Любая демократия, которая установится в России, будет национальной
Часто слышу: демократия в России невозможна, честные выборы не нужны, потому что на честных выборах победят злые националисты, которые всем покажут кузькину мать. Мысль, конечно, не новая. Она всегда всплывает при первом намеке на демократические перемены в России. Не раньше: если намека нет, то и российские власти, и обслуживающие их публицисты делают вид, что с демократией все в порядке. Ну, лучше стал жить народец-то, любит свое начальство, вот и голосует за него на самых честных в мире выборах. Но чуть что — ни тебе демократии, ни честных выборов, потому что объект народной любви — вовсе не просвещенное начальство, а грубые, неинтеллигентные националисты.
Живучесть этой разновидности антидемократической риторики объясняется тем, что если по основному руслу «охранительства» течет явная ложь, то в «красно-коричневом» ручейке отражается некая реальность. Состоит она в том, что в России, которая уж скоро 20 лет как существует без Советского Союза, до сих пор не решены задачи национально-государственного строительства. Поэтому любая демократия, которая установится в России, будет именно национальной.
Я согласен. Демократия (в отличие, скажем, от коммунизма) может существовать только в национально-государственных рамках. В США вопрос о том, кто националисты — демократы или республиканцы — был бы бессмысленным. Те и другие. Но если на западе (или, скажем, в Израиле) процветает цивилизованный, гражданский национализм, то в России — предполагают «охранители» — он может быть только дикий, бессмысленный и беспощадный. Проблема в том, чтобы представить это предположение как рациональный вывод, основанный на фактах.
Можно, например, использовать в качестве иллюстрации результаты последних общероссийских выборов, которые имели хоть какое-то отношение к волеизъявлению народа, думских 2003 года. Тогда избирательные объединения, которые принято считать националистическими, — ЛДПР и «Родина» — получили вместе примерно 20% голосов. Маловато. Но если к этому приплюсовать избирателей, которые, разочаровавшись в «Единой России», бросятся голосовать за националистов (за кого же еще?), то все получится.
Вопрос в том, кого считать дикими националистами. Думаю, сторонников этнического / расового превосходства и тоталитарного государства. Иначе «охранительский» пафос был бы не очень понятен. Ведь в каком-то (предельно размытом) смысле и Путин националист, и даже, говорят, Медведев. Но, понимая национализм более конкретно, надо признать, что ЛДПР и «Родина» просто не были националистическими партиями.
ЛДПР к этническому русскому национализму не имеет вообще никакого отношения. Жириновский с самого начала своей парламентской карьеры, с 1993 года, выступал за сильное российское государство, против власти, которая это государство ослабляет. «Русские» в его понимании — это просто базовый электорат, «бедные», страдающие от власти и ненавидящие ее, но при этом недолюбливающие и коммунистов. Надо сказать, что избиратели Жириновского тоже далеки от этнического национализма. Во время кампании 2007 года только что из утюга не рассказывали, что Жириновский — еврей, но, как выяснилось, им на это наплевать.
Что касается «Родины», то вопреки всем стараниям Рогозина придать этому блоку какой-то националистический флер получилось не очень убедительно. Как создавалась «Родина» в качестве спойлера для КПРФ, так и отработала всю кампанию на идее «природной ренты», которую к национализму можно притянуть лишь на основе допущения, что желание рядового россиянина получить денег с нефтяных продаж — национализм. По правде сказать, в выборах 2003 года партии, которые можно было бы признать радикально-националистическими, вообще не участвовали. Строго тогда с этим было, с экстремизмом. Но раньше участвовали. И вот результаты. В 1999 году три такие партии — все вместе — получили 1,15% голосов. В 1995 году их тоже было три, получили 3,33 %.
Причин электоральной слабости радикалов-националистов несколько. Во-первых, это отсутствие у них серьезной организационной базы. Всем известно, что в националистических организациях на трех членов приходится по четыре вождя. Во-вторых, радикальный национализм — это, в отличие от гражданского национализма, сложная идеология, совершенно неочевидная для рядового избирателя и поэтому привлекательная лишь для узкого круга энтузиастов. В-третьих, заинтересованные избиратели склонны оценивать издержки реализации подобных программ как чрезмерные.
По сути дела, у радикального национализма в России только один шанс. Состоит он в том, что в какой-то момент власть даст слабину, позволит им зарегистрировать свою партию и участвовать в свободных выборах, но к этому моменту избиратели окончательно убедятся, что никто — ни коммунисты, ни демократы — реальной оппозицией не являются, только националисты. За них и проголосуют. Не за национализм: за правдоподобную оппозиционность. Вероятность такого сценария я расцениваю как минимальную. Но чем дольше власти оттягивают демократизацию, чем больше загоняют в подполье и коррумпируют все прочие оппозиционные тенденции, чем активнее пугают избирателя националистической угрозой, тем она реальнее.