировались на удовлетворении внутреннего спроса. Шведские банки, контролировавшие почти половину финансовой системы страны, наводнили Латвию дешевыми кредитами, которые моментально разогрели экономику. В 2005–2008 году объем кредитов экономике увеличился в четыре раза и превысил 110% ВВП. Развернулось масштабное строительство коммерческой недвижимости и жилья. Зарплаты взлетели, а вместе с ними и другие издержки. «Дошло до того, что в Германии построить завод с нуля было дешевле, чем в Латвии», — сокрушается директор Латвийского инвестиционного агентства Андрис Озолс.
Председатель правления крупнейшего в Латвии банка Swedbank Марис Манчинскис признает, что с кредитами немного погорячились. Строительство одного дома банк мог профинансировать трижды: выдавая кредит девелоперу на покупку участка, а затем и на строительство, банк настаивал на том, чтобы квартиры продавались только через его ипотечные программы. Конкуренты шутят, что теперь Swedbank — крупнейший девелопер в стране. Самому банку не до шуток, цены на недвижимость упали на 60%, и, забирая активы у несостоятельных должников, он все равно несет огромные убытки.
Пока скандинавы подогревали внутренний спрос, местные банки и «дочки» соседей с востока зарабатывали на обслуживании потоков капитала со всего СНГ. В отличие от крупных западных банков латвийские не заморачивались вопросом о происхождении средств. Вот характерный пример. Расследование Минюста США показало, что в 2003–2005 годах Daimler выплатила сотрудникам российского МВД €1,5 млн откатов. Деньги поступили на счета в латвийских банках. На пике, в 2004 году, 54% депозитов принадлежали нерезидентам.
Аккуратный латвийский мальчик, оставив монетку в окошке, с акцентом спрашивает: «А маме не скажете?» Так рекламировал свои услуги крупнейший в Латвии местный Parex Banka. Его бывший хозяин, один из богатейших жителей страны Валерий Каргин внешне совсем не похож на олигарха — скромные манеры, тихий голос. Это он придумал бизнес, конкурентное преимущество которого — «не говорить маме», и открывал счет любым офшорам клиентов, которым доверял.
Во время кризиса шведские банки остались на плаву благодаря финансовой поддержке со стороны материнских структур. У Parex Banka мамы не было, а родина-мать в ответ на просьбу о помощи оказала медвежью услугу. «Руководитель надзора ежедневно рассказывал СМИ, сколько денег утекает из банка», — с возмущением вспоминает Каргин. В итоге ему вместе с партнером пришлось отдать контрольный пакет акций банка за 2 лата государству. Крах банка стал отправной точкой затяжного кризиса. «Он оказался слишком большим для такой маленькой страны», — подытоживает Каргин.
Спасая всего один банк, правда, с активами, почти равными годовому бюджету страны, Латвии пришлось залезть в долги. Несмотря на то, что банку понадобился «всего» миллиард евро, у МВФ заняли в 7,5 раз больше — на всякий случай. Премьер-министр объясняет это так: никто не знал, чем обернется беда с Parex. Но долги надо отдавать, и это одна из главных тревог латышей. Пока с доходами туго. Экономика так и не начала расти, а лишь чуть замедлила падение (в этом году, по прогнозу МВФ, ВВП сократится на 4%). Приходится резать расходы и повышать налоги.
«По науке» в период экономического роста бюджет должен быть профицитным, зато во время рецессии можно стимулировать экономику с помощью бюджетного дефицита. В Латвии все получилось наоборот. «Мы перегретую экономику еще и стимулировали дефицитом в тучные годы, — говорит Домбровскис. — А сейчас, в кризисное время, мы должны идти к профициту. Что, конечно, очень неприятно для экономики». Под нажимом кредиторов правительство резко сократило социальные расходы, включая пенсии, и повысило налоги — на недвижимость, добавленную стоимость и подоходный. Деловой активности это, конечно, не способствовало. Предприниматели потянулись кто за границу, кто в теневой сектор. После отмены налоговых льгот для турфирм Рига, по крайней мере на бумаге, опустела. «На Новый год и Рождество город был забит туристами, это чувствовалось, ведь город маленький, — недоумевает мэр Ушаков. — А небольшие гостиницы показывают наполняемость 25%. Потому что все сидят на кэше». По его словам, количество рабочих мест в городе сократилось на 150 000, а за пособиями по безработице обратилось всего 25 000 человек. Ушаков подозревает, что «разница» трудится где-то в тени.
Тем не менее некоторым европейским странам Латвию уже ставят в пример: она умудрилась провести «внутреннюю девальвацию» — стабилизировать макроэкономическую ситуацию с помощью сокращения доходов населения и расходов государства, не трогая курс национальной валюты. Но как жить дальше?
Нужно развивать экспорт, убежден Домбровскис. Это правильный, но не быстрый путь. В прошлом году экспорт только падал.
Владелец легендарной парфюмерной фирмы Dzintars Илья Герчиков экспортировал недорогую косметику в Россию, но в прошлом году российские дистрибьюторы не расплатились за поставки. Предприятие ушло в минус. Герчиков планирует поменять всю линейку и сосредоточиться на органической косметике премиум-класса, сертифицированной международной организацией Ecocert. Рынки сбыта Герчиков будет искать на Западе. «Мы продаемся в Германии, Хорватии, Словакии и США», — говорит парфюмер.
Другой предприниматель, Сергей Трачук, производит черную икру. В небольшом ангаре в бассейнах кишмя кишат осетры и стерляди. В отличие от многих аквакультуристов, Трачук извлекает икру, не убивая рыбу, и продает ее без добавления консервантов. За это его ценят экологи в Западной Европе. Благодаря их бесплатной агитации половину икры под брендом Mottra Трачук продает в Англии.
«Не обращайте внимания на запах, это черемша никак не выветрится», — весело приветствует он корреспондента Forbes в своем BMW X5. Черемшу Трачуку везут из Москвы. Предприниматель скучает по России, но говорит, что в Латвии ему живется спокойнее. «Здесь нет этих восточных понтов и жить можно тихо и скромно», — говорит Трачук.
Традиционное шествие ветеранов латышского легиона Waffen SS этой весной было окружено двумя кольцами правоохранителей. Старичков и поддержавшую их националистическую молодежь охраняла государственная латвийская полиция. Второй кордон — это муниципальная полиция Риги, которая охраняла антифашистов, выкрикивавших ругательства в адрес коллаборационистов. «Прорусский» мэр Ушаков хотел вообще отменить шествие легионеров, но Конституционный суд не позволил.
В другой раз Ушаков чуть не стал жертвой родной речи, когда оппозиция хотела отправить его в отставку за мат на заседании парламента. Мэру удалось усидеть, поскольку возглавляемое им движение «Центр согласия» остается одной из самых популярных политических сил в Латвии. «Центр согласия», сочетающий левую риторику с экономическим прагматизмом, поддерживают не только русскоязычные: на прошлогодних выборах в рижскую Думу 30% проголосовавших за него были латышами. Карлис Лейшкалнс, депутат Сейма от «Народной партии», занявшей первое место на прошлых выборах в парламент, уверенно прогнозирует, что на выборах в сейм в октябре «Центр согласия» наберет достаточно голосов, чтобы сформировать правящую коалицию. На русскоязычных большая надежда — именно они, возможно, привлекут в страну инвестиции с востока.
По объему прямых иностранных инвестиций в латвийскую экономику Россия пока занимает седьмое место. За 20 постсоветских лет российские инвесторы вложили в Латвию около полумиллиарда долларов. Но статистика — дело поправимое. «Ренова» Виктора Вексельберга инвестирует через свою британскую «дочку» €800 млн в строительство целого квартала в престижном районе латвийской столицы Межепарк. А владелец Национальной контейнерной компании, депутат Госдумы Виталий Южилин вкладывает €50 млн в сооружение терминала в Риге.
С точки зрения экономической географии наличие трех незамерзающих портов в Вентспилсе, Риге и Лиепае — одно из основных конкурентных преимуществ Латвии. В мертвый для инвестиций сезон Рига с помощью налоговых льгот сумела привлечь нового клиента — «Уралхим», который построит в столичном порту терминал для экспорта удобрений. После кризиса возможностей для развития в Латвии стало больше, издержки сильно снизились, говорит представитель компании Ольга Астрова. Мощностей российских портов недостаточно, а строительство Усть-Лужского порта в Ленинградской области идет ни шатко ни валко.
В марте Вентспилсский порт поставил рекорд: 87 000 т угля было отгружено всего за двое суток. Рекордсмен — Baltic Coal Terminal, запущенный всего год назад. Сюрреалистическая картина: ржавые вагоны въезжают под крышу новенького ярко-зеленого ангара. Сгруженный уголь по конвейеру ползет на склад, где его сортирует гигантский автоматический экскаватор. В диспетчерской под присмотром программиста из Германии работают молодые латыши. Над голубыми мониторами висят православные иконы и постеры, на которых огромными буквами выведено десять заповедей. Ничего удивительного — терминал построил шахтовладелец из России Виктор Нусенкис.
