19 августа исполняется ровно 20 лет со дня попытки отстранения Михаила Горбачева с поста президента СССР, предпринятой Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП). В канун планировавшегося подписания договора «О союзе суверенных государств», который должен был оформить упорядоченный роспуск Советского Союза, вице-президент СССР, премьер-министр и руководители силовых ведомств, при поддержке Председателя Верховного Совета, приняли решение употребить силу и сохранить союзную власть. В течение последующих трех суток выяснилось, что в грамотном урбанизированном обществе невозможно найти командиров, готовых отдать приказ давить танками сограждан, так же как и солдат, которые смогут его выполнить. В результате социально-политическая система сверхдержавы, стержнем которой была способность властей в неограниченных масштабах применять насилие к собственному народу, перестала существовать.
См. также материалы "Августовский путч: фоторепортаж", "Августовский путч: действующие лица и их судьба"
События 19-22 августа 1991 года означали не только крах СССР, но и рождение независимой России. Двадцать лет назад Россия начала путь от коммунизма к современному государству. Содержанием посткоммунистической трансформации стал переход от империи к нации, от плана к рынку и от тоталитаризма к демократии.
От империи к нации
В XX веке до Советского Союза рухнули три территориально интегрированные империи: Австро-Венгерская, Османская и Российская. В начале 1990-х годов развалилась Югославия. В трех случаях из четырех крах государств с авторитарным режимом, состоявших из этнически разнородных частей, проложил дорогу гражданским войнам. Исторический опыт не вселял надежд на то, что демонтаж СССР обойдется малой кровью. Границы объявивших себя независимыми государств не были точными и исторически бесспорными, что несло потенциальную угрозу затяжных конфликтов.
К счастью, повторения югославского сценария удалось избежать. Договоренности, достигнутые 8 декабря в Беловежской пуще и подтвержденные 21 декабря в Алма-Ате, обеспечили мирный развод бывших советских республик. Вооруженные конфликты, происходившие после 1991 года (Приднестровье, Абхазия, Чечня) проходили на окраинах империи. Наличие огромных по численности национальных меньшинств в новых государствах и возможные претензии России на Северный Казахстан, Крым и часть Левобережной Украины не стали детонаторами масштабных военных столкновений.
К сожалению, даже в 2000-е годы территория бывшего СССР не стала пространством мира и безопасности. Последние десять лет регион сотрясали политические и военные конфликты. Значительную долю ответственности за них несут представители нынешней российской элиты, которые считают страны СНГ зоной исключительных российских интересов.
От плана к рынку
Провал путча и последующий распад Союза сняли политические ограничения на проведение радикальных экономических преобразований. После начала 1992 года в России была проведена серия реформ, которая включала в себя микроэкономическую либерализацию, финансовую стабилизацию и приватизацию. На осуществление реформ сильно повлияла характерная для любой революции слабость институтов государственной власти, проявлениями которой были кризис двоевластия 1991-1993 годов, постоянные колебания экономического курса и отсутствие устоявшихся правил игры.
Эти факторы обусловили излишнюю растянутость финансовой стабилизации (в силу невозможности жесткого контроля групп интересов, с одной стороны, и неспособности собирать налоги, с другой) и отсутствие чистой денежной приватизации в первые годы реформ. Применение ваучерного механизма должно было обеспечить укрепление социально-политической базы рыночных преобразований; бюджетные и чисто экономические задачи приватизации стали актуальными только после укрепления новой власти, в 1997 году. В результате на подавление инфляции, проведение бюджетной стабилизации и формирование базовых институтов рыночной экономики у российских властей ушло не три года как в странах Восточной Европы, а семь.
Сегодня в российской экономике есть множество проблем: сильная зависимость бюджета от нефтегазовых доходов, значительная «дыра» в пенсионном фонде, разросшийся за последние годы госсектор, низкое качество работы регулирующих институтов. Однако эти проблемы лишь частично связаны с преодолением советского наследия: с подобными трудностями сталкивается большинство стран, находящихся на сопоставимом уровне развития.
От тоталитаризма к демократии
Демократический транзит, который преодолели страны Центральной и Восточной Европы, Россия до конца пройти не смогла: попытка создания современной политической системы, для которой характерны реальное разделение властей, неприкосновенность прав граждан, свобода средств массовой информации, не оказалась успешной. В предыдущем десятилетии почти все демократические завоевания 1990-х годов оказались свернуты; задача «укрепления вертикали власти», о которой в начале 2000-х годов говорил второй президент России, была успешно выполнена. В качестве причин неудачи демократической трансформации России многие политологи называли силовое разрешение кризиса двоевластия в октябре 1993 года, войну в Чечне, президентские выборы 1996 года, наконец, личные качества политиков, пришедших к власти после 2000 года. Хотя скорее всего, корни скатывания к авторитаризму необходимо искать глубже.
Демонтаж демократических институтов, внедренных в начале 1990-х годов, имел место во всех постсоветских государствах (за исключением трех прибалтийских республик) вне зависимости от формы правления — президентской или парламентской. Переход к авторитаризму был результатом того, что основными политическими игроками являлись, с одной стороны, рентоориентированная номенклатура, для которой автаркия удобнее для реализации коррупционных устремлений, а с другой — пассивное общество, не имевшее опыта жизни в условиях стабильно функционирующей демократии и оттого не доверявшее демократическим институтам, легко поддававшееся соблазну поддержать сторонников «порядка». Первые в силу информационной асимметрии, хорошей организации и прямого доступа к административным и финансовым ресурсам легко обводили вокруг пальца аполитичное большинство граждан, и авторитарный реванш с неизбежностью происходил как продукт согласия элит при полном непротивлении социума. Если бы в России в 1996 году президентом стал Зюганов, а в 2000 году — Лужков или Примаков, вполне вероятно, что события пошли бы по тому же сценарию, что и при Путине, потому что это во многом объективный процесс, а не вопрос конкретных личностей или институтов. Подобный перелом трагичнее происходил тогда, когда у власти вместо частично профессиональных политиков оказывались бывшие диссиденты: достаточно вспомнить печальный опыт Звиада Гамсахурдия в Грузии и Абульфаза Эльчибея в Азербайджане.
Путь от коммунизма к современному государству пройден далеко не полностью. России еще предстоит сделать многое для того, чтобы войти в сообщество рыночных демократий. Несмотря на то, что по многим направлениям в последние годы наблюдается регресс, в будущее необходимо смотреть с историческим оптимизмом. В конце концов, даже крупнейшие европейские страны, составляющие сегодня хребет Европейского Союза (Франция и Германия), пережили немало потрясений перед тем, как стать частью развитого мира.