Кандидат (входит). Ребята, простите, пожалуйста, я заблудился. Где моя каюта?
Квартет И. «День выборов»
На самом деле легкие подозрения появились еще на старте ребрендинга, когда обсуждалось название. По слухам, предлагались варианты типа «Правша», «Правда», Партия Правды, Правильная Партия и т. п. И то, что тогда казалось небольшой победой здравого смысла (Здравого Смысла), теперь смотрится неуместной случайностью.
Потом стали говорить про политические моменты. Одни объясняли некоторую бессвязность предложений Михаила Прохорова его обязательствами перед властью. Другие видели в его странных идеях судорожную конъюнктурную попытку расширить на старте кампании электоральную базу. Третьи — левый идейный крен.
Да, все это есть — и самоцензура, и популизм, и идеологическая аморфность. Левых идей в только что опубликованном манифесте «Правого дела» действительно предостаточно — от бесплатной медицины до предложения зафиксировать тарифы госмонополий и проводить по каждому поводу референдум. Льющейся из этого документа державной патоки хватит, чтобы наготовить бутербродов на целый полк. Хорошо видны места (если уж искать их), в которых авторы сдерживают рвущиеся из них демократические порывы.
Все еще идут споры. Одни эксперты утверждают, что в обществе, где либеральные идеи непопулярны, такой прагматический подход себя оправдывает. Другие — что слишком размытая программа не предоставляет избирателю, как говорят политтехнологи, платформы для самоидентификации. Не за что ему, проще говоря, зацепиться.
Эти разговоры идут в прессе, хотя уже не столь оживленно. По-прежнему ставятся вопросы и звучит критика. Но это всего лишь инерция, затухающее эхо дискуссии о перспективах правого проекта под руководством Михаила Прохорова. Потому что теперь, с опубликованным правыми манифестом, окончательно стало ясно, что сама эта дискуссия — ложный путь.
Трудно спорить о практических достоинствах, к примеру, плохого стихотворения. Трудно говорить об идеологической насыщенности шатающегося столика в ресторане. Он не левый и не правый — он просто шатается, и это неудобно, проливаются чай и кофе. Трудно обсуждать намерения тех, у кого нет других намерений, кроме как заявить хоть о каких-нибудь намерениях. Как оценить активность, смысл которой заключается в ней самой? Можно лишь оценить ее активность — в зависимости от того, насколько она активна.
Совершим небольшую прогулку — ну хотя бы по изложенным в манифесте демократическим, прогрессивным фантазиям. Их много. Что значит ограничить численность правящей партии в Думе 226 местами? А остальные 224 кому дать? Что такое импичмент в отношении членов правительства? Необходимо, пишут авторы, запретить бюрократическую технологию работы по поручениям во всех органах власти. Слова вроде бы все понятны и звучат жестко так, антипутински. Но, черт побери, что все-таки предлагается запретить?
«Обязать кандидатов в президенты представлять обществу в качестве предвыборной программы стратегию комплексного развития страны на период жизни одного поколения как основу для среднесрочного и краткосрочного планирования». А президентская администрация на правах органа стратегического планирования – именно так, а никак иначе – должна будет обеспечивать реализацию этой программы с внесением в нее необходимых корректив. Раз уж стоит вопрос о запрете бюрократии во власти, то, может быть, распространить его заодно на всю политическую работу? Просто чтобы два раза не вставать.
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Или наоборот: скажи мне, политик, каков ты, и я скажу, кто твои избиратели. «Мы недовольны», — пишут Прохоров и его активисты, объединяясь с теми, кому они это пишут. Но образ того, кто скрывается за этим «мы», получился отталкивающий. В частности, сказано, что он не впал в спячку в 2000-е, но тут есть сомнения. Впечатление такое, будто он только что проснулся, недовольный, нащупал дырку в штанах на заднице, и ну в крик. По мере чтения манифеста перед глазами встает какой-то дерганый заспанный неудачник с нечищеными зубами.
Он еле выжил в 1990-е и с трудом не заснул потом, хотя это под вопросом. На нем бремя — прямо так и написано — побежденного в холодной войне. У него ничего нет, его косят наркомания и беспризорное детство, у него «подорваны школа и здоровье», и он вообще не знает, сколько ему осталось. Он профессионал в своих областях, но ничего не производит сам. Он заплатил распадом страны за экономические и политические свободы, которых у него нет. Он считает, что бы это ни значило, что в СССР было больше рынка, чем сегодня — именно так, свобод меньше, а рынка больше. Время продолжает работать против него. Кажется, сама жизнь повернулась к нему спиной. И ведь он не хочет уезжать, хотя, думается, оставшиеся вздохнули бы с облегчением.
А вот он вдруг неожиданно заявляет, что он активный, ответственный, созидающий и предпринимающий класс и что он хочет брать власть в свои руки. Но зачем? Чтобы вернуть, как он говорит, в школу воспитательный процесс и создавать там детские организации. Чтобы срочно выйти из американских бондов, потому что он уверен, что если деньги вложены в ценные бумаги, эмитированные нерезидентами, то они перестают приносить доход. Чтобы перенаправить на образование и здоровье «все бюджетные средства, которые не может реально освоить военно-промышленный комплекс ввиду объективного падения его промышленного ресурса».
При этом ему, этому потрепанному кормильцу, почему-то известно, что он прав и что Россия всегда права. А вдруг нет? Но это неважно. Важно, что эти, да и все остальные изложенные в документе тезисы выглядят не столько даже сомнительными, сколько просто бессмысленными — если отвлечься от пафоса и попытаться проникнуть в значение халтурным образом связанных друг с другом надутых и умных слов.
Дело не в том, что бывают неудачные манифесты. Дело в чисто практическом эффекте. Ведь люди готовы к идеологическим поворотам и политическим компромиссам. В политике или нет, но они хотели бы инвестировать свои силы и устремления рационально — так, чтобы был результат. Избирателям, правым ли, левым ли, успешный предприниматель Прохоров передает пока единственную мысль — что вместе с ним и его партией невозможно добиться никакого успеха. И идеология с цензурой тут вообще ни при чем.