Почти одновременно произошло два формально разных события, имеющих общую смысловую нагрузку. Сначала премьер-министр Владимир Путин объявил, что правительство повысит тарифы на газ и электроэнергию не с 1 января 2012 года (как обычно принято в России), а с 1 июля. То, что в марте 2012 предстоят президентские выборы, это, видимо, случайность. Конечно, можно возразить, что повышение цен летом, в условиях отдыхающего и расслабленного населения, может пройти более безболезненно для власти, чем в начале года, когда после новогодних праздников поиздержавшиеся граждане остаются наедине с новыми тарифами. Однако вряд ли кто-то всерьез верит, что власть, принимая это решение, не думала о выборах.
Затем министр финансов Алексей Кудрин заявил, что повышение налогов после выборов неизбежно, так как «игра в предвыборные решения, которые существенно изменяют баланс бюджета, оказалась больше, чем я ожидал». Среди последних обещаний повышение пенсий, снижение ставки страховых взносов для бизнеса и перевооружение армии за 20 трлн рублей, которое, по мнению Кудрина, источниками не обеспечено вообще. Единственной альтернативой повышению налогов Кудрин назвал проведение пенсионной, жилищно-коммунальной и военной реформ, сокращение государственных административных функций, увеличение полномочий и самостоятельности регионов и муниципалитетов. Ранее, в конце 2010 года, Минфин наряду с модернизацией армии называл такие дорогостоящие проекты, как проведение саммита АТЭС во Владивостоке (284 млрд рублей), Олимпиада в Сочи (около $15 млрд), чемпионат мира по футболу в 2018 году (около $50 млрд), строительство Сколково (85 млрд рублей в 2011—2013 годах). Заместитель министра Сергей Шаталов предупреждал, что кандидаты на повышение в первую очередь — НДС и акцизы. Если же учесть возможное снижение цен на нефть, то ситуация выглядит еще тревожнее.
Своим заявлением министр финансов частично обесценил дачу новых предвыборных обещаний и дал в руки оппозиции мощные козыри: теперь у нее есть все основания на любые социальные инициативы власти отвечать цитатами из министра финансов и говорить о попытке властей обмануть население в отношении его реальных социальных перспектив. Другой вопрос, насколько оппозиция этим шансом воспользуется.
Не вызывает сомнений, что общий уровень недоверия граждан к решениям власти довольно высок. Российский обыватель привык, что чиновники всегда принимают решения только в своих интересах и в каждой якобы выгодной инициативе обязательно есть подвох (даже известная пословица гласит, что «гладко было на бумаге, да забыли про овраги»). Так, по последним опросам «Левада-Центра», около 40% граждан не верит, что правительство сможет в ближайшее время добиться изменения к лучшему на фоне примерно 20% оптимистов (остальные не смогли сформулировать четкого ответа). И общий фон изменений в окружающем мире и разговоров о новой волне кризиса также не настраивает на оптимистический лад. Когда почти 80% населения — скептики или пессимисты, вполне вероятно, что граждане именно негативную версию будущего воспримут как наиболее вероятную.
Желание власти в преддверии выборов избегать непопулярных решений (особенно связанных с повышением налогов, цен, тарифов и снижением зарплат) и, наоборот, стремление привязывать к периоду выборов решения популярные и массовые обещания всего и всем не является чем-то уникальным. Так ведут себя власти во всем мире. Да и простой человек, находясь в трезвом уме, не будет без крайней необходимости портить отношения с тем, от кого зависит в настоящее время его судьба. Конечно, все эти действия на грани использования административного ресурса, хотя в них и нет ничего формально незаконного. Если угодно, это «естественные границы» админресурса, которыми обладает любая власть и которые нельзя запретить, в отличие от явных предвыборных подарков конкретным гражданам, подающихся одновременно с агитацией за даровавшего их чиновника.
Однако у любой подобной стратегии есть разумные ограничения, связанные с побочными эффектами и отложенными последствиями. И в экономике предвыборный популизм может вести к послевыборным экономическим и политическим проблемами. Перед глазами пример «братской» Белоруссии, где после президентских выборов конца 2010 года случился экономический коллапс. По мнению большинства экспертов, резко усилившаяся в 2011 году в Белоруссии инфляция (за январь — август 2011 года 53,6%) и обесценивание национальной валюты были тесно связаны с повышением заработной платы перед президентскими выборами 2010 года, что привело к опережающему росту потребительского спроса по сравнению с производством. Фактически девальвация белорусского рубля превысила 50%, а установленный Нацбанком курс доллара за январь — сентябрь 2011 года вырос с 3000 до 5300 рублей. Из-за отсутствия валюты в обменных пунктах сформировался черный рынок, где курс доллара достиг 8000-9000 рублей. В итоге средняя заработная плата в долларовом эквиваленте упала в Белоруссии в 1,6 раза.
Сохранение властной монополии любой ценой, таким образом, нередко обходится слишком дорого и для граждан, и для экономики. Но об этом мало кто думает, когда решения принимаются исходя лишь из сиюминутной политической конъюнктуры.