Угольный терминал в Вентспилсе помог увеличить объемы экспорта через порт почти в четыре раза, втрое сократив драгоценное время погрузки: аренда судов типа Panamax может стоить до $35 000 в сутки, говорит партнер Нусенкиса и куратор его угольных проектов Александр Стариков. Еще увереннее чувствует себя другой экспортер: предприятие «Северстальлат», которое давно закрепилось здесь как логистическое подразделение российского металлургического гиганта. Четыре года назад «Северсталь» решила построить сталепрокатное производство на территории Рижского вагоностроительного завода. В цехе, где режут сталь, кипит работа. На деньги Евросоюза «Северстальлат» переоборудовала производство, обучила сотрудников. «Какие российские бренды известны в Латвии? Только «Лукойл» и «Северсталь», — смеется председатель правления «Северстальлат» Андрей Алексеев.
***
Наши люди ценят Латвию не только за транзитные возможности. Предприниматель Наталья Павлова переехала в двухкомнатную квартиру в Риге из пятикомнатной в Москве и ничуть об этом не жалеет. «Здесь, конечно, не заработаешь столько, сколько в России, — объясняет она свое решение. — Но здесь твой бизнес и жизнь находятся в такой безопасности, что можно забыть про сверхприбыли и успокоиться». Домой она возвращаться не собирается: вместе с семьей учит латышский язык и собирается здесь остаться.
Душевное состояние коллег-соотечественников уловил владелец автоклуба «Ангел» Сергей Соломоденко. Несмотря на то что основной бизнес у него в Москве, Сергей давно живет под Ригой, где сначала построил конный клуб, а теперь на его основе создает реабилитационный центр для соотечественников. «Люди, уставшие от сильных психологических нагрузок, приезжают в Латвию, чтобы позаниматься верховой ездой, яхтингом, теннисом, пройти спа-процедуры, пообщаться с психотерапевтом», — рассказывает он. Соломоденко уже потратил на этот проект €5,5 млн и с собирается вложить еще столько же. Он уверен, что отбоя от клиентов не будет.
Партнер адвокатской конторы Padva & Partneri Baltija Михаил Паринов был советником Дмитрия Зеленина, когда нынешний губернатор Тверской области еще работал на «Норникеле», потом курировал банки, принадлежащие Олегу Бойко. Собственный бизнес решил завести где-нибудь подальше от России, порядки в которой ему сильно не нравятся. Латвию Паринов выбрал за близкий и понятный менталитет. Здесь можно спокойно общаться на русском языке, наконец, все под боком — и Россия, и Европа. Коррупцию, рейдерство и другие российские прелести Паринов забыл как страшный сон. Бюрократов здесь тоже хватает, но работают они как часы, опасаясь потерять свое кресло.
Паринов уже сдал экзамены на знание латышского языка и получил сертификат. «Теперь я могу работать в магазине, в кафе и даже быть операционистом в банке», — смеется юрист, сидя у камина в своей квартире в тихом центре Риги. С сертификатом он сможет получить постоянный вид на жительство, после чего через пять лет будет претендовать на латвийское гражданство. Работы Паринову хватает — он консультирует российских бизнесменов, которые все чаще присматриваются к Латвии как к запасному аэродрому. По его словам, многие регистрируют здесь предприятия, чтобы иметь вид на жительство в Шенгенской зоне. По словам руководителя подразделения private banking в Aizkraukles Banka Леонида Киля, клиенты все чаще стараются обеспечить себе возможность в случае чего быстро покинуть территорию России. Несколько лет назад в Латвии без лишнего шума получил убежище бывший вице-президент ЮКОСа Михаил Елфимов, который держит здесь небольшую строительную контору и не общается с прессой.
Может ли самая русская из европейских стран стать новым центром российской бизнес-эмиграции? «Мы открыты для всех вне зависимости от мотивов, по которым они хотели бы к нам приехать», — говорит рижский мэр. Недавно он продавил в республиканском парламенте поправку в закон об иммиграции, которая позволяет любому нерезиденту получить пятилетний вид на жительство при небольших инвестициях ($600 000) или при покупке недвижимости (например, квартиры в Риге не дешевле €100 000). Президент закон завернул, но парламент его собирается принять во второй раз с незначительными поправками, дважды заворачивать закон президент не может. А значит, семафор открыт.