В своих первых колонках на сайте Forbes я писал о том, что, несмотря на все разговоры о кризисе неолиберализма, ставшие столь популярными в период кризиса экономического, никакого победного марша сторонников государственного регулирования в современной политической жизни не наблюдается. Напротив, почти во всех крупных европейских странах к власти приходят правые, которые традиционно относятся к госрегулированию с подозрением. Ожидавшийся многими левый марш явно сбился с ноги.
И вот теперь на похожие размышления наводят еще и итоги завершившегося в Торонто саммита G20. Ведущая двадцатка стран мира пока не сильно преуспела в создании новой впечатляющей финансовой архитектуры. Однако при этом можно констатировать, что на массированное усиление государственного вмешательства политические лидеры не пошли. Все основные решения G20 являются скорее либеральными, нежели антилиберальными.
Во-первых, следует отметить решение о двукратном сокращении размеров дефицитов госбюджетов к 2013 году. Ведь если уменьшается дефицит, значит (при прочих равных) уменьшаются возможности для стимулирования экономики, предпринимаемого за счет бюджетных средств.
Во-вторых, члены группы G20 сошлись на том, что надо отказаться от принятия протекционистских мер по крайней мере до 2013 года. Иначе говоря, политические лидеры настаивают на том, что следует сохранять международную конкуренцию, а не заботиться о поддержке отечественных товаропроизводителей.
В-третьих, после сложных дискуссий не была в целом поддержана идея нового налога на банки и финансовые операции. Отдельные страны могут, естественно, такого рода налогообложение у себя устанавливать, но это будет означать проигрыш в конкурентной борьбе за формирование финансовых центров. Если, скажем, Лондон, в котором на протяжении многих лет имелись прекрасные условия для развития финансовой деятельности, начнет бороться со спекуляцией налоговыми методами, то бизнес переместится в какой-нибудь континентальный европейский город. Поэтому вероятность усиления фискальной активности властей остается не слишком большой.
Словом, налицо сразу несколько действий (или бездействий), направленных против усиления госрегулирования. При этом вряд ли можно назвать какое-либо серьезное решение G20, которое удовлетворяло бы интересы сторонников активного правительственного вмешательства в экономику.
Что же это значит? Можно ли говорить сегодня о торжестве неолиберализма?
Вряд ли. Дело в том, что на практике в условиях кризиса бюджетные дефициты многих стран резко выросли. Одновременно усиливались и протекционистские меры по ряду направлений. Собственно говоря, именно в связи с этим понадобились соответствующие заявления, сделанные в Торонто. Если бы все в мире было либерально, то двадцатке просто не пришлось бы акцентировать внимание мировой общественности на данной проблематике.
Важно другое. За последние десятилетия в мире произошла качественная смена многих ценностей.
Скажем, во время Великой депрессии конца двадцатых — начала тридцатых годов ХХ века, которую многие сравнивают по масштабу и значению с нынешним кризисом, почти все страны откровенно усиливали механизмы государственного регулирования и нисколько не стеснялись в этом признаваться. Протекционизм тогда был хорошим тоном. Валютное регулирование рассматривалось в качестве необходимой меры спасения национальной экономики. А использование ведущими государственными деятелями методов бюджетного регулирования оказывалось сродни героизму. Франклин Делано Рузвельт прославился на этом. Прославился бы, наверное, и Адольф Гитлер, но этот сторонник активного государственного вмешательства в экономику понаделал в конечном счете таких дел, что о его «прогрессивности» в определенных вопросах теперь не слишком удобно вспоминать.
Сегодня не так, как в 1930-х. Государственные деятели под давлением обстоятельств стыдливо увеличивают дефициты бюджетов и вводят всякие таможенные и нетаможенные ограничения. Но редко кто из них готов откровенно сказать, что он противник рыночной экономики. Даже про знаменитую фразу Ричарда Никсона «все мы теперь кейнсианцы» сегодня предпочитают не вспоминать. Все теперь рыночники. Кейнсианцев (хотя это тоже рыночники) мало. А сторонников построения светлого антирыночного будущего нет совсем.
В общем, с экономикой дела обстоят примерно как с демократией.
Ни один генерал, узурпирующий власть в наше время, не готов сказать, что он строит фашизм, коммунизм или что-то подобное. Все узурпаторы преклоняются перед демократией и своими действиями лишь «временно ее ограничивают». До того момента, когда народ, так сказать, созреет. Это еще Френсис Фукуяма в свое время справедливо подметил.
Так же и с рынком. В период кризиса его ограничивают, но исключительно до тех пор, пока трудности не рассосутся. Рынок, как и демократия, перешел в разряд принципиальных ценностей нашего времени.
Автор — руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге